Аня в Стране чудес
Шрифт:
— И поведенье? — осведомилась Чепупаха.
— Конечно нет! — воскликнула Аня.
— Ну так ваша школа была не такая хорошая, как наша, — сказала Чепупаха с видом огромного облегченья. — У нас, видите ли, на листке с отметками стояло между прочими предметами и «поведенье».
— И вы прошли это? — спросила Аня.
— Плата за этот предмет была особая, слишком дорогая для меня, — вздохнула Чепупаха. — Я проходила только обычный курс.
— Чему же вы
— Сперва, конечно, — чесать и питать. Затем были четыре правила арифметики: служенье, выметанье, уморженье и пиленье.
— Я никогда не слышала об уморженьи, — робко сказала Аня. — Что это такое?
Гриф удивленно поднял лапы к небу.
— Крота можно укротить? — спросил он.
— Да… как будто можно, — ответила Аня неуверенно.
— Ну так, значит, и моржа можно уморжить, — продолжал Гриф. — Если вы этого не понимаете, вы просто дурочка.
Аня почувствовала, что лучше переменить разговор. Она снова обратилась к Чепупахе:
— Какие же еще у вас были предметы?
— Много еще, — ответила та. — Была, например, лукомория, древняя и новая, затем — арфография (это мы учились на арфе играть), затем делали мы гимнастику. Самое трудное было — язвительное наклонение.
— На что это было похоже? — спросила Аня.
— Я не могу сама показать, — сказала Чепупаха. — Суставы мои утратили свою гибкость. А Гриф никогда этому не учился.
— Некогда было, — сказал Гриф. — Я ходил к другому учителю — к Карпу Карповичу.
— Я никогда у него не училась, — вздохнула Чепупаха. — Он, говорят, преподавал ангельский язык.
— Именно так, именно так, — проговорил Гриф, в свою очередь вздохнув.
И оба зверя закрылись лапками.
— А сколько в день у вас было уроков? — спросила Аня, спеша переменить разговор.
— У нас были не уроки, а укоры, — ответила Чепупаха. — Десять укоров первый день, девять — в следующий и так далее.
— Какое странное распределенье! — воскликнула Аня.
— Поэтому они и назывались укорами — укорачивались, понимаете? — заметил Гриф.
Аня подумала над этим. Потом сказала:
— Значит, одиннадцатый день был свободный?
— Разумеется, — ответила Чепупаха.
— А как же вы делали потом, в двенадцатый день? — с любопытством спросила Аня.
— Ну, довольно об этом! — решительным тоном перебил Гриф. — Расскажи ей теперь о своих играх.
Глава 10
Омаровая кадриль
Чепупаха глубоко вздохнула и плавником стерла слезу. Она посмотрела на Аню и попыталась говорить, но в продолжение двух-трех минут ее душили рыданья.
— Совсем будто костью подавилась! — заметил Гриф, принимаясь ее трясти и хлопать по спине.
Наконец к Чепупахе вернулся голос. И, обливаясь слезами, она стала рассказывать:
— Может быть, вы никогда не жили на дне моря («Не жила», — сказала Аня) и, может быть, вас никогда даже не представляли Омару (Аня начала было: «Я как-то попроб…» — но осеклась и сказала: «Нет, никогда!»). Поэтому вы просто не можете себе вообразить, что это за чудесная штука — Омаровая кадриль.
— Да, никак не могу, — ответила Аня. — Скажите, что это за танец?
— Очень просто, — заметил Гриф. — Вы, значит, сперва становитесь в ряд на морском берегу…
— В два ряда! — крикнула Чепупаха. — Моржи, черепахи и так далее. Затем, очистив место от медуз («Это берет некоторое время», — вставил Гриф), вы делаете два шага вперед…
— Под руку с омаром, — крикнул Гриф.
— Конечно, — сказала Чепупаха.
— Два шага вперед, кланяетесь, меняетесь омарами и назад в том же порядке, — продолжал Гриф.
— Затем, знаете, — сказала Чепупаха, — вы закидываете…
— Омаров, — крикнул Гриф, высоко подпрыгнув.
— Как можно дальше в море…
— Плаваете за ними, — взревел Гриф.
— Вертитесь кувырком в море, — взвизгнула Чепупаха, неистово скача.
— Меняетесь омарами опять, — грянул Гриф.
— И назад к берегу — и это первая фигура, — сказала Чепупаха упавшим голосом, и оба зверя, все время прыгавшие как сумасшедшие, сели опять очень печально и тихо и взглянули на Аню.
— Это, должно быть, весьма красивый танец, — робко проговорила Аня.
— Хотели ли бы вы посмотреть? — спросила Чепупаха.
— С большим удовольствием, — сказала Аня.
— Иди, давай попробуем первую фигуру, — обратилась Чепупаха к Грифу. — Мы ведь можем обойтись без омаров. Кто будет петь?
— Ты пой, — сказал Гриф. — Я не помню слов.
И вот они начали торжественно плясать вокруг Ани, изредка наступая ей на ноги, когда подходили слишком близко, и отбивая такт огромными лапами, между тем как Чепупаха пела очень медленно и уныло:
«Ты не можешь скорей подвигаться? — Обратилась к Улитке Треска. — Каракатица катится сзади, Наступая на хвост мне слегка. Увлекли черепахи омаров И пошли выкрутасы писать. Мы у моря тебя ожидаем, Приходи же и ты поплясать. Ты не хочешь, скажи, ты не хочешь, Ты не хочешь, скажи, поплясать? Ты ведь хочешь, скажи, ты ведь хочешь, Ты ведь хочешь, скажи, поплясать?» «Ты не знаешь, как будет приятно, Ах, приятно! — когда в вышину Нас подкинут с омарами вместе И — бултых! — в голубую волну! Далеко, — отвечает Улитка, — Далеко ведь нас будут бросать. Польщена, говорит, предложеньем, Но прости, мол, не тянет плясать. Не хочу, не могу, не хочу я, Не могу, не хочу я плясать. Не могу, не хочу, не могу я, Не хочу, не могу я плясать». Но чешуйчатый друг возражает: «Отчего ж не предаться волне? Этот берег ты любишь, я знаю, Но другой есть — на той стороне. Чем от берега этого дальше, Тем мы ближе к тому, так сказать, Не бледней, дорогая Улитка, И скорей приходи поплясать. Ты не хочешь, скажи, ты не хочешь, Ты не хочешь, скажи, поплясать? Ты ведь хочешь, скажи, ты ведь хочешь, Ты ведь хочешь, скажи, поплясать?»