Антология современной азербайджанской литературы. Проза
Шрифт:
Как-то ночью, объезжая верхом мир, увидел он, как к земле устремился огромный смерч, бескрайняя черная туча, несущая с собой невиданный ураган. И не было на земле ни одного края, дома, человека, который в это время бодрствовал. Весь мир был погружен в сон. Он соскочил с коня и к рассвету оказался в родном краю, намереваясь разбудить спящих, спасти их от этого смерча. Он вырвал своих потомков из сладкого сна, рассказал о надвигающейся беде, научил их, как двигаться по водной глади.
Низвергнувшийся ливень заполнил все впадины, укрывая весь срам земной, утопив
И тогда взмолил он дух свой о помощи. И Бог, упавший с коня, когда он споткнулся, услышав зов его, вновь вскочил на коня. Едва ожило его сердце, осветив тело его светом, изгнал свет сердца страх, осветив чрево рыбы. Ни вкуса, ни веса его не почувствовала рыба, а вновь исторгла из себя на глинистую вершину чуть виднеющейся из-под воды горы.
Не осталось над гладью вод места, кроме этой горной вершины, человека для бесед, встреч и разлук, и оттого стала эта гора для него местом встреч и расставаний. Отделилась душа от тела, а тело — от души, и встали они друг против друга, лицом к лицу, подобно небу и земле.
— Ты бил себя по голове, но добился только того, что я упала с коня, — разгневалась душа.
— Я хотело покарать себя за то, что, не исполнив воли твоей, указало путь к спасению лишь своим потомкам, разделило род человеческий на своих и чужих, — отвечало тело, опустив голову.
— Кто дал тебе право карать себя! Лишь я могу тебя наказывать, — ответил Господь.
— И какую же кару ты уготовил мне? — спросил раб.
— Я намерен убить тебя.
— Тогда позволь мне вновь уйти под воду.
— Нет, подобная смерть обернулась бы твоей победой. Я хочу лишить тебя твоей сути, спасти тебя от тебя самого.
— Значит, смерть из твоих рук есть мое избавление?
— Это будет избавлением и тебе, и мне.
Он не знал, чем были эти разделение и встреча — встречей или расставанием. Когда воды схлынули с гор, ушли с равнин, освободили впадины, он тоже спустился с вершин и навестил выступивший из-под воды родной край. И увидев, что потомки его, целы и невредимы, вновь восстановили родину, он преклонил колени и поцеловал землю.
— Отныне эта земля священна, — воскликнул он.
Мужчины и женщины, старики и дети, узрев его, пали на колени и, целуя ему ноги, молвили:
— Священен и наш праотец, не давший пресечься роду нашему.
В
Когда же он истосковался по встрече с собой, вновь ушел в горы. Вновь разделившись надвое, он телом созерцал дух свой, а духом — тело. С небес приветствовала душа тело его, с земли приветствовало тело душу.
— Что это значит, ты велел поставить себе памятники и поклоняться тебе? — гневно вопросил Господь. — Разве не известно тебе, что в этом мире лишь я достоин поклонения?! Твоя единственная ценность в том, что, став моим жилищем, ты хранишь меня в себе. Знаешь ли ты, что лишь я дарю мир этому логову страстей, обиталищу дьявола! Без меня ты всего лишь горсть праха, сухой пень.
— Они поклоняются мне, потому что я твой посланник. В моем образе они видят тебя.
— Глядя на тебя, они видят своего праотца, поклоняются предку, построившему им крепость из плоти и костей и оберегающему эту крепость. Мне нужно не их, а твое поклонение. Так отвечай, ты сдаешься?
— Но я и без того в твоей власти.
— Верно, сейчас ты в моей власти. Однако утром ты вернешься в свой край и вновь начнешь свои игры. Я хочу, чтобы ты ночью и днем служил мне — нет тебе более достойного наказания. Пойми, я не хочу, чтобы ты ни подражал мне, ни становился моим рабом — подражая мне, будучи рабом, ты служишь себе.
— Каково же будет твое повеление? — спросил раб.
— Ступай и вели разрушить эти идолы!
Он обошел все улицы спящей деревни, свергал с пьедесталов наземь все статуи, поставленные в его честь, стер все свои изображения из раздробленной памяти камня. Потомки его, проснувшись на шум, с изумлением взирали на суетящегося в безумии патриарха. А патриарх, воздев кирку, как знамя, во весь голос кричал:
— Веруйте лишь в Бога, только ему поклоняйтесь! Все остальные верования — ничто, кроме безверия. Все остальные поклонения — есть неверие! Нет на земле святой земли, есть дух святой! Священен дух и камня, и земли…
Наутро народ собрался у ложа патриарха. С трепетом в сердце ждали они его пробуждения, а после — его речей, о чем он заговорит.
Восстав с ложа, он вышел на свет и понял, что-то произошло, тогда, усталый, попытался вспомнить события ночи. Голова болела, как у человека, накануне изрядно выпившего вина. И так был он утомлен жизнью, что не хотелось ему ни воды, ни воздуха.
Увидев своего патриарха живым, потомки радостно распростерлись у его ног.
— В чем мы ослушались тебя, отец, за что ты на нас так прогневался? — спросили его. — Укажи нам свое божество, мы хотим поклоняться духу, который ты считаешь святым, — сказали они.
Он с трепетом поднял руку и указал дрожащим пальцем на сереющую вдали гору. Потом, повернувшись к горе, опустился на колени, коснулся лбом земли, восхвалив дух, вознес ему молитву, принося жизнь свою в жертву Всевышнему. И весь народ от мала до велика обратил взоры свои в ту же сторону, все опустились коленями на землю, перед которой склонился их патриарх, и поклонились горе, куда на встречу с собой уходил он. И весь народ в один голос вознес молитвы духу его.