Антискептик

Клюквин Александр

Лелея золотых тельцов.

Завет дарованной свободы

Сменив на бренный макияж,

Рабы для непокорной моды

Кутят взапой никчемный стаж.

Молясь лишь зеркалам холодным,

Самозабвенно не живут.

И им, до фетишей голодным,

Терзанья совести не жмут.

На масках лживые улыбки

Для недалеких, но родных.

Но и они предельно зыбки

В миру игрушек заводных.

Простите

все, кого обидел

Хоть буквой или запятой.

Я вас отнюдь не ненавидел,

Мне просто в тягость мир пустой…

Время – не бремя

Через себя опять шагаю,

Свыкаясь с болью перемен.

Привычным память отвлекаю

В плену видавших виды стен.

Перо, бумага, мыслей бремя —

Всё, как и прежде, нарасхват.

Мой друг и враг, ночное время

С отшельничеством лучший сват.

Оно и роскошь, и наука,

Но каждый волен выбирать —

Награда или просто скука,

Рождаться или умирать.

Кому-то хочется поникнуть

Подобно утренней луне.

Кому-то новый мир воздвигнуть

Пусть лишь в одном, но лучшем дне.

А мне уже и то, и это

Совсем не к спеху выбирать.

А может быть и время где-то

Решило мне отсрочку дать.

Перо, бумага, тишь и время —

На редкость правильный союз.

Надёжное родное стремя

Для заплутавших где-то муз.

До дыр заслушана святая

И искренняя тишина.

И вместо точки запятая,

Но это не моя вина.

Так в чём-же все-таки призванье,

Родиться или умереть?

Откуда взять такое знанье,

Чтоб безвозвратно улететь?

Опять отсыпав мыслей в строки,

Пришел туда, откуда шёл.

Да как-же вытерпеть все сроки,

Чтобы гордиться – я нашёл!

Ответ у времени в секрете

Пылится в очереди лет.

Да и нужда в его ответе

Тускнеет, как и сам ответ…

Вряд ли

А вряд ли мне придется снова

Бросаться в омут с головой.

Искать неведомого крова

И воевать с самим собой.

А вряд ли парус мне найдётся,

Способный верить до конца,

Что счастье и для нас проснётся

От слов небесного гонца.

А вряд ли будут вспоминаться

НепрОжитые мной часы,

В которых я хотел остаться,

Забросив время на весы.

А вряд ли суждено проснуться

Когда-нибудь совсем другим.

Назад несмело обернуться

И выйти из воды сухим.

А вряд ли бедная синица

Вернётся к алчущим рукам.

И память, разума царица,

Весь мир расколет пополам.

А вряд ли вере на потребу

Насущное растает в дым,

Надеждой будет плыть по небу

И согреваться золотым.

А вряд ли ближе к людям станет

Любой невыдуманный сон.

Неразделённым чудом канет

В болото сАмостных корон.

А вряд ли стыть моим терзаньям

В опале рухнувших надежд,

Давно привыкшим к осязаньям

Немодных траурных одежд.

А вряд ли обернётся главным

Очередной аванс судьбы.

И боем сломленный неравным

Весь смысл укроется в мольбы…

Все четыре стороны

На все четыре стОроны

Ходил я много раз.

Но всюду ждали вОроны

И непонятный сглаз.

Пускался во все тяжкие,

Прозрения искал.

Бежал в одной упряжке я

Со всеми, кто пропал.

Скитался по уныниям

Потерянной душой.

И покрывался инеем

Стократно мир чужой.

Я барами-порталами

Вселенные менял.

Флюидами усталыми

Достоинство ронял.

Не зарился на лучшее,

Прижившись в мираже.

Ведь всё вокруг заблудшее,

Как в песнях Беранже.

Противился реальности

Покуда мог платить,

И все свои ментальности

За грош мог заложить.

Не маялся сочувствием

К нелепому себе.

И с дьявольским напутствием

Искал свой рай в стекле.

Довольствуясь забвением,

Жил в зеркале кривом.

Лихим обыкновением

Стыл в мире неживом.

Но все четыре стороны

Вдруг стали тупиком.

И сгинули все вОроны,

И стал я чудаком.

Как будто кто-то шёпотом

Проснуться мне помог.

Не криком и не топотом,

Наверно это Бог…

Вход в пустоту

Чёрные камни в прозрачной воде —

Люди в пространстве характер куют.

Любят себя всегда и везде,

Самолюбовь – их последний приют.

Воды шлифуют, стирают углы.

Люди противятся, в позу встают.