Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Ибрагимбеков Максуд Мамедович

Глухой и устрашающий звон старинных часов в коридоре заполнил квартиру.

…Договорившись о встрече в новой, после смерти, жизни, они стали стареть не как все люди — по годам, месяцам, а по неделям, дням, часам. Не видевший их хотя бы несколько дней знакомый застывал в изумлении: их волосы поседели и выпали, место зубов заняли протезы, глаза потеряли зоркость, приобретены очки…

…И вправду, случилось то, что предсказывала Хавер-ханым. Через три дня после того, как Ахмед-киши распрощался с бренным миром, Хавер посреди ночи три раза глубоко вдохнула и выдохнула воздух, а на четвертый выдохнуть уже не смогла, преставилась.

И в этот миг крик новорожденной девочки слился со стоном извивающейся

от боли роженицы. А тремя днями раньше в этом самом родильном доме зашелся криком только-только появившийся на свет мальчик.

Враги хитростью заманили его на вершину высокой скалы на берегу моря, столкнули вниз. Летя навстречу морю, он сумел лишь улучить момент и мысленно произнести: «Ах, Ариадна…».

Из глубины лет явилась Ариадна с клубком нитей в руке, наклонилась над безжизненным телом Тесея, чьи поседевшие волосы рассыпались по лицу, осторожно положила клубок нитей на его грудь. Кто знает, что ждало Тесея на той трудной, неведомой дороге, ведущей в царство Аида.

…Оказалось, сделать это было не столь трудно, как она предполагала. Может оттого, что не сознавала содеянного. Наконец ее план осуществился. Вся в крови, женщина больше не кричала, сопротивляться у нее больше не было сил. От полученных ран она рухнула на пол. Не чувствуя боли, попыталась дотянуться рукой до горла, откуда хлестала кровь. Именно туда нанесла первый удар Сабина. Затем еще, еще и еще. И сейчас, чуть отойдя в сторону, с окровавленным ножом в руке, она глядела тем же слегка недоумевающим взглядом, что и извивающаяся на полу, ничего не сознающая, с выпученными от ужаса глазами женщина. Когда женщина захрипела, Сабина услышала со стороны входной двери голос. Кто-то вошел в квартиру.

Сабина протерла концом спавшего с кровати одеяла рукоятку ножа, швырнула его на пол. Двинулась не туда, откуда донесся голос, а пошла вкруговую — на веранду, осторожно ступая, чтобы не шуметь, тем не менее быстро выскользнула из открытой входной двери наружу. Все еще не в себе, стала спускаться вниз по лестнице. Не сознавая, что случилось, почему? Знала только одно: необходимо поскорее покинуть этот район. Ее шаги приняли прежний ритм, и Сабина, неторопливо выйдя за ворота дома, не вспоминая о том, что случилось пару минут назад, приняла вид воспитательницы детского дома, идущей по своим делам. Пройдя пешком два квартала, «воспитательница детского дома» остановила проезжавшее мимо такси, не спеша села на заднее сидение, назвала адрес:

— В прокуратуру, за Цветочной площадью.

Машина стремительно набрала скорость, увозя ее от этого страшного места.

Когда Дурдане вышла из редакции, пошел удивительный дождь. Удивительное было в том, что в подобный знойный летний день дождь был не только немыслимым, но и непостижимым чудом. С небес словно свисали разноцветные нити. Будто где-то, в каких-то дальних слоях атмосферы сложился клубок, и кто-то осторожно разматывает его.

Поначалу Дурдане хотела, боясь промокнуть, побыстрее добежать, юркнуть в метро. Но потом раздумала. Стала медленно двигаться к станции метро. Через несколько шагов вся она промокла. Этот внезапно начавшийся дождь, словно каждой своей каплей ставил точку над всеми ее волнениями, сомнениями и подозрениями. Смывает все вопросы, ставя на их место уверенные точки. Как точки над всеми i недавно принятой латинской графики.

Эти точки закрывали все вопросы, все проблемы, завершали страницу, открывали новые, светлые и занимательные страницы. Всем своим существом Дурдане вошла в состояние умиротворенности и покоя. Этот дождь смывал все: ее муки, неуверенность, усталость бессонных ночей, печали, связанные с Вагифом.

Девушка понемногу приходила в себя. Сегодня утром произошло немыслимое. Не совладав с собой, во власти подозрений, Дурдане выследила Вагифа. Она проследила за Вагифом, начиная с места, где было

совершено преступление, вплоть до недалекой чайханы, где Вагиф сидел напротив той миловидной женщины. Уже несколько часов она страдала, не прощая себе этой слабости. Стыдясь себя, она ушла из редакции пораньше, до возвращения Вагифа. И именно тогда начался этот дождь.

Дурдане своими глазами видела происходящее в чайхане. Она сидела от них поодаль, сразу за парнем в зеленой рубашке, стараясь остаться незамеченной. Хотя не могла что-то расслышать, но движения, жесты, мимика тех двоих сами по себе открывали ей многое. Эта миловидная женщина, казалось, чего-то ждала от Вагифа, но Дурдане поняла, что Вагиф молчит, стараясь не отвечать ее ожиданиям.

Дело было в том, что Дурдане хорошо представляла, что происходит меж этой парочкой. Но не была уверена: прояснится или нет вся глубинность истории этого внешне шапочного знакомства. Скажет ли Вагиф кодовое слово или нет?! Если бы кодовое слово было произнесено и те двое узнали друг друга, это означало конец всему. Оторвать их друг от друга никак не представлялось возможным. Она, Дурдане — любовь Вагифа на этом свете, — знала, что существует кодовое слово. Вагиф не имел от нее тайн.

— …Я, если хочешь, могу сказать тебе то слово. — Вагиф, облокотившись, с чистой совестью посмотрел в глаза лежавшей рядом Дурдане.

— Нет, не говори, это не моя тайна.

Вагиф благодарно нашел под одеялом и ласково пожал ее руку.

«Разве допустимо, не грешно огорчать, наполнять горечью душу человека, обладающего таким сердцем. Нет, это, конечно же, совершенно недопустимо», — подумал Вагиф.

«Он не произнес кодовое слово, значит, он мой и останется моим, моим…» Под проливным дождем Дурдане двигалась к метро, а улыбка, тронувшая ее губы, конечно же, на самом деле была не просто улыбкой; сознавая, что происходит чудо, Дурдане еще больше укреплялась в своей уверенности, улыбка, тронув губы, проходила по щекам, глазам, а там еще дальше, попадая в истинный лабиринт, решительно преодолевая его извилистые повороты, оседая на душе.

…Над островом Крит дули зловещие ветры…

— Скажи, дай слово, что вернешься с победой. Вернешься, обязательно вернешься. Каждое новое утро я хочу встречать в объятиях твоих сильных рук. Если бы только я смогла защитить тебя… Ах, Тесей, Тесей!.. — Прекрасная Ариадна, желая убежать от хаотичных мыслей, что морскими ветрами проносились в ее голове, всем телом крепче прижалась к Тесею: — Говори, не молчи. Скажи мне нечто такое, чтоб, сидя здесь, поджидая тебя, каждое мгновение, каждую минуту я ощущала, что это нечто ласкает мою душу. Чтоб это слово, живя в моей душе, ожидало тебя. Каждый миг… Каждый миг. — Ариадна от душевней страсти едва не вскрикнула. Ветер срывал слова с ее губ.

— Пусть это слово будет названием моей любви к тебе.

— Названием твоей любви?

— Названием моей любви к тебе. — Тесей понял, что прекрасней ответа не найти. — Ее название именно таково. Мы вместе вернемся назад. Клянусь Зевсом, это будет так.

Ветер каждый миг дул еще сильней, жадно подхватывая, как добычу, слова Тесея и Ариадны, унося их в просторы моря, а оттуда еще дальше, к склонам горы Олимп.

Выйдя из чайханы, расставшись с Гатибой, Вагиф почувствовал, словно с его плеч сняли огромный груз. Никогда больше! Никогда, ни по какому поводу нельзя встречаться с этой женщиной! Она хочет уволочь тебя с собой, в иной мир. Нет, нет и еще раз нет! Ему не нужно ничего, кроме этого настоящего и Дурдане. Она не хочет, не желает, и все тут! Ее решимости не хватило бы для иных миров. А кодовое слово Вагиф не произнес сознательно. То есть чуть не произнес. Внезапно он остановил взгляд на парне в зеленой рубашке. Тот, оторвавшись от ноутбука, пораженно глядел на него. Если бы Вагиф произнес это слово, он и та женщина были бы навсегда привязаны друг к другу. Нельзя! Дурдане! Только Дурдане!