Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Даже после замужества потребовалось Маше немало времени, чтобы догадаться о настоящей «специальности» Семена. «Работал» он всю жизнь в чужих карманах и на дальний север попадал совсем не добровольно. «Путешественник» ездил туда в запертом вагоне, под надежным конвоем.
Узнала Маша, да поздно. Родилась дочь, и Семенова угроза — «Продашь — порежу, ни тебе, ни Аньке не жить!» — связала волю Синичкиной. Перестала только брать деньги у мужа, а тот обижался, пьяный бил ее, насильно всовывал скомканные бумажки. Мучилась так Маша два года. Вставала по утрам изукрашенная синяками и часто плакала втихомолку.
А когда
…Народу в трамвае немного, однако все места заняты. Мелочи у Маши не оказалось, пришлось менять сторублевку. Недовольно ворча, кондукторша отсчитала сдачу. Вместо чистенькой, квадратиком сложенной бумажки Синичкина получила целую кучу потертых пятерок, трешниц и рублей. Покачав головой, затолкала Их в сумочку.
Широкоплечий, симпатичный мужчина лет тридцати остановился рядом. Пальто сшито по моде — с накладными карманами и поясом, светло-серая шляпа сдвинута чуть набок, из-под цветастого шарфа выглядывают галстук и воротничок белой рубашки. Кожаные перчатки в левой руке. Снял, видимо, когда брал билет, и забыл одеть. Мужчина рассеянно поглядывал в окно, на Синичкину он и не обращал внимания. «Ишь ты, какой нарядный!..» — с уважением подумала Маша.
За Алексеем Коротковым — карманником по кличке «Крот» — Мальков следит вторую неделю. Изучил все его повадки, привычки, обычные «деловые» маршруты. Знал цвет и покрой пальто (их было три), приметил шляпу и кепку вора. Анатолий тоже старался разнообразить свой небогатый гардероб, но сравниться с шикарным Кротом, который, чтобы не примелькаться, переодевался раз пять в день, конечно, не мог. Бригадмильца предупредили — вор этот опытен и опасен, брать его надо только наверняка.
Когда женщина в синем берете сунула в сумочку смятую пачку денег и Крот, словно случайно, остановился подле нее, Анатолий понял — сейчас!.. Чтобы притушить волнение, он стиснул кулаки в карманах и приблизился к ним, внешне спокойный и безразличный.
Усталое, немного хмурое лицо молодой женщины нельзя было назвать красивым. Темные глаза и сросшиеся у переносицы брови делали его суровым, и только свежие, по-детски пухлые губы сглаживали впечатление. Но она вдруг улыбнулась каким-то своим мыслям и сразу представилась Анатолию доверчивой, беззащитной. Мальков незаметно подтолкнул ее, показал глазами на Крота и на сумочку. Маша поняла, хотела отойти, но взгляд высокого, крепкого паренька приказывал: «Стой! Не пугайся, все будет хорошо». И она осталась, со страхом ожидая его поединка с жуликом.
Тонкие пальцы вора коснулись сумочки, беззвучно открыли ее, нырнули вглубь и задержались там на миг, сворачивая деньги в комок. На эти верткие пальцы ястребом упала рука, огрубевшая от неласковых прикосновений металла. Мальков не давал Кроту выбраться из сумочки, бригадмилец брал вора наверняка.
Вагон всполошился. «Поймали, поймали, — загудели пассажиры, — разоделся в шляпу, в галстук… Куда там, с виду разве подумаешь…»
Крот взметнул свободную руку, но Анатолий успел ее перехватить, стиснуть — узкое лезвие бритвы хрустнуло у него под каблуком.
— Все равно прирежу, — кричал обезоруженный карманник, — за меня тебе отплатят, отпрыгал ты свое, помни…
— Не отставайте, девушка, — попросил Машу Мальков, силой выволакивая Крота на переднюю площадку.
Вор упирался, отпихивался ботинками от сидений, с которых повскакивали испуганные пассажиры, и вдруг, извернувшись, так дернул Анатолия за отворот пальто, что оно треснуло и разорвалось. Вагон остановили. Открыв дверь, кондукторша призывно свистнула.
Подбежал постовой милиционер. Но и вдвоем они не смогли ссадить жулика с трамвая. С отчаянным упрямством тот цеплялся за поручни, отталкивался ногами от дверей. Перестав угрожать Малькову, он с перекошенным от злобы лицом, хрипло орал, повертываясь к Маше:
— Берегись, подлая, сбегу из тюрьмы, а найду. Глаза вырву…
Вор запустил в оборот весь арсенал блатных выражений и угроз, старался запугать Синичкину, заставить ее уйти. Потом-то он может спокойно последовать за бригадмильцем.
Анатолий, угадав этот маневр, сказал Маше вполголоса:
— Слезайте здесь. Я вас буду ждать на следующей…
Она поспешно покинула вагон. «Трогай!» — махнул Мальков кондукторше.
Увидев, что потерпевшая исчезла, Крот притих. «Значит, подействовало, не выдержали у гражданочки нервишки», — самодовольно ухмыльнулся он и мирно сошел на остановке. Тут же на попутной машине милиционер повез его в РОМ. Анатолий остался.
Угрозы вора всколыхнули в Маше весь страх, вколоченный Семеном. Хотелось бежать к дочери, запереть дверь комнаты, забыть обо всем. Удивляло: как этот парень не боится? Он понравился Маше — прямой, сильный, полный хорошей, сдержанной злобы трудового человека к паразиту. «Вернется Семен из лагеря, что буду делать?..» — обожгла, испугала мысль. Синичкина почувствовала вдруг, что рядом с Анатолием (она еще не знала его имени) ее бы никто не тронул. И уже совсем по-женски призналась себе: горячие, с косоватым разрезом глаза его — красивы… «Доверился он мне, не могу же я подводить», — оправдывалась Маша, слезая с трамвая. Начинавший беспокоиться Мальков радостно бросился ей навстречу.
А Крот возмущался, доказывал, что милиция нарушает социалистическую законность. Лушников, уверенный в Анатолии, насмешливо успокаивал вора.
Побледнев, карманник прервал себя на полуслове — вошел Мальков с Машей.
— Ну, как? — спросил оперуполномоченный. — Потерпевшая и свидетель. Хватит? Или, может быть, кондукторшу еще вызвать?
— Купили! — ошеломленно выдохнул Крот и ненавидяще оглядел всех. — Точка, начальник. Составляй протокол.
Когда жулика увели, Лушников поздравил Малькова:
— Молодец, этот один доброго десятка стоит. Теперь тебе с самим Профессором потягаться можно.
— С каким таким Профессором? — загорелся Анатолий.
— Неужто не слышал? Эх, как пальто тебе Крот располосовал… — покачал головой Лушников.
— Иголка с ниткой у вас найдется? — Маше не хотелось покидать эту комнату; ведь никогда больше не встретит она Анатолия, а он такой славный… — Я бы зашила.
— Отыщем. Пока вы приведете его в божеский вид, я расскажу… Так вот, — начал оперуполномоченный, когда Синичкина с иголкой склонилась над Толиным пальто, — Лешка Крот — один из учеников знаменитого Профессора. А сам Федор Александрович Воробьев — рецидивист по кличке «Профессор»…