Антология современной азербайджанской литературы. Проза
Шрифт:
Повстречайся сейчас кто-нибудь, кто посочувствовал бы мне, ей-богу, я не задумываясь отдал бы все эти арбузы ему.
Но все тщетно, никто не смотрел в мою сторону даже краем глаза. Видать, все были в таком же положении, как и я, все они так же ждали кого-то.
Не может быть… Кажется, кто-то направляется в мою сторону. Ног его я не вижу, но глаза устремлены прямо на меня. А может, одурев от адской жары, он дойдет до меня и, схватив за грудки, скажет: «Слушай, мужик, будь человеком, жарко ведь!». И что мне ему ответить? Сказать, что меня самого допекло, как-то неудобно получается — первым делом нужно протянуть руку нуждающемуся. Но этот человек мне сказал такое, что
— Ты что, не слышишь, — говорит, — отвезешь арбузы в такую-то деревню?
Никогда бы не подумал, что о деревне, в которой я живу, в этом городе знает кто-то еще.
Я даже подумал, что, может, есть и другая деревня с таким же названием.
— В какую деревню, — переспросил я, — в ту, что рядом с такой-то?
— Да, — ответил он и глазом не моргнул, словно и не слушал меня, и ответил бы именно так, чтобы я ни спросил.
Я присмотрелся к нему, вдруг это кто-то из своих, но, судя по всему, он был не из наших.
Если честно, он и название-то нашей деревни еле выговаривал. А может, его ко мне подослал кто-то из знакомых, чтобы тот поиздевался надо мной? На сей раз я посмотрел на него враждебно, но только сейчас разглядел, что передо мной молодой парнишка, причем этот бедняга в таком состоянии, словно либо сто лет не ведал сна, либо проспал сто лет и совсем умаялся.
Кажется, совсем недавно меня и самого клонило ко сну. Потому что единственным спасением от адской жары, казалось, мог бы быть сон. Но пока я не увидел этого пацана, о сне даже и не помышлял. Значит, сейчас я выгляжу точно так же, как он. Густая, плотная жара представила мне этого человека, стоящего сейчас передо мной, так, что он показался мне настолько родным, словно я повстречался с братом.
— Брат, человек я простой, помощи мне ждать неоткуда, и дома, хвала Всевышнему, мал мала меньше, вся надежда на меня. Сколько ты дашь?
И зачем я только это сказал?! Клянусь, не хотел говорить. Как-то привык уже, вот и вырвалось.
— Сколько скажешь, столько и дам.
И в самом деле, передо мной стоял мой родной брат. Случись сейчас с ним что-либо даже самое незначительное, никто бы не смог меня утешить. Его мне словно бог послал.
Я бы всю дорогу нисколечко не скучал, да какое там скучать — наслаждался бы общением, рассказывал бы ему то, что утаиваю даже от собственной жены, рассказал бы все, что накопилось на душе. Потому что с ним можно было бы говорить обо всем. И дело совсем не в деньгах, для человека, который не пожалеет для меня всего, что имеет, я бы и жизни своей не пожалел. Вы только посмотрите, какое у него обаятельное лицо! Хвала Всевышнему, словно ангел! К тому же человек, знающий о моей деревушке в этом огромном городе, мне милее брата.
— Садись, поехали, — сказал он, и я почувствовал, что сердце мое доселе не билось столь ровно и размеренно.
— Сначала мне нужно заехать домой, — известил он.
Услышав это, я невольно задумался. А может, этого паренька отправили просто за машиной? Что если, доехав до дома, он сойдет с машины — и его место займет какой-нибудь идиот, который потреплет мне все нервы по дороге. В конце концов, это моя машина, пусть хоть мир переворотится, не повезу другого, и все!
— А что, у тебя есть багаж? — спросил я, причем вопрос этот задал так громко, словно хотел выразить все то, о чем думал только что.
Он молча покачал головой.
Отлегло от души. Теперь остается только багаж. Еще бы и багаж был не очень тяжелым. Боюсь, из-за этих чертовых арбузов все пойдет наперекосяк.
Уставившись
— Нет.
У меня самого будто с плеч сняли тяжкий груз. А значит, теперь уже и мои дела начинали постепенно приходить в норму, подобно погоде, которая становилась для меня все прохладней. Я внезапно словно воспрял так, что, горя желанием поделиться своим веселым настроением, чуть не обнял сидящего рядом со мной парня.
— Поехали, — сказал я.
Как только машина тронулась, я задумался о том, о чем нам поговорить в дороге, чтобы скоротать долгий путь в деревню. Хоть и с некоторым опозданием, но, не изменив своим обычным привычкам, я сказал:
— Ну, в путь, и да поможет нам бог! — и поискал лицо своего спутника в зеркале заднего вида.
Мой спутник, смотрящий из окна на улицу, словно пытался не только лицо спрятать от меня, но и сам скрыться из виду. Я подумал про себя и вспомнил: «Молодец какой, сразу видно, что хорошо воспитан, такой скромный и спокойный парнишка!»
Затем я вспомнил о своем сыне. Хоть бы и он вырос таким же воспитанным. Вдруг меня осенило, что, женись я вовремя, человек, которого я считаю чуть ли не родным братом, вполне мог бы оказаться моим сыном.
— Сынок, — обратился я к нему, — что ты везешь в деревню?
Он отвел взгляд от окна и посмотрел на меня в зеркале. И голос, который я услышал много позже, словно тоже исходил из зеркала.
— Я не расслышал, что везешь, говорю?
Гроб с девятого этажа мы спускали вдвоем. Если честно, то и помочь было некому. Медленно спускаясь по лестницам, я весь обливался потом. Но я не чувствовал не то что жару, но и пот, струящийся по коже. Видать, я забыл обо всем на свете, при виде того, как зарыдал мой спутник, когда мы поднимали гроб. Честно говоря, я сам был виноват в этом. Потому что когда мы подходили к гробу, стоящему прямо посередине комнаты, я задрожал всем телом. Будто я сам убил покойного, и сейчас мне выкрутят руки и уволокут бог весть куда. Наклонившись к верхней части гроба, мой спутник сразу же поднял его. Но у меня отнялись руки-ноги, и как я ни старался, не смог сдвинуть гроб с места. Прямо там же, опустившись на колени, я снизу-вверх взглянул на гроб. Наверно, и лежащий в этом стоящем косо гробу в жизни не видал такой стойки.
— Земля ему пухом, — сказал я, — видимо, покойный был крупный мужчина.
На самом деле я пытался таким образом приободрить себя и прогнать ужас, обуявший меня. Но внезапно мой спутник зарыдал так, что, видимо, мне придется родиться еще раз, чтобы услышать подобное рыдание.
После того как мы загрузили гроб на машину, я подпер его с четырех сторон досками, чтобы, когда машину будет подбрасывать на ухабах, арбузы не скатились на него.
По дороге обратно мой спутник все так же молча смотрел в окно. Так, словно он и не сходил с машины с той минуты, как повстречался со мной, и этот гроб в машине никакого отношения к нему не имел. На самом деле каждый раз, когда машина попадала в колдобину на дороге, гроб давал о себе знать, но от этого грохота вздрагивал только я.
Теперь мне и в голову не приходило думать о том, сколько мне заплатят. Сойди он с машины и уйди, не заплатив мне, я и слова не сказал бы. В крайнем случае, подумал бы, что не обеднею от этого. А значит, терять было нечего.
Но я был растерян так, что не знал, с чего начать разговор. Будто тяжесть этого гроба, который мы недавно спустили по лестнице, впиталась в меня насквозь.
Собравшись с мыслями, я наконец-то спросил:
— Отчего он умер? — и так, словно речь шла обо мне.