Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России
Шрифт:
Словно два профессора готовились к историческому диспуту, оттачивали контраргументы, представляли реакцию зала, репетировали жесты. И вот, приехав в назначенный исторический день, видят на дверях корявое объявление: «Диспут отменен по технич. причинам. В аудитории протравка мышей»
— Позвольте, а как же ждавшая нас публика? И, кстати, где она?
— Эвона, публика! Да сегодня ж, полвосьмого, по второй программе, семнадцатая серия! Бягите, сердешные, может еще и поспеете.
Наше с Западом противоречие по пониманию свободы и так-то хромало на обе смысловые ноги. Вспомните. Главными критериями, а по сути-то, приманками! — были объявлены: экономическое соревнование, уровень производства, потребительские стандарты, достижения.
Я прекрасно помню, как 4 июля 1982 года президент США Рональд Рейган и 45 000 официальных гостей и полмиллиона туристов наблюдали посадку первого космического шаттла на базе ВВС «Эдварс». Миллиардная телеаудитория и сама дата этой космической победы — все подогнано как раз к главному празднику: Дню независимости, дню рождения США. И едва дождавшись первой благополучной посадки первого в мире шаттла, президент Рейган объявил: «Мы сделали это — потому что мы были…(далее шла шикарная пауза, голивудских киноковбоев, наверное, тоже учили системе Станиславского)… потому что мы были… СВОБОДНЫМИ!!»Намек на СССР был кристально понятен. Весь мир (кроме, понятно, СССР) транслировал тогда эту рейгановскую фразу, но и наши перестроечные публицисты, производя свои прикидки, уровня своей аудитории, помните, часто повторяли: «Да-да. Учтите, граждане. Без свободы — не бывает и колбасы!»
И вот уже вырос целый сонм стран, без «западных свобод», но с «западными достижениями». Да и ту жесткую рейгановскую «философскую» привязку свободы к первому же удачно приземлившемуся шаттлу… ну как ее вывернуть на другой шаттл, взорвавшийся на второй минуте полета? Или на следующий шаттл, сверзнувшийся огненной кометой? «Это потому что мы — что…?»Но обнявшиеся господа Рейган и Альцгеймер — уже не ответят на этот контрвопрос. Проехали.
И то, что сейчас на Международную космическую станцию американцы предпочитают летать российскими «Союзами» — это как «обфилософить»? Опять принять фатоватую рейгановскую позу и объявить: «Мы делаем это, потому что мы… СВОБОДНЫЕ!!! но и осторожные тоже…»?
Во второй части этой книги я уже говорил о важнейшем измерении в эпоху холодной войны — о гонке потребления и ее весьма своеобразных последствиях, вырастающих в полный рост только сейчас… Здесь же я, не повторяясь, позволю себе небольшой шутливый экскурс к истокам «гонки прогресса» — вообще. Ведь за свободой, которую сейчас мы обсуждали, тянется, согласно Гегелю — прогресс. Выражаясь точнее, свобода и прогресс увязаны в одной гегелевской формуле.
Прогресс и Пруссия
Как известно, идею непрерывного мирового Прогресса дал нам Гегель: «Прогресс — это развитие абсолютного духа, познающего свою свободу!» И гениально выявив все эти «законы диалектики», «переходы количества в качество», «отрицание отрицания», впервые разобрав все источники мирового развития, (те самые «противоречия»), наш Георг не споткнулся даже и на самом главном вопросе, коварном вопросе, выраставшем по мере расписывания всех законов и обстоятельств развития. На вопросе «куда?». Если весь мир существует только в развитии, движении, то ведь интересно же: «В движении — куда?»
«Ну, так это ж самое простое! — отвечал Гегель, — Исторический прогресс, как я вам говорил, есть развитие абсолютного духа, познающего свою свободу! И тот мировой абсолютный духупорно развивал свою свободу все три мировых исторических периода, в каковые я выделил: Восточный, Античный и Германский. И достиг высшей цели своего прогресса, а именно: «создания конституционного Прусского королевства».
Именно так — проверьте. ИБрокзауз: «Философия истории» в школе Гегеля, превратилась в теорию прогресса». И советские философы, да и вообще все марксисты это (гегелевский прогресс) единодушно признавали. Соглашались, получается и с тем, что у Гегеля после Античногопериода был только Германский, то есть: славяне, с прочей негерманской мелочью — вне прогресса. И что вершина мирового прогресса по Гегелю — конституционное королевство Пруссия….
А ведь, знаете… такое приведу сравнение. Каждый раз, щелкая кнопкой электрочайника, мы ведь очередной раз признаем закон Ома. Вспоминаем, или нет, не важно. Главное: нельзя, отвергая принципиально закон Ома, одновременно ждать и нагревания электрочайника. Но ведь точно так же дела обстоят и с прогрессом/Пруссией. Пользуясь разработанным понятием «прогресса», никак нельзя забывать (и не только по причинам авторского права), что (чуть спрямляя здесь все гегелевские силлогизмы): «Прогресс» — это то, что ведет к Пруссии.
Единственное, чего Георг по объективной причине (собственной смерти) знать не мог, так это «Новые приключения мирового абсолютного духа». Который, после 1831 года (дата георговой кончины) все дальше и дальше «прогрессируя»… нанял себе для руководства своим развитием Отто фон Бисмарка. Присоединил к себе еще две дюжины немецких королевств и княжеств, и назвался… Германским рейхом (Вторым). Потом прусский мировой абсолютный духорганизовал еще что-то там в 1914 году, потом научился говорить все более и более отрывисто и громко, вскидывая правую руку вверх, потом…
Потом-то и произошло самое интересное с точки зрения нашей книги. И в том числе произошли такие территориальные преобразования, что Пруссия была объединена с Россией. Так что теперь Россия владеет как минимум половиной (Восточной) всего средоточия «Мирового абсолютного духа», данного нам в ощущенияхКалининградской области!
И, довершая в том же философическом стиле, — теперь и могила другого великого — Иммануила Канта для нас уже не «вещь в себе», а вещь…на балансе Правительства Российской Федерации!
Сам проверял, посетив Калининград летом 2008-го: состояние, уход — отличные, зер гут.
Грустно, но как это часто случается у нас, именно смерть позволяет правильней оценить какие-то персоны, их эпохи. Недавняя смерть нашего страдальца Егора Гайдара, тоже чуть-чуть продвинула процесс общественного самосознания. И самое ценное признание прозвучало с «демократического фланга». Вот оно, почти дословно: «Более всего навредили пониманию работы Гайдара те окружавшие его ультрадемократы, что несколько лет твердили обществу: «Нельзя быть немножко беременным!», «Свобода — она или есть или ее нет!», «Демократия бывает или полная — или никакая!»»