Антология «Дракула»
Шрифт:
Мысленно возвращаясь в прошлое, я задаюсь вопросом: мог ли я предвидеть, что этот повелитель безумцев, Джон Сьюард, знаком с Ван Хелсингом, который, подобно старой бабе, обожал совать свой нос в чужие дела? Представьте себе, этот тип величал себя доктором. Смех, да и только! Что проку от доктора, который разбирается в древних преданиях лучше, чем в собственном ремесле! Простите, дорогая Розин, я слишком разволновался. Воспоминание об этих двух наглых шарлатанах до сих пор выводит меня из себя. На свое счастье, оба давно мертвы и недосягаемы для моего правосудия.
Вторая моя ошибка состояла в том, что я оказался во власти
Лишь после смерти Люси я осознал, что мне противостоит некий опасный и осведомленный противник. В качестве меры предосторожности я смешал немного собственной крови с землей своей родины и создал свое подобие. Да будет вам известно, что способность клонировать самих себя присуща всем Носферату. Похоже, она появляется и у человека, когда он обретает высшую природу. Ее можно сравнить с инстинктом самосохранения, который заставляет новорожденную антилопу вставать на ноги и бежать. Мой инстинкт самосохранения неизменно пересиливал любовь. У меня своя ценностная иерархия, которуюя никогда не нарушаю.
Итак, я создал клона, которого использовал для выполнения различных поручений. Разумеется, я неизменно сохраняю контроль над своими клонами, и они действуют в полном соответствии с моими планами и намерениями. Но когда возникает опасная ситуация, риску подвергается только клон. Мои враги видели, как я заставил Мину испить своей крови, но на самом деле то был клон: на свободу из дома на Пикадилли тоже вырвался клон.
Я признаю свои ошибки, но мои противники — Ван Хелсинг и его подручные, желавшие быть святее все святых, — тоже не избежали просчетов. Они вообразили, что за исключением четырех домов и пятидесяти ящиков с землей я не имею мест для укрытия. Ван Хелсинг и Харкер недооценили мою хитрость и способность предвидеть. В конце концов, они самым глупейшим образом пренебрегли собственной интуицией.
Прибегая к посредничеству английских стряпчих и агентов по недвижимости, я приобрел куда больше домов, чем полагали мои враги. Что касается ящиков с родной трансильванской землей, дающих мне спасительное убежище, в окрестностях Лондона их было великое множество. Оскверняя мои укрытия при помощи своих священных штуковин, эти негодяи всего лишь демонстрировали ограниченность их знаний.
Клон дразнил эту парочку и укреплял заблуждение о том, что почти все мои укрытия уничтожены. Недоумки с готовностью проглотили наживку.
— Разум у него как у малого дитяти, — проблеял Ван Хелсинг, а вслед за ним и его послушные бараны.
Не я, а мой клон взошел на палубу славного корабля «Императрица Екатерина»; за клоном из Лондона в Галатц, из Галатца в ущелье Борго, из ущелья Борго в мой замок гнались мои враги. Клон лежал в ящике с землей, когда сверкнувшие клинки предвосхитили закат Дракулы. И клон же превратился в пыль, когда его голову отделили от туловища, а сердце вырвали из груди.
То было чрезвычайно странное путешествие, ибо три сознания —
У меня были веские основания надеяться, что клон сумеет уйти от преследования или одержит победу в финальной схватке. А мои враги были уверены, что исчезновение шрама Священного повелителя со лба Мины означает смерть Дракулы. На самом деле шрам исчез потому, что я решил предоставить этой женщине свободу. Как я уже говорил, собственная безопасность всегда имела для меня первостепенное значение.
Итак, мой клон был уничтожен, а я сам находился в Лондоне, целый и невредимый. Опасаясь, что Ван Хелсинг и его подручные не поверили в мою смерть, я решил временно обуздать свои чувства и желания. Подобное воздержание не представляет для меня особой трудности. В то время как молодые Носферату испытывают неодолимую жажду, умудренные опытом вампиры способны, подобно паукам, длительный период, иногда много лет существовать вообще без пищи либо обходясь самым незначительным ее количеством. Мне надо было всего лишь проявить немного терпения и дождаться, когда недруги и их потомки покинут этот мир. Что такое десятилетия для того, кому дарована вечная жизнь?
Я предполагал, что банда Ван Хелсинга не скоро вернется из Трансильвании. Им требовалось время, чтобы похоронить Квинси Морриса, отважного и безрассудного американца, и восстановить силы. Они верили в мою смерть и не сомневались, что благодаря этому гнусному старому голландцу три мои супруги превратились в пыль. Еще до отъезда они посетили склеп, где покоилась бедная Люси, и искромсали ее прекрасное тело. Кошмар наконец закончился, считали они, и нет ни малейшей надобности спешить.
Я сознавал, что в моих интересах покинуть Лондон, да и Англию. В течение ближайших лет следовало залечь на дно. Возможно, самым подходящим для этого местом был Париж или какой-нибудь крупный немецкий город, например Берлин.
Прежде чем уехать из страны, где на мою долю выпало столько испытаний, я самым тщательным образом проанализировал все события последних месяцев. Вывод, к которому я пришел, заключался в следующем: мои ящики с родной землей способны оказать неоценимую помощь всякому, кто пожелает меня выследить, ибо транспортировка столь громоздких предметов требует привлечения наемных подвод и возниц и не может пройти незамеченной. Так ли необходимо всюду возить за собой эти ящики? Вероятно, можно обойтись и без них.
В течение нескольких недель я проводил эксперимент. К его концу выяснилось, что для полноценного отдыха мне вполне достаточно щепотки моей драгоценной земли и что пары наполненных землей дорожных сумок хватит на долгие годы.
В середине декабря, когда ночи длинны, а дни пасмурны и угрюмы, я сел на пакетбот, отплывавший во Францию. Выйдя из Дувра вечером, мы прибыли в Кале задолго до наступления утра. Я отправил свой багаж в Париж, где арендовал старый дом в отдаленном квартале и, чувствуя сильную потребность в отдыхе, направился на поиски укромного места.