Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский
Шрифт:
— Это же моча, — сказал наш Дед Мороз. — Хуже мочи.
И вернул бутыль.
— Я такое говно не пью. — Падший Карл Маркс порылся в своем чудовищном кармане и извлек недопитый шкалик.
Мы вошли к приятелю к двенадцатому удару. Когда все заорали «ура», я успел поставить наш коньяк на стол, и никто не заметил, что бутылка почата.
Все были невероятно счастливы в ту новогоднюю ночь, а я все время думал о том, что где-то там, над нами, на чердаке, сидят бомжи — и тоже празднуют! — и, может быть, счастливы они сейчас еще больше, чем мы.
1998
(Притча)
Это история каждого из нас. То есть история каждого еврея.
Потому что на месте главного героя человек любого другого вероисповедания просто не мог бы
А дело было так.
Один старый еврей вдруг взял да и влюбился в одну прекрасную русскую девочку. И, что самое удивительное, эта девочка, представьте себе, ответила ему взаимностью. Ой, лучше бы он не влюблялся, и лучше бы она ему не отвечала.
Потому что этот еврей просто сошел с ума от этой своей любви.
Здесь я бы мог сказать, что лучше бы он не сходил, но я только что вам это уже сказал. Кроме того, правильно умные люди говорят: прежде чем сходить с ума, его надо иметь.
А наш еврей, видимо, ума имел не слишком много, иначе бы он не влюбился. Но раз уж влюбился, то что делать?.. Надо делать предложение.
И он его сделал. Хотя лучше бы он… э, что говорить, лучше уж об этом не говорить.
Но сделал — значит, сделал.
И девочка возьми и согласись.
Хотя, если честно, лучше бы эта прекрасная русская девочка не согласилась. Потому что она хотя и согласилась, но согласилась с одним условием.
Она сказала своему жениху:
— Хорошо, я выйду за тебя замуж, но ты должен раз и навсегда сбрить эти свои пейсы, снять этот свой черный лапсердак и эту свою шапочку дурацкую с головы и вообще забыть, кто ты есть. Раньше ты был Мойша, теперь для меня и для всех ты будешь Миша. Договорились?
— Договорились. Конечно, договорились! — радостно произнес наш жених, лучше бы у него язык в тот момент отвалился.
И вот молодые сыграли свадьбу.
Очень всем весело было. Невеста была неподражаема. У нее была такая пышная грудь, что многие гости, подвыпив и размечтавшись, просто представляли себя на месте Миши в предстоящую ночь — в общем, немножко даже скабрезно, что греха таить, завидовали жениху, сменившему полностью, так сказать, свой имидж.
А завидовать-то ему как раз было незачем.
Потому что на четвертый день после свадьбы Миша в новом своем виде — гладкобритый, с непокрытой головой и в светлом жизнерадостном костюме — поехал на работу.
Ах, лучше бы он не ехал, так как чуть-чуть на радостях, а может, просто голова кружилась после пьянки, в общем, он превысил скорость, вылетел на встречную полосу, крутанул руль и на дикой скорости врезался в какое-то дерево.
В тот же миг он предстал на небесах перед Богом, к которому и обратился со следующей речью:
— Господи, что же ты наделал?! За что?.. Почему?! Как ты мог?!! Я же верой-правдой был тебе верен всю жизнь!.. Ты же знаешь меня, очень хорошо знаешь… Я служил тебе истово и искренне… И вот теперь, когда я возымел, наконец, свое счастье, ты, Господи, лишил меня моей жизни!.. Разве это справедливо?.. Объясни мне, пожалуйста, Господи, почему ты это сделал?..
И тут раздался голос. Тихий, добрый голос с высоты:
— Ах, Мойша, я просто тебя не узнал!
…Мораль этой притчи такова:
Евреи, надо жить так, чтобы Бог всегда нас узнавал!
2000
Господа! То что будет нами украдено, входит в состав нашего проекта. Но будем честны: многие хотят отхватить до начала работы. Это неправильно — сначала надо что-то сделать. Например, фундамент. Его вообще нельзя трогать, на нем же все держится. Тот, кто ворует с фундамента, вообще не достоин звания строителя. Воруйте выше. С первого этажа по двенадцатый. Тринадцатый — пропускаем, несчастливое число. Далее можно, но осторожно: мэрия интересуется, почему мы не согласовали с ними нашу крышу. Но тут закон: заказчики заказывают, исполнители исполняют. Если исполнители начинают заказывать заказчиков, значит, крыша течет и ее надо менять… В мэрии это понимают, но губернатор хочет дать нам своего человека, которому мы отдадим весь семнадцатый этаж и выход в космос. Наше элитное жулье считается лучшим в городе, но беда в том, что в городе нет элиты. Поэтому гаражи мы сдадим под офисы, бассейн под стоматологию, а лифты — под сауны… Самое главное в нашем строительстве — это начать и кончить. Многие начинают, а кончают другие. Первейшая задача в том, чтобы мы не растащили фундамент.
Это низко. Не тот уровень. Надо себя сдерживать. Вор, который ворует беспрестанно, то и дело сидит в тюрьме. Если ном закроют финансирование, с чего мы будем воровать? Проект будет приостановлен, и тогда скажут, что мы не справились. Если же мы доведем стройку в Дыдырево до конца, нам дадут новое строительство в Жухове. Там коттеджный поселок, и можно будет начинать с фундамента и пойти в глубину.
2001
Господа! Говорят: его надо похоронить. А вы спросите: кто будет лежать в его могиле? Он? Нет, это уже условный он. То, что от него осталось, — остатки останков, или, как сейчас бы сказали, «эксклюзив недвижимости». Но если этот «эксклюзив» долго держать в скипидаре, любой материал испортится. Мы многие годы принимали титанические усилия, чтобы сохранить объект в том виде, в каком он умер. Но беда в том, что на воздухе даже помидоры гниют. А в скипидаре они вообще приходят быстро в такое состояние, в котором их вообще нельзя есть. Более того, и не рекомендуется. Вы скажете: его не надо сравнивать с помидорами. Он — это святое. Правильно. Но если к святому мы будем относиться хуже, чем к помидорам, значит, у нас не будет не только помидоров, но и ничего святого. Раньше, когда он был еще он, он тоже считал, что святое — это чепуха, поповщина, пережиток капитализма. Сейчас же, когда он уже не он и сам давно стал в прямом и переносном смысле «пережитком», ибо живет среди нас в виде заскипидаренного, окислившегося трупа, мы должны поверить в нематериальное, то есть в чудо. Нам ведь необходимы вечные ценно сти. А то, что он — ценность, никто не будет оспаривать. Надо только понять, что то, что мы сейчас видим, это он, но не весь. Большую часть его мы не видим, и слава богу. Потому, что эту видимость нам не показывают. И хорошо, так как эту часть вечной ценности заскипидарили до такой степени, что смотреть не на что. Он — это айсберг, но без подводной части. Невидимость растворилась, а видимость в растворе. В общем, давайте навечно оставим все как есть. И будем ждать, когда уже ничего не будет. И дождемся.
Вот когда все останки растворятся без остатка, тогда его и развеем. Эксклюзивно. А сейчас рано… Рано его еще хоронить.
2001
Господа! Всякий раз, когда нечего жрать, в нашей стране снова и снова на повестку дня встают вопросы языкознания. Смотрим русское телевидение, а там говорят вроде бы по-нашему, а половина лиц — негры. Переводчики что-то там круглосуточно бормочут, а взаимопонимания с Голливудом, если честно, у моего соседа деда Афанасия до сих пор нет. Да и мы сами не очень. Каждый не понимает каждого, поскольку у каждого есть свой ответ по всем вопросам. Судья не понимает преступника. Это понятно. Но почему преступник совершенно не понимает судью?.. То, что налоговая не понимает налогоплательщика, — это ужасно, но ведь и налогоплательщик отказывается понимать налоговую полицию. И это прекрасно, потому и отвратительно. Солдату не объяснишь, чего хочет генерал. Приказ «в атаку!» многими рядовыми воспринимается как повод к дезертирству. В новых песнях слов совершенно не слышно. А с другой стороны, может, это и хорошо. Дошло до того, что бомжи не хотят понимать олигархов, а те вообще отказываются с кем-либо общаться — только в Англии и только с русскими. Раскрученный бренд «Губернатор» частенько присваивается лицам, ранее называвшимся «секретарь обкома», а народ не привык и до сих пор путается. Когда, бывает, его самого зовут «электоратом», большинство волнуется и по привычке думает, что сейчас дернет. Нужны разъясняющие «баннеры», «слоганы», «синглы», «форматы», web-сайты и ресурсы, чтобы эти и другие маркетинговые знаки помогли нашему русскоговорящему меньшинству лучше ориентироваться в информационном пространстве вербальной аудитории Рунета. Такое впечатление, что все мы говорим на разных языках, включая страны СНГ, где только делают вид, что нас не понимают.
В этих условиях необходимо срочно принять Новый закон о языке. Если мы его не примем, нас, конечно, побьют. Но это будет означать, что коммуникация власти с народом восстановлена.
Чтобы руководить Россией, нам, к сожалению, необходимо сейчас учиться говорить по-китайски. Нам бы было хорошо, если бы у нас все было, как у них. Это вообще-то проблема титульной национальности. Однако, как выяснилось, многие нетитульные говорят по-русски лучше, чем титульные. Из-за этого участились случаи, когда многих депутатов понимают только те избиратели, которые не голосовали. И то с трудом. Те же, кто голосовали «за», вообще ничего не понимают. Но им и не надо ничего объяснять. Спрашивается, зачем нам иностранные слова, звучание которых потеряло полностью свое частичное значение. Например, слово «конституция» нервирует нацию, которой гораздо ближе Уголовный кодекс. Слово «федерация» понимаемо малыми народами совсем не так, как большими, а слово «референдум» по просьбе трудящихся должно давно звучать по-русски как «всенародное обсудилище».