Антология «Дракула»
Шрифт:
— Кто бы мог подумать… — пробормотал я. — В своем тщеславии я воображал, что помимо меня самого к племени немертвых принадлежат только мои отпрыски, а все иные уничтожены.
Ришелье указал на кресло, почтительно подождал, пока я сяду, и лишь после этого уселся сам.
— Тем не менее вы не одиноки, хотя нас не много, — продолжал он. — Я поддерживаю постоянную переписку с прочими. В прежней жизни все они принадлежали к сильным мира сего. Вы избрали отшельничество, отгородившись от мира стенами своей трансильванской цитадели. Большинство же из нас находилось в гуще событий, верша судьбы европейских наций. В течение нескольких последних лет мы следим за вашими передвижениями по свету и восхищаемся вашей скрытностью.
— Кто
— Всего шесть или семь, хотя мы ведем поиски себе подобных. Тот, кто желает войти в наш круг, должен обладать выдающимися качествами и превосходной родословной. Хотя мы не знали вашего подлинного имени, ваше поведение и манеры неопровержимо свидетельствовали о том, что вы принадлежите к знатному роду. Немертвых, принадлежащих к низким сословиям, мы уничтожаем без всякого сожаления. Такие, впрочем, встречаются весьма редко. Вы хотели знать, кто образует наш тесный круг. В Италии это Борджиа, Родриго и Чезаре, в Германии — мой современник Валленштайн Богемский, в России — Борис Годунов, в Испании — Торквемада. Ну, и еще кое-кто, — добавил он с угрюмой улыбкой. — Теперь вы сами видите, что, будучи людьми, все мы соединяли в себе вельмож, политиков, воинов и религиозных вождей. Я часто задаюсь вопросом: почему нам был ниспослан дар бессмертия?
— Ломать над этим голову не имеет смысла. Надо быть благодарными за то, что нам дано.
Выражение лица Ришелье из задумчивого стало деловым.
— Я желал встретиться с вами, милорд, по двум причинам. Во-первых, я должен был узнать, кто вы в действительности, и решить, достойны ли вы жизни. — На его губах вновь мелькнула угрюмая улыбка.
— Я чрезвычайно рад, что нам с вами нет необходимости вступать в схватку, из которой, я полагаю, вы вышли бы победителем.
— Вторая причина состоит в том, что я имею дерзость попросить вас об услуге, — продолжал он. — Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы покинули Францию на длительное время, а лучше навсегда. Благодарность моя не знала бы границ, если бы вы избрали местом вашего пребывания страну, находящуюся за пределами Европы.
— Это еще почему? — возмутился я. — Вы что, считаете европейские страны своими личными владениями?
— Ни в коей мере, — покачал головой Ришелье. — Вы неправильно меня поняли. Уважение, которое я питаю к вам, столь велико, что, будь я действительно властелином Европы, я никогда не осмелился бы указать вам на дверь. Я прошу исполнить мою просьбу ради общего блага. Умоляю, будьте снисходительны и выслушайте меня, ибо то, что я намерен сказать, очень важно.
Как я уже сказал, нас не много. И все мы давно уже принадлежим к породе немертвых. Мы тщательно скрываем свою сущность и принимаем все меры предосторожности, дабы не создавать новых немертвых. По нашим наблюдениям, во Франции и Германии вы вели себя сходным образом. Теперь, когда мир серьезно меняется, я уверен, нам жизненно необходимо выработать новые принципы.
— Я не сомневаюсь, что в самом ближайшем времени в Европе разразится война, и, может быть, даже не одна, в которую будут вовлечены едва ли не все страны мира. Кайзер Вильгельм весьма амбициозен, и Австро-Венгрия готова плясать под его дудку. Угроза того, что мы, немертвые, закончим свое существование, чрезвычайно велика, и я не могу не сознавать этого. В странах, охваченных пламенем войны, вероятность стать жертвой несчастной случайности многократно вырастает. Я уверен, будет разумно, если все мы поселимся как можно дальше друг от друга, увеличив тем самым шансы на то, что хотя бы один из нас выживет.
— Подобное предложение не лишено смысла, — согласился я. — До сих пор я считал себя единственным немертвым, обитающим на земле, и нимало не заботился о том, как на нашем племени скажутся последствия человеческого безрассудства.
— Благодарю вас, милорд, — склонился в поклоне Ришелье, — Мы были бы вам бесконечно признательны, возьми вы на себя труд перебраться в Америку. Зловещие щупальца европейской войны вряд протянутся через океан, и мы можем быть уверены, что один из нас — величайший из нашего племени — находится в безопасности. Разумеется, все мы, оставшиеся здесь, тоже постараемся выжить. Надеюсь, что мы с вами будем поддерживать переписку. Вне всякого сомнения, когда-нибудь настанет и наше время, но, возможно, это дело весьма отдаленного будущего. Что вы на это скажете?
Я медлил с ответом, обдумывая слова Ришелье, взвешивая все «за» и «против». В конце концов я решил, что мой собеседник прав. Америка — бурно развивающаяся страна, способная в самом ближайшем будущем обрести огромное могущество. К. тому же, если я обоснуюсь в Америке, шансы на то, что Ван Хелсинг и его банда откроют место моего пребывания, значительно снизятся. Более того, в молодой стране, принимающей целые потоки эмигрантов, Носферату, пусть даже решивший соблюдать предельную осторожность, сможет время от времени удовлетворять свои потребности, не привлекая особого внимания.
В знак согласия я протянул Ришелье руку.
Минуло почти два года, прежде чем я отправился в Соединенные Штаты. Нам с Ришелье, который благодаря навыкам, полученным при дворе Людовика XIII, сумел сплести длинную цепь подкупленных чиновников, пришлось разработать и осуществить чрезвычайно сложный план. С помощью Ришелье мне удалось открыть несколько счетов в швейцарских банках и перевести на них большую часть моего состояния. Остаток золотого запаса контрабандой переправили в Америку и спрятали в тайниках, местонахождение которых было известно лишь мне и агентам, осуществлявшим перевозку. Полагаю, излишне упоминать о том, что все они стали жертвами трагических происшествий.
Недвижимое имущество, которым я располагал во Франции и Германии, мы сумели выгодно продать. Мое пребывание в Европе близилось к концу. Должен с сожалением сказать, что месье Жанмер, агент по недвижимости, и его немецкий коллега тоже погибли при загадочных обстоятельствах. Подобная участь постигла и содержательницу борделя в Берлине. Что касается мадам Шарман, то Ришелье, питавший к ней особое расположение, решил до поры до времени оставить ее в живых.
За два последних года, проведенных в Европе, я не раз встречался с другими Носферату, входившими в круг общения Ришелье, и между нами возникло… Не знаю, каким словом лучше охарактеризовать наши отношения. Мы, Носферату, не способны к дружбе в человеческом понимании этого слова, однако можем создать прочный союз. Особенно я сблизился с обоими Борджиа, державшими Италию в железных тисках, в точности как это делал я, управляя собственными землями. Родриго, в конце своей жизни ставший папой римским, был непревзойденным мастером по части политических уловок и коварства.
Я поведал своим новым могущественным союзникам о пребывании в Англии и происках врагов, вынудивших меня покинуть эту страну, и предупредил их об опасности, которой чревато столкновение с Ван Хелсингом и его бандой, одержимой охотничьим пылом.
Несмотря на то что я собирался проникнуть в Америку в нечеловеческом обличье, меня снабдили превосходно подделанными документами, из которых следовало, что статус гражданина Соединенных Штатов присвоен мне в тысяча восемьсот девяносто пятом году. Итак, на исходе пятого столетия своей земной жизни я, подобно тысячам других переселенцев, должен был оставить родной континент в поисках новой жизни.