Антология реалистической феноменологии
Шрифт:
Мы приступаем к более обстоятельному анализу отдельных социальных актов. Рассмотрим сперва сообщение. Я могу быть убежден в некотором положении дел, и это убеждение может быть заключено во мне. Этому убеждению я могу также дать выражение в утверждении. Но и здесь мы все еще не имеем сообщения. Я могу высказать это утверждение для себя, без какого бы то ни было другого лица, к которому оно могло бы быть обращено. Однако для сообщения это обращение является имманентным. В его сущности заключено – обращаться к другому и изъявлять ему свое содержание. Если оно направлено к человеку, то оно должно обнаружиться в явлении, чтобы адресат имел возможность усвоить его содержание. Вместе с этим усвоением цель сообщения достигнута. Тот ряд, который открывается вместе с развертыванием социального акта, в таком случае уже завершен.
В случае других социальных актов ситуация является несколько более сложной. Остановимся сперва на просьбе и распоряжении. Это довольно близкие друг другу акты; их родство отражается в значительном сходстве их внешних проявлений. Одни и те же слова могут быть выражением как распоряжения, так и просьбы; лишь в характере произнесения, в ударении, в интенсивности и сходных факторах, с трудом поддающихся фиксации, проступает различие. Распоряжение и просьба имеют содержание – так же, как и сообщение. Но в то время как в случае этого последнего адресату, как правило, должно быть изъявлено только содержание, а не сообщение как таковое, в первом случае распоряжение и просьба должны быть схвачены как таковые. И только вместе с этим усвоением открытый ряд достигает своего предварительного завершения. Мы имеем здесь социальные акты, которые – в противоположность сообщению – по своей сущности нацелены на соответствующие [korrespondierende] или, лучше сказать, ответствующие [respondierende] действия, даже если эти действия в действительности и не будут иметь место. Каждое распоряжение и каждая просьба нацеливаются на указанный в них образ действий адресата. Только реализация этого образа действий однозначно замыкает тот круг, который был открыт этим социальным актом.
Вопрошание также является социальным актом, который требует ответствующего деяния, правда, не внешнего действия, но также социального акта, «ответа» в узком смысле. В ответе мы имеем социальный акт, который не требует никакого последующего деяния, но всегда предполагает таковой – то есть некоторый социальный акт. Поэтому мы различаем простые социальные акты, затем социальные акты, которые предполагают другие социальные акты и, наконец, социальные акты, которые нацелены на последующие социальные акты или иные действия.
Социальные акты мы строжайшим образом отделили от всех переживаний, которые лишены функции изъявления. Сейчас мы констатировали примечательный факт, что все социальные акты предполагают такого рода внутренние переживания. Каждый социальный акт сообразно сущностному закону имеет свое основание во внутреннем переживании определенного вида, интенциональное содержание которого тождественно интенциональному содержанию социального акта или же связано с ним определенным образом. Сообщение предполагает убеждение в содержании сообщения. Вопрошание по своей сущности исключает такого рода убеждение и требует неопределенности в отношении своего содержания. В случае просьбы предпосылкой является желание того, чтобы то, о чем просят, произошло, точнее, чтобы оно произошло благодаря тому, к кому обращена просьба. Распоряжение имеет своим фундаментом не только желание, но и воление того, чтобы адресат выполнил то, относительно чего дается распоряжение, и т. д. [307]
307
Если мы противопоставляем таким образом желание и волю, то при этом, разумеется, предполагается определенное значение этих столь многозначных терминов.
Возможно, что такого рода взаимосвязь станут оспаривать. Укажут, например, на светские [konventionellen] вопросы, которые вполне уживаются со знанием сформулированного в виде вопроса содержания, на лицемерные просьбы, которые высказываются вопреки собственному желанию, и т. д. Несомненно, что все это имеет место. Однако следует обратить внимание на то, что речь при этом идет не о подлинном, полностью переживаемом [vollerlebtes] вопрошании и просьбе. Есть своеобразная модификация социальных актов: наряду с их полным осуществлением имеет место мнимое, поблекшее, бескровное осуществление – словно бы тень от телесной вещи. [308] Нельзя поверить в то, что в таких случаях произносятся только слова, которые обычно сопровождают осуществление [подлинных] актов. Имеет место нечто большее, чем это. Акты осуществляются, но это есть лишь мнимое осуществление; субъект, осуществляющий эти акты, стремится представить их как подлинные. Социальные акты, которые претерпевают такую модификацию, не предполагают указанные выше внутренние переживания; в своем качестве мнимых актов они даже исключают их. В основании мнимого сообщения нет никакого подлинного убеждения, в основании мнимого вопроса – никакой подлинной неопределенности, в основании мнимой просьбы и мнимого распоряжения – никакого подлинного желания и подлинной воли. Лишь в первом случае говорят о лжи. Расширяя это понятие, целый ряд такого рода случаев можно назвать сферой социальной лживости и лицемерия, поскольку лицо, осуществляющее акты, снаружи ложно выдает себя здесь за «действительно» распоряжающееся, просящее и т. п.
308
Ср. «К вопросу о теории негативного суждения», S. 63. [Наст изд. С. 481.]
Есть также ряд дальнейших модификаций, которые могут обнаруживать социальные акты. Мы различаем, во-первых, безусловность и обусловленность социальных актов. Есть просто распоряжение и просьба, а есть распоряжение и просьба «на случай того, что». Конечно, не все социальные акты подвержены этой модификации; поэтому сообщение «на случай того, что» невозможно в том же смысле [что и распоряжение или просьба]. Это становится понятно, если мы будем учитывать, что определенные социальные акты обладают действенностью [Wirksamkeit]. Если отдается распоряжение или высказывается просьба, то вместе с тем что-то изменяется в мире. Какой-то определенный образ действий оказывается теперь тем, относительно чего дается распоряжение, или тем, о чем просится, и в том случае, если налицо определенные, по существу фиксируемые обстоятельства, – если, к примеру, тот, кому адресуется распоряжение, (адресат) осуществляет по отношению к тому, кто отдает распоряжение, (адресанту) социальный акт подчинения, – то со стороны того, кому адресуется распоряжение или просьба, возникает обязательство определенного рода. Сообщение, которое не обладает такого рода действенностью, не допускает обусловленности. В случае же обусловленных распоряжений и просьб эта действенность ставится в зависимость от какого-то предстоящего события.
Обусловленные социальные акты осуществляются, но их действенность связана с чем-то таким, что наступает позднее, – и они таковы уже в момент своего осуществления. Это обусловленное осуществление, конечно, нельзя смешивать с извещением о возможном будущем осуществлении. О такого рода будущем осуществлении в нашем случае нет, конечно, и речи. Когда это последующее событие происходит – а оно происходит без какого-либо участия носителя обусловленного акта, – то в отношении действенности дело обстоит так, словно бы именно в этот момент осуществлялся безусловный акт. С того момента, когда установлено, что такого последующего события не произойдет, дело обстоит так, словно бы никакого акта вообще никогда не осуществлялось.
Согласно сущностному закону необходимо, чтобы то событие, в зависимость от которого поставлена действенность акта, могло наступить, но в то же время необходимость его наступления исключена. [309] Только в первом случае обусловленность имеет смысл. Во втором случае был бы возможен только безусловный социальный акт с твердо установленным по сроку содержанием: я (безусловно) отдаю тебе распоряжение в тот момент, когда наступит такое-то событие, поступить так или иначе. Здесь нет никакой модификации акта, но лишь модификация содержания. Наряду с твердым установлением срока [Befristetheit] есть также обусловленность этого содержания. Обусловленность содержания следует, далее, строжайшим образом отличать от обусловленности акта. Безусловное распоряжение с обусловленным содержанием требует, чтобы определенное действие было реализовано сразу после того, как произойдет некоторое возможное событие. Это распоряжение – при определенных обстоятельствах – немедленно порождает обязательство, состоящее в том, чтобы после того, как произойдет это событие, что-то было совершено или не совершено; только произошедшее событие делает это обязательство актуальным. Обусловленное распоряжение с безусловным содержанием, напротив, позволяет рассматривать определенный поступок как требуемый только после того, как произошло определенное событие, и только в этот момент порождает обязательство, направленное на выполнение определенного деяния или недеяния.
309
Разумеется, если смотреть на это с точки зрения момента осуществления акта.
В случае безусловных актов с обусловленным содержанием мы можем, кроме того, отличать от отсрочивающего обстоятельства обстоятельство прекращающее. Распоряжение совершать нечто до тех пор, пока не произошло определенное событие, немедленно порождает обязательство, которое теряет силу после этого события. В случае же обусловленного распоряжения это различие между отсрочивающим и прекращающим обстоятельством, очевидно, вообще отсутствует.
Все эти различия, которые коренятся чисто в сущности актов и не имеют ничего общего с эмпирическими констатациями, имеют огромную важность для сферы социальных отношений.
Социальные акты могут иметь множество адресантов и множество адресатов. Последнее имеет место только в случае социальных актов, первое – также и в сфере исключительно внешних поступков и исключительно внутренних переживаний. Распоряжение я могу отдать двум или большему числу лиц «вместе». Один-единственный социальный акт в таком случае имеет нескольких субъектов, на которых он направлен и к которым он обращается. Последствия такого акта необходимо отличаются от тех, которые имели бы место в том случае, если бы социальных актов было столько же, сколько их адресатов. В то время как в последнем случае числу адресатов соответствовало бы число обязательств – несмотря на равное содержание, – в первом случае возникает только одно обязательство, в котором задействованы все адресаты. Я даю распоряжение А и В совместно что-то выполнить. В таком случае возникает одно-единственное обязательство, содержанием которого является это выполнение, и оно ложится на А и В вместе.