Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Командировка полковника Визена длилась до самой Октябрьской революции. Свержение самодержавия Отто Густавович принял как должное, разделял он и политику Временного правительства «Война до победного конца!», полагая, что выход России из войны при других условиях приведет к национальной и европейской катастрофе. Однако, не признав правительства Советов, он резко осудил развязывание гражданской войны в России и, тем более, интервенцию бывших союзников. Истинные мотивы, по которым правительства Англии, Франции, США, а также и Германии послали свои войска в Россию и поддержали белое движение, ему, работавшему долгое время за границей, были совершенно ясны.
Осужденный,
В сравнении с основной массой соотечественников Визены были устроены более чем благополучно. Собственный дом, признаваемый властями диплом, банковский счет Ольги Александровны обеспечивали им независимость от превратностей эмигрантской судьбы. Отто Густавович в отличие от десятков тысяч бывших белых офицеров, петербургских столоначальников, фрейлин, вице-губернаторов и прочих, вовсе не считал себя политическим эмигрантом, беженцем, вышвырнутым революционной бурей с родной земли. Он и его семья, строго говоря, были просто иностранцами, застрявшими во Франции в силу обстоятельств.
Болезненно переживала вынужденный отрыв от России Ольга Александровна. Более всего она опасалась, что сын забудет родной язык, вырастет чужестранцем. Невзирая ни на что, она твердо решила вырастить Артура в русском духе. Ольга Александровна покупала для мальчика все русские издания, какие только могла найти у знаменитых букинистов в книжных развалах на набережной Сены, посещала с ним службы в русской церкви на улице Петель — единственной, подчинявшейся Московской патриархии, водила на спектакли «Русской Парижской оперы» Агренева-Славянского, «Пражской группы Московского художественного театра», концерты знаменитого хора Афонского, не пропускала ни одной гастроли Шаляпина и Рахманинова.
Странное это было воспитание: подросток, как того и добивалась мать, знал и любил русский язык, литературу, музыку, живопись. В то же время и понятия не имел, что происходит на его родине сегодня. Чем живут, что читают, какие песни поют его сверстники в Советской России, он не представлял. Советские книги, журналы, газеты, кинофильмы тогда во Францию еще почти не поступали, радиовещание переживало младенческую пору. Тут уж родители ничем Артуру помочь не могли. Но главное они сделали: уберегли сына от воздействия разнузданной белоэмигрантской антисоветчины.
Артур закончил частный лицей. К этому времени уже достаточно четко определилось его влечение к техническим дисциплинам. Несколько разочарованный, что сын не захотел выбрать отцовскую профессию врача, Отто Густавович, однако, не стал препятствовать ему в поисках собственного жизненного пути. Единственное, что посоветовал, получить высшее техническое образование не во Франции, а в соседней Бельгии, издавна славящейся во всей Европе своими дипломированными инженерами.
Так Артур оказался в Брюсселе. В бельгийских высших технических училищах тогда был самый продолжительный срок обучения. Объяснялось это тем, что они сочетали чрезвычайно широкую, можно сказать, универсальную подготовку будущих инженеров с высокой узкой специализацией и многомесячной практикой в качестве рядовых рабочих, а затем помощников мастеров на заводах и фабриках. Практике придавалось огромное значение: каждый студент
Первоначально Артур предполагал стать строителем мостов, но на втором курсе неожиданно увлекся проблемами улучшения свойств и качеств металлов и специализировался в этой области.
В студенческие годы Артур Визен занимался только учебой, ни с кем из однокашников близко не сошелся — сказалась выработанная годами привычка держаться особняком. Никто в институте о русском происхождении Визена не знал, одни считали его немцем, другие — французом. Вдумчивый, способный, всегда доброжелательный юноша, однако, пользовался авторитетом среди однокурсников. Годы спустя Артуру Визену не раз приходилось встречаться с ними по разным поводам в разных странах, и всегда он находил у них поддержку и содействие.
Ни во Франции, ни в Бельгии интересной работы для Артура не нашлось, но ему предложили хорошее, перспективное место в Германии. Он согласился. Увлеченный новой работой, Артур не заметил, как пролетели его первые месяцы в Дюссельдорфе. Потом только об разглядел, что в Германии что-то происходит. Этим «что-то» было открытое наступление фашизма. Гитлер и его клика рвались к власти. Фюрер национал-социалистской партии еще не стал рейхсканцлером, но штурмовики в коричневых рубашках с черными свастиками на красно-белых нарукавных повязках уже чувствовали себя хозяевами на улицах немецких городов.
Артур ничего не смыслил в политике, однако насилие в любой форме претило самой его натуре, а то, что штурмовики — это в первую очередь насильники, он понял быстро. Увы, и еврейские погромы, и зверские избиения рабочих активистов он считал лишь проявлением разнузданности полууголовных экстремистских элементов в нацистской партии. Артур не представлял еще, да, впрочем, и не он один, что человеконенавистничество и бандитизм могут стать в высококультурной Германии нормой государственной политики.
Одно обстоятельство, случившееся в ту пору, сыграло в жизни Артура значительную, правда, тогда еще не осознанную им роль. Как-то его вызвал к себе один из административных директоров — господин Бургшмидт. В кабинете сидело еще, несколько человек: молодых, одинаково одетых в недорогие новые костюмы. Галстуки у всех были повязаны неумело — у кого толстым узлом, у кого еле затянут.
— Это русские инженеры, господин Визен, — сказал Артуру директор Бургшмидт. — Они будут проходить стажировку на наших предприятиях. На вас возлагается обязанность быть несколько недель при них переводчиком.
Потом он представил Артура русским и вручил ему программу работы со стажерами из Советского Союза. Пожимая им руки и обмениваясь обычными при знакомстве ничего не значащими фразами, Артур, однако, уловил с их стороны некоторую настороженную сухость, почтя неприязнь. Старший группы — жизнерадостный и деловитый Василий Емельяненко потом признался Визену, что они его приняли поначалу за молодого «беляка».
Русские стажеры были не намного старше Артура, но, как оказалось, у каждого из них за плечами была уже большая, даже бурная жизнь. Все они успели принять участие в революционных событиях и гражданской войне, некоторые перед тем, как их послали учиться в ленинградские и московские институты, занимали большие посты. Лишь один из этих русских кончил когда-то пять классов реального училища, остальные получили знания примерно в объеме средней школы исключительно самообразованием и — уже после войны — на так называемых рабочих факультетах.