Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
С трудом расстреляв обойму, перезарядил винтовку. Обернулся в сторону Азова и Глагзона, попытался направить ствол в их сторону и — беспомощно опустил. Не мог выстрелить в спины…
И вдруг наступила тишина. Гулкая, звенящая и — грозная. Сергей снова с невольным стоном обернулся, неужто он остался живой один? Азов точно был мертв. Но Глагзон жив. Приподнявшись над подоконником, кричал срывающимся, хриплым голосом:
— Эй, комиссары! Кончай стрелять! Ваша взяла!
Донесся в ответ ровный голос Манцева:
— Выходи по одному и без оружия!
Оскалился Глагзон, ответил зло:
— Рад бы в рай, комиссар, да грехи не пущают! Нас всего двое осталось, и оба мы ранены.
Для убедительности вывалил с натугой Глагзон в окно «льюис», карабины, свой и Азова, револьверы.
— Фридман!
С оружием навскидку четверо чекистов стали осторожно приближаться к даче, за ними, в некотором отдалении следовали другие.
Округлились от ужаса глаза Верескова. Увидел в кровавом тумане, как Глагзон подтянул к себе ящик с динамитом, приладил неверными движениями взрыватель и обрывок бикфордова шнура. Вытащил из кармана, зажал намертво в кулаке, готовый в любой момент крутануть зубчатое колесико, безотказную зажигалку из винтовочного патрона.
А цепь чекистов была уже метрах в шестидесяти… И вот заплясало меж ладонями Глагзона хрупкое оранжевое пламя. И точно представил умирающий почти Вересков, что произойдет через мгновение. Фанатик-террорист взорвет дачу, как только чекисты и бойцы подойдут достаточно близко. Сумасшедшим огнем горели глаза анархиста, лицо скомкала спазматическая гримаса, ничего уже не видел он, кроме ненавистных до жути силуэтов. Все ближе, ближе, ближе…
Передернул затвор Вересков, выскочила и стукнула об пол последняя стреляная гильза. Магазин был пуст. Дотянуться до жестянки с запасными обоймами не было ни сил, ни времени… Судорожно стал как слепой ощупывать вокруг себя усыпанный гильзами пол. Вот она, примеченная уже граната-бутылка… Зажал ручку вспотевшей ладонью, зубами выдернул чеку, а потом отпустил ладонь, высвободив рычаг-предохранитель… Еле шевеля губами, отсчитал, казалось, что вслух, три секунды из четырех замедления, и — катнул гранату прямо под ящик с динамитом…
Оглушительный взрыв обрушил небо над Красковым. Эхо его донеслось и до Карачарова, и до Новогиреева, а если в другую сторону — и до Быкова, и до Кратова. Чудовищной силы ударная волна швырнула на землю чекистов и в первой, и во второй цепи, засыпала комьями дерна, вдавила до пронзительной боли барабанные перепонки… Словно в кошмарном сне увидели и Манцев, и Мессинг, и Мартьянов, и Захаров, и Павлов, и оба Фридмана, и все другие, кому суждено было в тот день избежать смерти, как поднялась в воздух на черно-красном столбе пламени и рассыпалась дача Горина…
А утром следующего дня Красную площадь и прилегающие улицы — Тверскую, Охотный ряд, Большую Никитскую — заполнили толпы ликующего народа. Гремели начищенной до зеркального блеска медью духовые оркестры, отбивали лихо и гулко такт марша натянутой туго свиной кожей барабаны. Не слишком стройными, но дружными и веселыми рядами проходили мимо украшенной алым кумачом трибуны близ Никольской башни демонстранты. Крайним на трибуне, зябко кутаясь в шинель и низко надвинув фуражку, стоял Дзержинский. Покойно и печально было его строгое лицо.
Вот приблизилась к трибуне колонна работниц в красных косынках, просветленных, жизнерадостных, скандирующих азартно: «Да здравствует второй Октябрь!»
Одна-единственная девушка, шедшая правофланговой в третьем ряду, шагала молча, отрешенная какими-то своими мыслями от этой площади, и этого праздника, и всего света.
В какой-то миг Таня Алексашина встретилась взглядом с Дзержинским. Они увидели друг друга разово и незнакомо, на миг, чтобы никогда больше не встретиться. И не подозревали оба, что его теплая рука касалась ее глаз совсем недавно… В тот страшный вечер в Леонтьевском переулке. И что одного и того же человека поминали они про себя в этот, такой радостный для трудового народа день 7 ноября.
…А Республика Советов вступала в третий год своей Истории.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ МОСКОВСКОГО СОВЕТА
О СОЗДАНИИ
МОСКОВСКОЙ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ
16 октября 1918 г.
Заслушав
1. Все районные чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем должны быть подчинены и следовать директивам президиумов районных Советов и Исполнительного комитета Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов.
2. Для объединения деятельности районных чрезвычайных комиссий создается Московская чрезвычайная комиссия, подчиненная Исполнительному комитету Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов.
3. Вопрос о формах взаимоотношений Всероссийской чрезвычайной комиссии и имеющей быть организованной Московской чрезвычайной комиссии должен быть разрешен в общероссийском масштабе органами высшей власти с участием представителя от Московского Совета.
Для немедленного приведения в исполнение [этого решения] постановлено утвердить следующее предложение президиума.
Все конфискованные Всероссийской чрезвычайной комиссией по г. Москве суммы, все штрафы, налагаемые ВЧК по г. Москве, все конфискованные по г. Москве товары, продукты и проч., если таковые по декретам Совета Народных Комиссаров не идут в доход казны, должны быть немедленно переданы и впредь поступать в распоряжение Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов.
Инструкцию об организации Московской чрезвычайной комиссии, выработанную комиссией согласно постановлению президиума от 12 октября, размножить для раздачи членам Исполнительного комитета до следующего заседания.
Управляющий делами
Член президиума
Секретарь
Станислав Сергеевич Говорухин
Тайны мадам Вонг
«Веселый. Роджер»… Кому не известен этот зловещий пиратский флаг – оскаленный череп со скрещенными внизу костями?
В двадцатом веке, с изобретением радио, с появлением самолетов и радаров, «Веселый Роджер» уже не взвивается над мачтами кораблей.
Но исчез только флаг. Пиратство же приняло новые формы.
Несколько фактов.
Начало века. Подводная лодка отправила на дно трансокеанский лайнер «Лузитания» с двумя тысячами пассажиров на борту. Погибли все – женщины, дети…
1922 год. Армия Блюхера подходит к Владивостоку. Актив Русско-Азиатского Дальневосточного Банка – несколько пудов золота в слитках – тайно грузится на рыбацкую шхуну и отправляется в Шанхай. Однако судно не пришло в порт назначения. Русское золото осело в пиратских тайниках.
Белое безжизненное старческое лицо, покрытое маской из крема. Молодые женские руки гладят его, втирая крем в кожу. Узкие, без ресниц глаза, редкие волосы на голове, кожа черепа просвечивается сквозь них. Под мочкой уха продолговатый шрам – след пластической операции.
Год 1966-й. Исчезло бельгийское судно «Мадей», с грузом урановой руды в трюмах. Через несколько лет судно было обнаружено под другим флагом и с другим названием на борту. Ценный груз стал добычей пиратов.
Молодые женские руки привычным движением натягивают на жидковолосый затылок пышный парик. Шрам от пластической операции скрывается под волосами.
Во второй половине двадцатого века со страниц газет не сходит имя таинственной мадам Вонг. Вдова жестокого пирата Вонга, нынешняя руководительница крупнейшего пиратского синдиката в Юго-Восточной Азии, она время от времени напоминает о себе кровавыми нападениями на беззащитные торговые суда. Она неуловима, эта таинственная мадам, полиции абсолютно ничего неизвестно о ней, в досье, заведенном на нее, нет даже фотографии. В 1974 году британская разведка в Сингапуре назначила премию в десять тысяч стерлингов тому, кто доставит фотографию мадам Вонг последних лет.