Антимир: иллюзия света
Шрифт:
Как же им, бедолагам, тяжело в этой жизни?! Как же им скорбно и мучительно жить?! Ещё тем, у кого философский взгляд на бытие и отменное чувство юмора, как-то полегче. Те ещё выживают, выплёскивая грусть правды через иронию и сатиру. А вот другим, у которых с философией туго, а с юмором беда, приходится настолько тяжело, что жизнь становится кошмаром, нередко приводящим к трагическому финалу. Упаси, Боже, от этого всех хороших, честных и душевных людей!
Есть, правда, и третий вид безмасочников, не примерявших за свою жизнь ни одной чужой маски. Это люди наивные, простоватые и, как правило, добродушные. Готовые
Поговаривают, и в это очень хочется верить, что они и сегодня кое-где встречаются. Хотя уже и очень большая редкость. Вымирающий вид. Лично встречать никому уже не доводится, но если верить слухам, весьма, впрочем, противоречивым, то знакомые знакомых встречали этих хомо то там, то сям. Но почти всегда где-то в глубинке, вдали от топких благ цивилизации. Ну, почти что, как снежного человека. Инопланетян и тех встречают чаще.
Ещё их когда-то называли чудаками и дурачками. Как, например, всемирно известный Иван-дурак. Он хоть и был далеко не глупым парнем, остался в памяти людской исключительно простаком с распахнутой душой, у которого напрочь были атрофированы стяжательские побуждения и карьерные амбиции. Ну, а если иногда и хотел жениться на принцессе, то только по большой любви. А обжёгшись, всегда возвращался к красавице-простушке.
Таких людей жалели, им сочувствовали, их использовали, на них ездили, а потом, устыдившись, рассказывали о них своим потомкам, вознося и расхваливая. А с течением лет эти рассказы обросли выдуманными подробностями, превратившись в мифы, легенды, сказки, былины.
Я положил красивую подарочную авторучку на тетрадь и выпрямил пальцы правой руки.
– Ну и кому нужны твои жидкие философские сопли? – спросил я у себя, с тоской посмотрев сквозь окно в вечернее небо. – Кому всё это надо? Кто это станет читать? Такое не хотят даже слушать. Людям нужны власть, слава, деньги, секс и зрелища. Люди, добившиеся первых трёх жизненных благ, всем остальным предоставляют последние два. Требуя взамен лишь послушания и подчинения. И все довольны. А сопли у тебя или крик души, это только твоё личное дело.
Я хладнокровно вырвал исписанные листы, скомкал их в плотный шар и зажал в левой руке, приготовившись к броску.
– А, вот, интересно, – безразлично сказал, прицеливаясь. – Кем приходится муза плодовитым писателям? Женой? Любовницей? Сожительницей? А писательницам? И кто вообще за этим ветреным и легкомысленным образом скрывается?
И рукописный шар полетел в ведро для творческих отходов, специально поставленное у стенки возле входной двери, метрах в четырёх от меня и моего стола. Бросок на три очка получился удачным. Сжатые мысли, не соприкоснувшись с обручем, упали на дно ведра, где им самое место. Жалости в тот момент я не испытывал.
– Бросаешь ты, товарищ, гораздо лучше, чем пишешь, – ухмыльнувшись, констатировал я печальный, но очевидный факт.
И прошёлся взглядом по столу, чтобы убедиться в закономерности факта, а не в его случайности. Опытный образец быстро был найден. Я плотоядно посмотрел на подарочную авторучку, и она тут же отправилась прежним маршрутом. Второй бросок получился менее точным, но более эффектным. Эксклюзив со всей своей чернильной дури шмякнулся о стенку и отдельными частями упал на собственную
– Плевать, – вместо эпитафии сказал я, ничуть не расстроившись. – Оно, может, и к лучшему. Ручка-то, по всей нечистой видимости, была с наговором?! Что я ею создал? Хоть один шедевр написал? Ага! Кукиш с маслом! Значит, точно – заколдована! А какая сволочь мне её подарила? Друзья такой ерунды никогда не дарят. У них свои представления о красоте и полезности. И не жена. Она либо сама знает, что мне необходимо в бытовом плане, либо спрашивает, что мне хотелось бы иметь в подарок. Этого я не просил, а Женевьева без просьбы такое не купит. Тогда кто? Может вы знаете, Владимиры Семёновичи? Или помните?
Я строго посмотрел на стоявшие по углам стола фотографии Высоцкого и Короткевича. Не дождавшись ответа, перевёл взор, ставший сразу нежным, не третью фотографию, стоявшую посередине, на которой была изображена семейная пара с маленькой девочкой в центре. Это было лет семь назад. В то время я считал себя ещё журналистом, способным изменить мир. Самоуверенная, наивная, глупая молодость.
Я встал, подошёл к окну и открыл верхнюю створку. Прохладный воздух ударил в лицо, остудив негодующий творческий темперамент. Передо мной открылась чудная картина. Майский вечер был безоблачен, звёздное небо казалось огромным шоколадным тортом, напичканным многочисленными свечками, среди которых красовалась насыщенная белым кремом Луна.
ГЛАВА 8
Красота неземная! И неудивительно, что ещё древние люди, если на мгновение поверить историкам и антропологам, знающим даже то, чего никогда не было, поднимали к небу лохматые головы с узкими лбами и с массивными отвисшими челюстями, тыкали вверх волосатыми передними конечностями и с ужасом и восхищением наблюдали необъяснимое чудо, теперь обыденно именуемое космосом.
И они были правы. Зрелище действительно завораживающее и, может быть, мистически пугающее. Даже для современного человека, если он хоть немного в душе романтик и фантазёр, поэт и эстет. Даже если он не сильно сведущ в космогонии и космологии.
Но как раз в этом, может быть, и заключена вся суть, вся прелесть. Восторг дилетанта всегда более эмоционален, более непосредственен, более глубок. Он насыщен всей палитрой душевных красок, в отличие от холодного и проницательного взгляда профессионала. Который, в своей беспристрастности и наглой самоуверенности, разглядывает ночной небесный свод, будто егерь обходит территорию с подвластным ему ареалом обитания флоры и фауны.
И, наверное, именно звёздный дилетант, благодаря своей малограмотности, но огромному воодушевлению, именуемому вдохновением, создаёт гениальные и бессмертные стихи о величии космоса, о тайне и мудрости мироздания и о смысле человеческого бытия в нём.
Я не скажу, что я астрономический дилетант, но теория и практика, это две большие разницы. В теории о космосе знаю много, а вот практическая сторона этого вопроса под большим… огромным вопросом.
Я приблизился поближе к открытой форточке, глубоко вдохнул звёздно-лунного света, щедро струившегося с небес, и, в доказательство самому себе о не полной своей практической беспомощности, без труда нашёл пояс Ориона и обе Медведицы. А ещё с погрешностью в 50 процентов выделил у Медведиц их сиятельных лидеров – Полярную звезду и Мицар.