Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Ибрагимбеков Максуд Мамедович

И именно в тот день я понял, что отныне мне на свете остается только одно — ждать смерти. На этот раз без всякого ущерба — своей. Когда мои дни потихоньку начали подходить к концу, я пришел к тебе, потому что проводить меня в мир иной больше некому. В первый же день, когда я пришел к тебе, мне стало ясно, кто ты есть. Что ж, значит так мне суждено. Я знаю, что ты похоронишь меня чуть ли не тайком. Потому что ты не хочешь, чтобы кто-то знал, что я твой отец. У меня есть лишь одна просьба к тебе. Бога ради, выслушай хоть эту единственную просьбу. Похорони меня на кладбище нашей деревни, возле своей матери…

* * *

Машина стояла. Прислонив голову к стеклу, я кажется, уснул. Вдруг вспомнив что-то,

я вздрогнул и проснулся. Моего попутчика не было. Быстро выйдя из машины, я осмотрелся. Вокруг не было ни души. Вместе с моим попутчиком исчезли и машины, целый день снующие по этой дороге. Потом я начал звать его что было силы. Ни звука в ответ. Наверно, все это и наши разговоры приснились мне. Все это от проклятой жары, подумал я про себя, видимо, мне напекло голову. Я возвратился в машину. Но как только машина сдвинулась с места, послышалось постукивание. Я как сумасшедший обернулся назад. Гроб был на месте.

В деревню я приехал уже ночью. Остановив машину на въезде у кладбища, я выкопал могилу в его нижней части. Копал я без особого труда, потому что земля в том месте, которое я выбрал не глядя, была рыхлой, не глинистой и без камней. Потом я спустил гроб с машины, но уже не чувствовал прежней тяжести. Видать, лежавший в том гробу высказал все, что накопилось на душе, и оттого словно стал легче. Сперва мне захотелось пойти в деревню и позвать муллу, чтобы он прочел Йасин, или что там полагается читать. Но этот мужчина хоть и был односельчанином мне, но все же бог его знает, кем он был на самом деле. Похоронив его, я некоторое время постоял над ним. Кажется, я хотел убедиться, что навсегда спрятал этот гроб от чужих глаз. Наконец, сказав: «Спи спокойно», — я ушел.

Я и сам будто успокоился. Возвращаясь к машине, я почувствовал, что очень голоден, и вспомнил, что с утра у меня во рту маковой росинки не было. Выбрав арбуз, я разрезал его посередине. Хорошо, что желудок мой был пуст, иначе при виде цвета этого арбуза меня вывернуло бы наизнанку. До сих пор я ни разу не видел такого белого арбуза. Прямо как труп. Домой я вернулся за полночь. Но свет горел во всех окнах. Бросившись в дом, я увидел, что все домашние не спят.

— Что? Только не говорите…

Мой старший сын выступил вперед и сказал:

— Да, отец, мама снова родила двойню.

У меня даже не было сил спросить — девочки у меня родились или мальчики. Сил хватило только на то, чтобы сосчитать детей: значит так, отец восьмерых детей. Потом я и сам не помню, как забрался в постель и, разбитый и усталый донельзя, уснул.

Вот что произошло со мной в то лето.

Почему-то в последнее время я иногда хочу пойти и украдкой выкопать тот гроб и хоть раз взглянуть на того мужчину. Но не решаюсь. Боюсь, что гроб окажется пустым.

Этимад Башкечид (род.1966)

ВЕЛОСИПЕД

… Как гласит пословица, мало ребенка родить, надо его еще и воспитать. Мы, азербайджанцы, говорим об обучении и воспитании, возможно, даже больше всех народов мира, вместе взятых. Но, честно говоря, у нас немало людей, которые не ограничиваются разговорами и все свободное время посвящают воспитанию детей. Мой отец, долгие годы проработавший директором школы в Башкечиде, был именно таким человеком. На самом деле у отца было не так уж много свободного времени, он даже в выходные был занят работой. И потому он мог не знать всего, что мы вытворяли в течение дня. Если бы не мой младший брат Мехди — так бы оно и было! Отец назвал Мехди в честь своего отца, но он больше был похож на бабушку — держать не умел язык за зубами. Как только отец переступал порог дома, начиналось. Он выкладывал отцу все, что происходило за день, добавляя к этому свои пять копеек. Сколько раз я бил этого мелкого болтуна за ябедничество, сколько разговаривал с ним по-хорошему — все без толку. Не знаю, от того ли, что он учился в русской школе, или от чего еще, Мехди был

очень бойким на язык. В то время он ходил во второй класс, а я был старше него всего на три года. Отец всегда очень терпеливо выслушивал его. Его речь, состоящая из смеси русских и турецких слов, вывела бы из себя кого угодно, только отец, вместо того чтобы разозлиться, обычно гладил его по голове или же ласково трепал по волосам. Но если отец был не в духе, то пиши пропало. Тогда от того, что он узнавал из монолога Мехди, отец хмурился еще больше и, приводя в пример некоторых примерных соседских детей, начинал долго и нудно читать нам нравоучения. После этого, как правило, он обещал, что отныне вплотную займется нашим воспитанием. Потому что, видимо, наша мать нас вконец распустила, и если так оно пойдет и дальше, то людьми мы никогда не станем.

* * *

В действительности, говоря «распустила вас», отец каждый раз окольным путем критиковал маму. Но в этом случае он был не так уж и неправ. Когда папа последний раз учил нас уму-разуму (это было чуть раньше истории, которую я поведаю вам ниже), мать была уже беременна третьим ребенком и была занята собой. А в последние дни она и вовсе не могла найти себе места. Она то ложилась на кровать и, толком не отдохнув, кряхтя вставала, то выходила во двор и заходила обратно, и весь день вот так маялась. Иногда они тихонько переговаривались. Я уже перешел в пятый класс и имел представление о некоторых вещах. Я знал, что не позже, чем через неделю или дней десять, в доме появится еще один человек. В тот вечер настроение отца, а точнее его отсутствие, передалось всем нам, и больше всех хмурился Мехди. Хоть он и был ребенком, он знал, что после этого порицания он какое-то время не сможет ничего попросить у отца. В частности, его мечта о велосипеде еще долго так и останется мечтой. Он, молча взяв свои книги и тетради, сел около печи и начал читать про себя, шевеля губами.

— Я тебе разве не говорил, что не надо, когда читаешь, шевелить губами? — отец в этот момент всем был недоволен и раздражен. — Что это у тебя за привычка?

* * *

Прежде чем продолжить наш рассказ, поговорим еще немного об интересе Мехди к велосипеду. Сказать, что он и во сне видел этот велосипед, все равно что не сказать ничего.

Мехди к месту и не к месту, как только находил мало-мальски подходящий момент, заводил разговор о велосипеде. Он собрал большую коллекцию, состоящую из газетных и журнальных вырезок, на которых были изображены только велосипеды, и хранил это богатство в кармане школьного портфеля.

Скажу также, что Мехди не был из тех детей, которые, немного поговорив, замолкали. Он, как наша бабушка, упрямо твердил свое. Несмотря на то что прекрасно знал — если отец сам не захочет, то уговорить его будет трудно. В конце концов и мать, которая не могла устоять перед бесконечными требованиями Мехди, подобными штурму, перешла на его сторону:

— Ради бога, купи ты ему этот велосипед, он нас уже измучил!

Но отец пока не собирался сдавать свои позиции. И произнес надменным тоном:

— Еще не время!

— Почему не время? Он взрослый мальчик, купи велосипед, пусть катается. Сколько можно!

То, что мать настаивала на этом деле, говорило о том, что соотношение сил менялось в сторону Мехди. Поэтому отец уже не мог отделаться фразой «еще не время». Он должен был наконец озвучить свой аргумент:

— Пойми, если потакать каждому его капризу, это плохо повлияет на воспитание ребенка. Купим, когда настанет время, пожар, что ли?

Да, если речь заходит о воспитании, то не стоит затягивать разговор с моим отцом. Он учитель и очень хорошо знает, что и как нужно делать в такой ситуации. И знает, возможно, лучше всех в Башкечиде. К тому же он не просто учитель, он директор. Разве человека, не разбирающегося в воспитании и обучении, назначили бы директором целой школы? Нет, конечно!