Антология реалистической феноменологии
Шрифт:
Некоторые из этих своеобразных «квази-действий» будут изучены в следующей главе для того, чтобы таким образом придать понятию «форма заблуждения» большее содержательное наполнение. При этом отнюдь не предполагается провести полную кодификацию встречающихся в области философии «форм заблуждения». Скорее, с большей обстоятельностью будет исследована парадигма, а именно то «отождествление», о котором только что говорилось. Далее будут эскизно обрисованы некоторые другие формы заблуждения; при этом речь идет в первую очередь о том, чтобы выработать новую точку зрения как таковую, – ее проведение в жизнь оставалось бы предназначенным для дальнейших работ.
Но прежде требует исследования заблуждение, возникающее в умозаключающем (schliessenden) методе познания. Разработка своеобразия этого заблуждения станет одновременно существенной подготовкой к исследованию сущности формы заблуждения.
10. Заблуждение, возникающее при умозаключении
Умозаключающее познание есть познание косвенное. Положение дел, о котором в нем идет речь, не является непосредственно доступным, поэтому его также нельзя сделать непосредственно данным; оно может быть познано лишь как обоснованное другим положением дел. Убежденность в его наличии может быть ошибочной тогда, когда одно или несколько вовлеченных в обоснование положений дел не имеют места – другими словами, когда являются ложными посылки, – или тогда, когда они хоть и имеют место, однако не могут служить обоснованием сформулированного в conclusio [228] положения дел, т. е., когда ошибка содержится в правилах вывода или подстановки – будь то в установлении или в применении этих правил.
228
Вывод, заключение (лат.)
Однако при наличии такого рода порочности, в посылках ли, в самом ли методе вывода, еще ничего не определено относительно существования или несуществования познаваемого положения вещей, conclusio. Если заблуждение содержится в посылках, то субъект в таком случае непосредственно заблуждается только относительно обоснованности (Verb"urgtheit) conclusio, однако является ли последняя в действительности ложной, должно в каждом отдельном случае оставаться открытым. [229] Могли бы отыскаться другие положения дел, в силу которых conclusio была бы доказана в качестве имеющей место. Но и тогда, когда такие основные посылки (Obers"atze) в действительности не найдены, всегда должна оставаться открытой [возможность того], что они тем не менее имеют место, разве что ложность мнимо доказанного положения, и, следовательно, несуществование мнимо обоснованного положения дел могут быть прямо доказаны или постигнуты путем непосредственного восприятия.
229
Ср. у Аристотеля: Anal. prior. II, 53b, 4, ср. 53b, 25.
Однако не только ложность одной или нескольких, даже всех основных посылок не ведет с необходимостью к ложной conclusio, но также и заблуждение, возникающее в правилах операций и подстановок, – будь то при введении или при применении этих правил – не влечет за собой неизбежно ложность conclusio. И здесь не имеющей места является лишь со-утверждаемая посредством формы умозаключения связь обоснования (Verb"urgenszusammenhang). Если бы, например, было введено правило операции, согласно которому истинность частного утвердительного суждения «некоторые элементы класса K имеют свойство E» влечет за собой истинность индивидуального суждения «S (определенный элемент из класса K) имеет свойство Е», было бы ошибочным не только это правило – утверждаемая в нем связь обоснования не имеет места, – но было бы ошибочным и каждое возникающее в результате применения этого правила умозаключение. Однако, как сразу можно увидеть, не каждое предложение, подставляемое на место conclusio в таком силлогизме, непременно является ложным; более того, часть соответственно возможных в качестве conclusio предложений должна в данном случае даже необходимо быть истинной. Лишь если бы было введено правило операции, при котором имманентное утверждение приводило бы к тому, что (общее) положение дел, которое де факто служит обоснованием несуществования другого положения дел, как раз обосновывало бы его существование, или наоборот, что общее положение дел, которое де факто служит обоснованием существования, обосновывало бы несуществование, – нечто относительно ложности conclusio было бы установлено. Следующее было бы примером подобной формы вывода:
Все индивидуумы класса K имеют свойство E. Все индивидуумы, имеющие свойство Е, также имеют свойство F. Следовательно, ни один индивидуум класса K не имеет свойства F.
Такую фигуру вывода (Schlussfigur) никто не будет пытаться устанавливать.
Было бы излишним приводить еще и для неверного применения верного правила операции, как и для неверного введения или применения правил подстановки доказательство того, что подобная ложность всегда относится лишь к имманентно со-утверждаемой связи обоснования, но не решает чего-либо относительно ложности conclusio.
Следовательно, о заблуждении в умозаключающей процедуре можно непосредственно говорить лишь по отношению к со-утверждаемой связи обоснования: мы называем умозаключение ложным тогда, когда в результате его применения то, что требовалось доказать, остается недоказанным. Касательно же самой conclusio что-либо может быть сказано только на основании иной операции познания, подводящей к подлежащему исследованию умозаключению. Ложное умозаключение, таким образом, является достаточным условием лишь возможности ошибочности conclusio, в отношении последней оно содержит лишь риск заблуждения, но не является достаточным условием самого заблуждения.
Тем самым, интерес, который теория заблуждения проявляет к ложным умозаключениям, ограничивается ложностью посылок и ошибками в самом процессе умозаключения. Однако ложность в посылках не представляет ничего принципиально нового, ибо она должна была быть приобретена в других, предшествующих процессах, например, в результате непосредственного восприятия или предыдущего процесса умозаключения. В первом случае в отношении нее справедливо то, что было сказано выше о заблуждении в области непосредственного восприятия, во втором случае необходимо добраться до места, где либо в результате умозаключающей процедуры возникла ложность (а тогда это в свою очередь есть случай, подлежащий исследованию), либо где более не доказуемые первоначальные предположения представляют собой заблуждения из области непосредственного восприятия или, что также возможно, познания действительности.
Таким образом, остается заблуждение, возникающее в самой умозаключающей процедуре, т. е. заблуждение, относящееся к связям обоснования, как особенно тематическое для сферы умозаключающего познания. Это заблуждение, которое касается связей обоснования, существующих между положениями дел, по своей форме до настоящего времени исследовалось наиболее тщательно. Основанная Аристотелем и следующая далее через всю логическую традицию теория ложных умозаключений, так называемое учение о fallacia [230] , занималась этим типом заблуждений.
230
Ложное заключение (лат.)
11. Значение ложных умозаключений для учения о формах заблуждения
На первый взгляд могло бы показаться, будто исследованные в этом учении о fallacia ошибочные формы умозаключения имеют для разрабатываемого здесь учения о заблуждении значение со своей стороны лишь постольку, поскольку ложно введенные связи обоснования по содержанию представляют собой заблуждения – пусть и очень общего характера – из области заблуждений непосредственного восприятия. С тем, что связь обоснования самого общего характера может быть установлена только путем непосредственного восприятия, а также с тем, что правила относительно области его применения и правила его содержательного наполнения (правила подстановки) могут быть получены и введены в практику только в актах непосредственного восприятия, необходимо согласиться. Например, связь обоснования, заключающаяся в том, что принадлежность к подклассу обеспечивает принадлежность к надклассу, постижима только посредством усмотрения, и только там, где «усматривают», что дан такой случай, это правило может быть применено. Также и в ошибочных логических операциях – на каком-то отдельном их шаге – заблуждения очевидно возникают подобно тому, как они могут следовать из тех или иных непосредственных восприятий. Следовательно, и все то, что выше говорилось об особых условиях появления таких заблуждений, и в этой области остается в силе, – в частности то, что никакая ошибочная операция логического характера не могла бы возникнуть без лежащей в ее основе объективной видимости и т. п.
Но этими взаимосвязями никоим образом не исчерпывается интерес учения о заблуждении к традиционно рассматриваемым ложным формам умозаключения. Хотя здесь «формы» исследовались с совершенно иной общей точки зрения, формы, которые для учения о заблуждении могли выступать сначала только как материал, как особые по своему содержанию случаи конкретных заблуждений и, тем самым, не как искомое в нем общее – разрабатываемая в нем категория формы, – тем не менее они, с совсем другой стороны, являют собой существенный, даже решающий фундамент для [исследования] форм заблуждения. А именно, это проявляется в том, что (по меньшей мере в целом ряде случаев) соответствующая форма заблуждения находится в прочной связи с одной из известных логических форм ошибки – правда, не в такой связи, что форму заблуждения могли бы каждый раз сводить к соответствующей логической форме ошибки. Несмотря на тесную связь, исследование формы заблуждения проникает намного глубже, чем может проникнуть исследование логической формы ошибки.