Антропочервизм
Шрифт:
Подруга не услышала, как изменился Ларисин тон. Или просто не придала этому значения.
– Вот и правильно – думай, а я пока расскажу какие– нибудь подробности. – Рита откашлялась и энергично зачастила: – Интереснее всего мы проводим время в ванной. У Стасика дом сталинской постройки, квартира большая, а ванная – так просто огромнейшая. И вся в рыбках – у него кафель такой, со вставочками…
– Стоп! – резко и даже слишком грубо оборвала рассказ подруги Лариса. – Хозяина, говоришь, зовут Стас?
– Да, а что?
– Иномарка у него цвета «мокрый асфальт»?
– Да! А в чем дело-то? – почувствовала подвох Ритка.
– И
– В первом подъезде…
– На четвертом этаже? Да?! Да?! Говори! Не молчи, мать твою!.. – Лариса сорвалась на крик.
– Без лифта, – обреченно поддакнула Рита.
– И ванная, говоришь, в рыбках?
– Ага, в рыбках… А одна рыбка отплавалась и отвалилась… – попыталась сострить подружка.
– Знаю, над зеркалом, справа, – охрипшим внезапно голосом подтвердила собеседница, резко бросила телефонную трубку на базу, машинально потянулась за сигаретой, нервно прикурила, тут же затушила сигарету, взяла трубку снова и, немного поколебавшись, решительно набрала знакомый номер мобильного телефона.
– Людка, я тебе, как сестра сестре советую срочно возвращаться в Москву. Саньку оставь с матерью на даче. Это срочно! Срочнее не бывает, дура рогатая. Будем держать военный совет в отношении твоего драгоценного супруга. Стасу ни в коем случае не звони. Запомни это! Слышишь? Сначала ко мне! Никаких Стасиков! И бегом, бегом…
Воля, Надежда и Вера
Воля
Сегодня мы решили не ходить в клуб, а заперлись втроем в тесной домашней парилке. Требовалось срочно посплетничать и принять важное решение.
Мы – это Вера, Надежда и Воля. Мы дружим давно, почти всю свою сознательную жизнь. С Надей я познакомилась в детском саду, а Олька влилась в наш союз уже в школе, во втором классе. С тех самых пор наша троица неразлучна. Чего только не было в наших отдельно взятых жизнях: неразделенные и разделенные любови, свадьбы, разводы, рождение детей, семейные ссоры, скандалы на работе, но между нами никаких раздоров никогда не происходило. Между нами лишь мир, дружба и взаимопонимание.
Домашняя сауна есть только у меня, изредка мы заседаем в ней, но предпочитаем все же собираться в клубе, где и места побольше, и мешать некому, так как мы обычно по пятницам снимаем сауну только для себя любимых.
Первой пришла Надежда. Она у нас тихоня, потому мы с ней мирно попили кофе и поговорили о детях. А потом появилась Воля, и сразу стало шумно и весело. Кто-то может подумать, что такого имени в природе не существует. Увы, мы с Надей видели Волькин паспорт, и не раз. Там черным по белому написано «Суворовская Воля Трудовна». Однако мы ее ласково зовем Олькой. Не виновата же наша подруга, что у нее не только дед с бабкой, но и родители оказались с «приветом». Я как-то спросила Олькиного отца (он – сторонник коммунистических идей, в свободное время разгуливает по Невскому, размахивая красными знаменами):
– Труд Иванович, зачем вы девочке такое чудное имя дали? Ведь ей с ним всю жизнь жить.
– Волечкино имя как раз самое нормальное, а вот твое – Вера, отдает церковным запашком. Так что послушай старшего товарища, сейчас поменять что имя, что отчество – нет проблем.
Можно подумать, что у коммунистов нет никакой веры. Одна голая правда. Спорить с упорствующим коммунистом – дело бесперспективное, да и бесполезное. Мы с Надькой плюнули и больше к Волькиному отцу не пристаем. А Воля сейчас как раз занимается вопросом смены имени, а заодно и отчества. Мы посовещались и решили, что «Суворовская Ольга Тимуровна» звучит значительно приятнее.
Сегодняшнее мероприятие не запланированное – у всех троих одновременно образовались романы. Это требовало срочного обсуждения. Мы все трое – свободные от обязательств перед противоположным полом женщины. Кто раньше, кто позже – все трое побывали замужем и благополучно развелись. Воля примерила узы брака трижды. Однако это не оттолкнуло ее от дальнейшего поиска спутника жизни.
– Моя коммунистическая мамаша сосватала мне такого женишка – убиться веником три раза. Кстати, его Венечкой зовут. Ве-ни-а-мин… – смакуя и как бы пробуя на вкус, пропела Воля. – Он профессорский сынок. Мамашка его с моей маман в одной больнице работает. Его мать по женской части – гинеколог. А вот папа Венечки – светило ядерной физики. Венечка по стопам родителей не пошел, он – пианист. Видели бы вы его руки!..
Олька мечтательно закатила глаза к потолку и надолго замолчала.
– Эй, так дело не пойдет. Что там дальше? Ты нам про руки не заливай, рук мы не видели, можно подумать. Конкретнее, конкретнее. Кроме рук у мужчин много чего имеется, – мы с Надеждой жаждали подробностей.
– Ничего вы не понимаете, глупые. Его руки так меня заворожили, что я даже не стала больше психовать, – как ни в чем не бывало продолжила Олька.
– Ты еще и психовала? С чего бы?
– Понимаете, девочки, Венечка назначил мне свидание в Кафедральном соборе у могилы Кутузова. Я, как дура, битый час там проторчала, изображая заинтересованность. Зато он потом так очаровательно оправдывался за опоздание. Гвоздики подарил. Три штуки. Синие. Очень красивые. Правда, они быстро завяли.
– Если подаренные цветы быстро вянут, значит – подарены не от души. Гвоздики! Целых три! Да еще синие! Ужас! Скряга! – скептически вставила Надежда.
– Это стиль жизни. Его самого и его профессорского клана. Видели бы вы их квартиру!
– А! Ты и дома у него побывала?! – теперь уже и я не удержалась от реплики.
Воля кивнула в знак согласия и загадочно улыбнулась.
– Мы ведь долго гуляли, а потом дождик пошел. Венечка предложил переждать дождь дома. А мы как раз были неподалеку от их квартиры. Родители Венечки сейчас в Америке у родственников, тоже профессоров. Веня разрешения испросил у родичей, и мы пошли к ним. Мамаша потом просто заколебала СМС-ками и звонками. Как с дитем носится. «Венечка, кофе в зернах на верхней полке в правом шкафчике! Венечка, зря ты Волечке про бывшую девушку рассказал, как же глупо ты поступил, надо говорить то, надо говорить это, не говорить так, говорить и делать сяк. Венечка, смотрите ничего не разбейте, не разлейте, не запачкайте, не, не, не…» – Олька покривлялась, изображая мать Венечки.
Я, да и Надежда тоже, с изумлением взирали на подругу. Такого кавалера у нее еще ни разу не было. Деградирует наша Олька, деградирует.
– Ой, девочки, вы не представляете себе, какая у них квартира… – вздохнула Воля и, словно прочитав наши мысли, продолжила: – Да. Увы. Более «убитого» жилища я не встречала. Венечка оправдывался, что у них ремонт, а рулоны обоев, линолеума и еще чего-то строительного, сваленные кучами по всей квартире, покрыты вековой пылью. Да и ремонт там был по крайней мере лет пятьдесят назад. Хорошо хоть, в его комнате относительный порядок. Представьте себе меня в подобном бардаке – обхохочетесь. А Венечка мне четыре часа кряду о Шуберте говорил и даже поставил диск его, как фон, когда дело до постели дошло.