Антрацитовое небо
Шрифт:
– Лидия Михайловна, куда мы идем, к отцу? – я перехватила пакет в другую руку, сдула со лба лезшую в глаза прядь волос и запустила освободившиеся пальцы в карман: там в который раз уже
– Сдалось мне – вести тебя туда, куда ты и сама не хочешь! – женщина удивилась. Я почувствовала в ее голосе даже некое сопротивление. Вольность. Стержень. – Мы идем туда, куда каждой надо. Я – к себе домой, ты – помогаешь в обмен на важный и интересный рассказ. Разве не так?
Лидия Михайловна, шедшая впереди, придержала мне подъездную дверь. Отвлеченная сообщением, я кивнула. Писала Танька:
«Берт, ну прости. Ну разве я знала, что эти гарпии на тебя так накинутся? Я же хотела как лучше. Сочинила тебе увлекательное приключение».
Я усмехнулась.
«Ты сплетница, Иванова, и у меня из-за тебя будут проблемы», – хотела написать я, но не успела. Лестница, по которой мы поднимались, кончилась. Недалеко же ушла. Значит, все-таки к нам. Я уже ожидала новою волну разбирательств – только
И даже внутренне съежилась, потупив взгляд и предчувствуя рассерженный тон отца и колкие фразы Лизы, подливающей масло в огонь семейной ссоры. Сколько раз я возвращалась домой по знакомым ступенькам – не глядя по сторонам и не считая этажи. Пройти мимо не получилось бы при всем желании: мы жили на самом верху пятиэтажки. Только за последнюю пару дней визиты в квартиру подготавливали мне не очень приятные сюрпризы.
Лидия Михайловна закопошилась с дверным замком – послышалось металлическое бряцанье. Откуда у нее наши ключи?
Я все-таки вскинула взгляд. Передо мной на зеленовато-серой, бледной крашеной стене была выведена черной краской ровная цифра шесть. Робкий холодок пробежал по спине. Такое бывает, когда в полутемной комнате воображение рисует предметам непривычные образы и очертания. Ты вроде бы понимаешь, ничего странного в самой вещи нет, но налет потустороннего заставляет нервы сжаться в тугой комочек.
Конец ознакомительного фрагмента.