Аня Каренина
Шрифт:
— У меня что старое было — часть мать отдала моей кузине, а часть на дачу отвезла, — Кити смотрела на подругу с еле заметной улыбкой «Драконды».
— Ну а что не жалко? — совсем покраснев, пролепетала Аня.
— Да мне не жалко! — запротестовала вдруг Кити. — Давай посмотрим.
Щербацкая отодвинула зеркальную дверь шкафа-купе и зажгла галогенную подсветку. У Карениной захватило дух. В длинном ряду, плотно прижавшись друг к другу, расположились вешалки с яркой, дорогой и — что главное — новой одеждой! Кити скользнула по плечикам рукой и вдруг полезла куда-то в самый нижний ящик. Оттуда она извлекла пару сложенных спортивных брюк
— Померь! — лениво бросила она Ане.
Аня послушно натянула на себя белые спортивные брюки в облипку, слегка расклешенные снизу, и черный с белой отделкой топ. «Она в этом на физру ходит! Не могла дать что-нибудь, что в школу не таскала! Сука! Я тебе это припомню!» — подумала Аня.
— Ой как здорово, Кити! У меня такого никогда не было!
— Да-а-а, — кисло протянула Щербацкая, ожидавшая, что её вещи окажутся Карениной малы или слишком длинны. Но спортивная одежда имеет свойство терять длину, когда растягивается в ширину, поэтому вышло так, что брюки и топ сидели на Ане идеально.
— Постираешь только потом, — сердито пробурчала хозяйка «одёжной горы».
У Карениной пересеклось дыхание от мысли, что придётся нести вещи Щербацкой домой, стирать, гремя тазами, сушить на Дарьиных верёвках вместе с пелёнками! Мать же всё увидит!
— Где? — у Ани затеплилась надежда, что Кити предложит постирать у неё дома, в машине.
— У себя, конечно! Не у меня же. Ты как скажешь!
— А-а-а, хорошо, — Анино настроение упало в минус. «Ну что ж, за всё надо платить…» — со вздохом подумала она.
— Слушай, подруга… — неожиданно елейно начала Кити.
Каренина напряглась, Щербацкая её каждый раз так называет, когда хочет предложить какое-нибудь дело, за которое потом влетит, причём только Ане.
— Чего? — спросила она, заранее заупрямившись.
— А давай ты не пойдешь ни в какое кафе? Охота тебе всё лето столы тереть?
— Ну знаешь, деньги всё-таки… — попыталась защищаться Аня, но осеклась. Ей всегда было мучительно стыдно за свою нищету.
— Да какие там деньги! Копейки, а работать с утра до вечера. Да ещё всякие мудаки будут под юбку лезть!
«Кстати! Об этом мама почему-то ничего не сказала, а про группу разоралась!» — мелькнула у Ани мысль. Ещё раз взглянув на себя в зеркало, она задумалась. Внезапно её осенило. Конечно! Сейчас она скажет Кити, что пойдёт в этот спортзал помогать цеплять Вронского… Аня поморщилась при этой мысли, ну да ладно, под этим предлогом можно будет выпросить косметику — подкраситься, и фен — чтобы уложиться. После спортзала скажет, что идёт домой стирать Китины тряпки, а сама бегом на прослушивание! Там она исполнит танец, который они разучивали на физре для выступления на школьной олимпиаде, и споёт песню, под которую танец ставился! Она ведь в зубах навязла, эта песня! В ушах зазвенел голос физручки: «От слова „come on“ до „party“ — шаг крест-накрест, от слова „life“ до „stay“ — прыжок… „Come, come, come in to my life, stay with me. Nobody loves me, nobody loves me enough…“» Аня закивала головой в такт воображаемой музыке. «Я — гений!»
— А может, и правда не ходить? — Каренина скорчила брезгливую физиономию.
— Конечно!
— А ты дашь мне накраситься?
Кити вытянула губы трубочкой и растянуто прогундосила:
— Ну даже не знаю…
Аня стукнула её по голове подвернувшейся под руку мягкой игрушкой, и обе, рассмеявшись, принялись бросаться друг в друга подушками. В такие минуты Каренина забывала о своей ненависти к Кити, которая становилась прежней Катькой-Щербой, с которой они вместе лазали к мальчишкам в душевую, прогуливали уроки, думали, где достать денег на дискотеку, — до того злосчастного дня, когда Катька make’нулась моделью Кити Щербацкой. Аня подумала вдруг, что стань она певицей — и они с Катей снова окажутся наравне, снова станут лучшими, настоящими подругами, какими были в детстве, не то что сейчас. Будут у Ани нормальные мужики, не надо будет ревновать дурака Вронского к Кити. Каренина решила, что пойдёт на прослушивание во что бы то ни стало. «Я должна победить, я должна! У меня просто нет другого выхода!»
Они весело красились. Лицо Кити как-то посвежело, разрумянилось, утратило брезгливо-капризное выражение, она сама выдвигала ящики и доставала Ане лучшую косметику.
— Вот это тебе хорошо будет, в тон коже. А ещё возьми блеск — сейчас модно. Да, вот сюда его чуть-чуть… Не перебарщивай — это ведь дневной макияж, к тому же ещё и спортивный…
Когда они встали возле зеркала рядом, Аня ахнула. Из огромного зеркала Кити на неё смотрела совсем другая девушка — лёгкая, ухоженная, уверенная в себе, красивая и очень, очень сексуальная. Каренина приложила ладони к щекам, внутри неё поднялся вихрь каких-то странных противоречивых чувств, которые она не могла описать. «Мне нужно как-то выбраться из своей нищеты. Нужно одеться, нужно хорошо выглядеть для этого! Господи! Но на что же я оденусь?» От этих неразрешимых вопросов у Карениной заболела голова. Кити тоже любовалась собой. Увидев, что даже сильно похорошевшей Карениной очень далеко до неё — Щербацкой, модель успокоилась, и к ней вернулось покровительственно-благодушное настроение.
— Ой, Анька, я когда смотрю на себя в зеркало, думаю: «Господи, ну откуда, откуда же я такая красивая?!» Ты посмотри — ножки, животик! А?! Моя бы воля, я б вообще не одевалась. Ходила бы голая. Пусть все смотрят и завидуют! Я бы, знаешь, сама себя так бы хотела трахнуть, слов нет!
— Так за чем же дело? — весело спросила Аня, делая рукой движение, намекающее на мастурбацию.
Лицо Кити вдруг окаменело, а через секунду приняло привычное презрительно-брезгливое выражение.
— Онанизм?! Это, знаешь, не для меня, это вот пусть жирная корова Варвара занимается! Я если захочу потрахаться, то уж точно будет с кем. — И Кити принялась натягивать на себя изумительный ярко-голубой спортивный комбинезон, который удивительно подчеркивал нежность её смуглой кожи, совершенство тела и цвет глаз.
— Вронский точно не устоит, — буркнула Аня, собственное отражение которой разом потускнело и перестало казаться таким уж прекрасным.
— Ну да! — Кити всплеснула рукой, типа какие вообще могут быть сомнения, что хоть кто-то устоит!
— Слушай, Кити, нам нужно как-то незаметно выйти, а то ещё мать моя увидит, скандал закатит. Давай через чёрную лестницу, а?
Щербацкая брезгливо поморщилась:
— Там же вонь! Грязь!
Аня умоляюще смотрела на подругу:
— Ну, Кити, а иначе не получится!
Та некоторое время молчала, а потом капризно и крайне недовольно пробурчала:
— Ладно, пойдём по дерьму, раз ты так матери своей боишься.
Через пятнадцать минут они уже вошли в школьный спортзал — предмет немеркнущей гордости администрации. Новенькие тренажёры, боксёрские груши, гимнастические снаряды.