Антология «Дракула»

Морган Крис

Джексон отметил, что Кобура с пистолетом висит довольно близко, но он знал, что никогда не сможет им воспользоваться.

— Это вы заставили меня сесть на место, не так ли?

— Да. Но прошу вас, поймите, я здесь не для того, чтобы причинить вам боль или подчинить своей власти. Я пришла, чтобы помочь вам.

— Вы мертвы? — спросил он, пытаясь казаться разумным.

— Да. Я умерла в тысяча восемьсот девяносто третьем году.

— И все это время вы жили, питаясь… — У него не хватило сил выговорить это слово. Он смотрел на нее и видел перед собой прекрасную девушку.

— Да, питаясь кровью.

— Мне кажется,

вы сказали, что замужем за…

— Дэвидом Макартуром. Совершенно верно. Он… принял мои условия и приводит ко мне слуг, партнеров по бизнесу, поклонников. Я же не убиваю их. Все они думают, что это своего рода… декадентская игра. Причуды богатых.

— Вы никогда не убивали? — спросил он.

— Нет, с тех нор как покинула Англию. Тогда я поняла, что нет необходимости убивать.

— Но тот, кто нам нужен…

Она отвела взгляд, потемневший от осознания неизбежного.

— Он убивает с легкостью, — по крайней мере, так он всегда поступал. Фактически это он убил меня. Но теперь… Он, скорее всего, ничего не помнит. Я полагаю, он сошел с ума.

— И он?..

Она набрала полную грудь воздуха и выдохнула:

— Дракула.

Шел 1943 год, и мир вновь был охвачен войной.

В прошлый раз, после очередного вооруженного столкновения, он исчез и нашел пристанище среди Карпатских гор, но время шло, и он не смог устоять перед искушением своими глазами увидеть окончание военных действий и рождение новой, возвышенной эпохи. Это было время джаза, иного понимания толерантности и свободных взглядов. Он остался даже после краха фондовой биржи, которого не понимал и который никак не повлиял на его состояние. Он путешествовал по самым великим городам Европы в компании таких же представителей королевских семей, как и он сам. С интересом наблюдал, как забавный маленький человечек по имени Гитлер пришел к власти в Германии. Оставаясь в душе воином, он восхищался новым пониманием патриотической гордости и дисциплины немцев. Но как только немецкие солдаты начали захватывать земли и подчинять себе другие народы, он почувствовал, как внутри него что-то перевернулось, появилось предчувствие грядущих в скором будущем массовых потерь, бесполезных по сути.

На некоторое время он вернулся в Лондон, но, как только там начались бомбежки, немедленно покинул город: бессмертный в большинстве случаев, даже он боялся мощи немецких самолетов.

Однажды ночью в декабре 1943 года он направлялся к своему дому, охраняемому группой вооруженных наемников, как вдруг его внимание привлек странный шум, доносившийся откуда-то с восточной стороны. Этот звук напомнил ему другой, подобный, который он слышал много столетий назад, когда был еще смертным князем.

Сонм множества голосов, стенающих в муках агонии.

Заинтригованный, он оторвался от земли и последовал на странный шум. Как только он приблизился к источнику звука, воздух вокруг него изменился, он стал плотным, едва ли не твердым; тошнотворный запах окутал его, заставляя испытывать болезненно-сладостное отвращение. Ему было знакомо это зловоние. И едва заметив, как высокие дымовые трубы извергают в ночное небо пламя и пепел, он понял, где это происходит.

Он

подлетел ближе, незримо кружа над представшим его взору адом, и вскоре понял, что по своей жестокости это во много раз превосходило все, когда-либо им созданное.

Во внутренний двор, расположенный недалеко от зданий с трубами, извергающими пламя, — насколько он понял, это был крематорий — нескончаемым потоком въезжали грузовики, заполненные женщинами. Несмотря на лютый холод, женщины были раздеты: истощенные и изнуренные побоями, на их телах зияли открытые раны и порезы, многие перенесли жесточайшие избиения, о чем говорили синяки, ссадины и ушибы. Некоторые уже были мертвы.

Как только грузовики остановились, женщин — а их было не меньше семидесяти пяти — восьмидесяти в каждом кузове — погнали к открытому проходу, ведущему куда-то в подвал.

Женщины стенали и плакали.

Он наблюдал за тем, как грузовики закончили разгружаться, несколько человек плотно закрыли вход в подвал и засыпали в трубы, ведущие под землю, ядовитые кристаллы. Раздались крики и вопли, стоны и проклятия, но вскоре голоса стихли и все было кончено. Через несколько минут двери открылись, и люди в противогазах начали выносить тела и грузить их в машины для отправки в крематорий.

Подобно всем представителям его круга, он знал о немецких концентрационных лагерях, сокращенно — концлагерях. Но общеизвестным считалось, что это были трудовые лагеря, в которых содержали евреев и других представителей «низшей расы» до момента их переселения. Теперь же, узнав истинное положение дел, он был вне себя от ярости. Возможно ли было так безрассудно тратить самый бесценный ресурс в мире, бесполезно проливать человеческую кровь… Он положит этому конец, заставит их испытать на себе княжеский гнев.

Ступив на промерзшую землю, он приблизься к первому человеку в форме, которого заметил.

— Кто ваш начальник? — спросил он на хорошем немецком.

Офицер выхватил пистолет, но, оказавшись во власти гипнотического взгляда вампира, только указал им в сторону.

— Гауптштурмфюрер, — пробормотал он.

Князь повернулся в указанном направлении и увидел строения, недавно возведенные около одного из самым больших крематориев. Внутри мерцали огни, около зданий сновали неясные фигурки людей.

Обернувшись туманной дымкой, он переместился к ближайшему входу, незаметно миновав нескольких солдат. Двигаясь вниз по проходу, ведомый всевозрастающим гулом голосов, он приблизился к внутренней двери, из-за которой на него пахнуло смесью моющей жидкости и формальдегида.

Внутри находились четверо мужчин. Комната представляла собой некую лабораторию, оснащенную раковинами и застекленными шкафами, мерцающими хромированными столами и тележками с инструментами из нержавеющей стали. Трое были одеты в белые медицинские халаты, на четвертом красовался длинный черный кожаный плащ и черное кепи офицера войск СС. Он курил, внимательно слушая доклад одного из врачей.