Антология современной швейцарской драматургии

Коллектив авторов

Мостки? Зачем? Двигай в обход, олух!

Разве Джакумберт — Мунг?

В моих Альпах нет настоящей хижины, нет ничего. Вертолет доставляет сюда Джакумберта со всеми пожитками. Пилот качает головой. Слишком круто. Где тут приземлиться? Фуражка съехала на затылок, солнечные очки ищут место посадки. Ничего. Наконец вертолет с воем зависает в полуметре от земли, и Джакумберт может очень-очень осторожно высадиться. Прощай, вертолет.

Мунг находит ровную площадку, вытаскивает мокрую солому на солнце, вкатывает в старую конуру газовые баллоны, затягивает дырявые окна куском пластика, оборудует свою пещеру, выгребает из-под кровати мусор,

скопившийся за тридцать лет. Член церковного совета Кнорриг считает так: «Эта хижина там, наверху, не так уж и плоха. Я двадцать лет не поднимался в горы, но это наверняка вполне пристойная альпийская хижина. Она и раньше была пристойной». Так что Джакумберт изображает Мунга, играет сурка для тех, кто не знает, что такое Мунг. Он моется как Мунг, причесывает волосы как Мунг — и спит с… Не ваше дело — с кем он спит. И пес играет Мунга, как и Джакумберт, и скотина пасется на крутых склонах, все выше и выше.

А Мунг глядит, как овцы идут и идут, и жрут, и испражняются, и блеют, и поднимаются вверх и (перевалив через Фуортгу) движутся на Трутг да Кавалис. Словно длинный шнур тянется к утесу Штейнеманн, обвивает его и (перевалив через Фил-Лиунг) спускается ниже в поисках новых, еще более прекрасных пастбищ.

«Идите к черту!» — кричит Мунг, и они идут, щиплют траву, жуют, испражняются, блеют, брюзжат. Как члены церковного совета.

10. Осень

АЛЬБЕРТИНА. Джакумберт, ты задремал? Кемаришь, сидя за столом, Джакумберт?

И впрямь, что тебе делать в постели? Постель твоя в этой чертовой хижине слишком коротка. Ты живешь хуже своего пса, который давно уже спит. Разве что иногда моргает одним глазом, чтобы поглядеть, не погасил ли ты лампу.

И вот на Джакумберта навалилась осень. Он не любил осень. Говорил, что она пестрая, как джокер на карте таро. И что осенью бурные ручьи становятся похожими на жалкие сточные желоба. Он не понимал этого и не желал понимать.

Снизу доносится громкий крик. Джакумберт вскакивает со своей соломы. Крестьянка машет платком.

КРЕСТЬЯНКА. Эй, Джакумберт! Завтра спуск! Когда спустишься, я угощу тебя колбасками. Любишь колбаски? Ясное дело, любишь.

АЛЬБЕРТИНА. Из-за этого он ненавидел осень. Потому что трусил. Боялся снова спускаться в долину.

Альбертина поет панк-польку.

Раз-два-три-четыре-пять, Как же овцам не скакать? Их ведь нужно ублажить, Их ведь нужно подоить, Овцам стало жутко, Что трава пожухла. Вот они бодаются, Дерутся-упираются. Вылезай наружу, Чтоб не стало хуже, Вымя, брат, опорожняй, Дойку, брат, не прозевай. А хозяйке невтерпеж, Ты чего тут, старый, ждешь? Как она ему постыла! Все ему давно немило. Раз-два-три-четыре-пять, На овец всем наплевать.

Джакумберт проклял землю, и земля

его в каком-то смысле прокляла. Но когда он топал по горам там, наверху, или лежал в мокрой яме, он ведь сам был землей. Его душа была потеряна для неба и для ада. Роскошь ада была создана не для Джакумберта. И когда он осознал это, он издох, как зверь. Некоторое время его тело еще бродило по крутым склонам, но взгляд его потух.

Джакумберт был мужиком. А мужская порода сама себя разрушает. Он предпочел издохнуть на тропе, как зверь, только для того, чтобы потомство его не забыло.

Его тело все еще бродит по Мунтанере. Еще скрипит гранит под гвоздями его подошв. Еще скрежещут зубы. Джакумберт никогда не был жесток.

КРЕСТЬЯНКА. Нуууу, попробуй мясцааааа. Колбасы много, угощайся.

ДЖАКУМБЕРТ. Нет, с меня довольно.

КРЕСТЬЯНКА. Да бери же. Глянь, какой лакомый кусочек. И вот этот, и еще один. Не люблю, когда еда остается. Ну, бери же. Хочешь еще кофе?

ДЖАКУМБЕРТ. Нет, с меня довольно.

КРЕСТЬЯНКА. Но еще немножечко выпей, совсем немножечко. А ты пробовал наш сыр? Закваска первый сорт, согласись. Неужели не любишь варенье из бузины? Быть того не может, ты не распробовал.

ДЖАКУМБЕРТ (говорит со Смертью). Погоди! Погоди, я приду. Только задержу их, не то они удерут от меня на глетчер. Да погоди ты минуту, я скоро. Мне бы только развернуть барана-вожака — того, что с колокольчиком. Погоди. Одного разверну, и тогда все стадо сделает то, чего я хочу.

Погоди только одну минуту.

АЛЬБЕРТИНА. Казалось бы, мелочь: согнать овец с тропы, еще только того вожака с колокольчиком. Но хихикающая челюсть приморозила Джакумберта к земле, как к обледеневшему железу. И он беспомощно смотрит, как его стадо уходит по ложному пути.

Кривая коса настигла его минутой раньше. Джакумберт помирает медленно, провожая гаснущим взглядом своих овец, и они, напирая друг на друга, уходят вверх по ложному пути. Он умирает, не исполнив своего долга.

Джакумберт умирает в прошедшем несовершенном.

Эжен

«Йоко-ни»

(Перевод с французского А. Петровой).

__________________

Действие I

Уровень 1

Действие разворачивается в поле, на рассвете, под карканье ворон. Человек в цилиндре (аватар Йоко-ни) ждет, поглядывая на карманные часы. Четверо мужчин в рединготах уже на месте. Один из них держит в руках квадратный сундучок, еще один — аптечку. Двое других — свидетели.

ЧЕЛОВЕК С АПТЕЧКОЙ (с тревогой оглядываясь). Вы же знаете, что король это ненавидит.

ЙОКО-НИ. Что «это»?

ЧЕЛОВЕК С СУНДУЧКОМ (тыкая пальцем). Это поле, рассвет, ворон, свидетелей, врача и… дуэлянтов. Все это.

ЙОКО-НИ. Кстати, а где мой противник?

ЧЕЛОВЕК С АПТЕЧКОЙ. Он передумал. Ясен пень.

ЙОКО-НИ. Ты издеваешься? Нельзя передумать, если собрался на дуэль!