Апокалипсис завтра
Шрифт:
– Синяя, – просто сказал Бротт. – Если Эдду разбуянится и прольет что-то, будет не сильно и заметно. И без разницы, что не особо торжественно.
Сэм молчала, не поднимая глаз. Неужели ее и в правду что-то задело? Ох уж эти дурацкие женские гормоны.
Он затаил дыхание, прислушиваясь к биению крохотного сердечка внутри девушки. Надо же, ребенок еще такой маленький, а уже есть сердце, что колотится с удвоенной скоростью. В груди что-то счастливо екнуло, и Джимм сглотнул. Как же так. Слыша крохотное создание внутри любимой, мужчина еще больше боялся себя. Казалось, что задень он ее как-то неосторожно, и Саманта пострадает, а также пострадает и нерожденный
Мужчина выдохнул, оторвался от гарнитура и медленно обошел Сэм, подошел сзади к ней вплотную и обнял, склоняя голову вниз. Губами он прикоснулся к ее уху и очень тихо произнес:
– Два теплых одеяла, горячее какао в термосе, немного еды и отличный фотоаппарат лежат сейчас в машине. Предлагаю сделать ночную вылазку в парочку живописных мест. Отказа не приму, – правая ладонь скользнула вниз к животу и остановилась там. – Сэм, я его слышу. Это одновременно страшно и чудесно. Не представляю, что нас с тобой ждет.
– Я не знаю, – спустя минуту прошептала она в ответ едва слышно. – Мне страшно, Джимм. Что если мы выпустим в мир очередного чудовищного полукровку? Что если наш ребенок сойдет с ума, как остальные? Ведь стабильных полукровок практически не существует. Я – ошибка природы, – хмыкнула она, спиной теснее прижавшись к Джимму. – Что будет с нами, если нашего сына или дочку придется убить? Джимм, я не уверена, что переживу подобное. Он еще такой маленький, но я уже ощущаю его как частичку себя. Частичку нас с тобой. Просто беззащитный ребенок, не властный над собой.
Джимм крепче обхватил ее руками и уткнулся носом в ее макушку, но прежде чем он успел хоть что-то сказать, Сэм продолжила:
– Ладно, давай сегодня не будем об этом. Зря я завела этот разговор. Случиться может все что угодно, но я верю, что вместе мы обязательно справимся. У нас нет другого выбора, – последние слова прозвучали не слишком то и позитивно, поэтому Сэм поспешила продолжить. – А теперь, – она повернулась в его руках и с легкой улыбкой заглянула в его янтарные, так завораживающие ее глаза, – я разрешаю тебе украсть меня из дома на пару часов. Думаю, мы заслужили немного уединения.
ГЛАВА 5
Париж, Франция
Чертова сырость, гребаный холод, сраные камни. Сколько он уже находился здесь? Странно, но раньше не особо чувствовалось, насколько мертво его тело. Теперь же Курт постоянно ощущал это – бессильный холод, ледяным ядом растекающийся по венам, затихшее каменное сердце, тянущее куда-то вниз. Вся его сила вдруг ушла, он стал слабее смертного. А еще эти приступы. Те моменты, когда цепкая когтистая лапа Контракта напоминала о долге. Слишком много времени он не платил по счету, и кое-кому на Той стороне это надоело. Но Бейн не желал сдаваться. Не хотел растворяться в вечности, давая кому-то власть. Этернель жил так долго, что полюбил свое тело и жизнь в нем. Чем дольше Курт продолжал находиться в этом мире, тем сильнее не хотелось из него исчезать. Потому он боролся, хватался за любую соломинку, любую возможность исправить содеянное несколько веков назад.
Вампир шумно выдохнул и с яростью откинул от себя шприц. Тот отскочил и растворился во мраке. Демоны, он уже не способен видеть в темноте. Какой позор. Героин еще на прошлой неделе перестал помогать,
Магу пришлось покинуть свой город и клан, оставив все на Чейза. Гребаный нигер свалил с красоткой. Дитя просто кинуло его ради бывшего Сшиллс и его полукровной девчонки.
Курт скрипнул зубами. Теперь ему было настолько хреново, что он бы с радостью открыл Дверь и забрал себе единственную стабильную полукровку. Но, увы, больше он не мог пользоваться проходом в тени. Там его точно сцапают загребущие демонические лапы.
Временами миролюбивого этернеля одолевала дикая злость, поэтому он специально сваливал на незримую связь со своим дитя всю ту боль, которую испытывал.
А после жалел. И в ненависти к самому себе бил каменные стены подземелья, где все и началось. Разбивал руки в кровь, кричал и проклинал каждое свое мгновение жизни.
Тихий спазм хватил старого вампира за сердце, в глазах в который раз за неделю потемнело. Стиснув челюсти, мужчина изо всех сил сдержал рвущийся крик и не дал двинуться боли дальше. Эдду не виноват в том, что происходит. И не должен страдать вместе с родителем. К сожалению, Курт знал, что в какой-то момент новой волны, ему больше не удастся все сдерживать, и Эдду придется ощутить отголоски его страданий.
Бейн грохнулся на пол и сдавленно взвыл. Казалось, будто ему ломают кости, жгущий холод терзал каждую клетку. Голова трещала и не позволяла нормально мыслить. Каждый раз он думал, что умрет именно в эту волну. Слабыми бледными пальцами он схватился за свои грязные потускневшие волосы. И начал рвать их. Беспощадно выдергивать, чтобы хоть как-то унять внутреннюю боль. Дыхание перехватило, и Курт начал бесполезно пытаться вдохнуть. С хрипом, выпученными глазами, отвратительно размазывая горькие слюни по полу.
*****
– Посмотрите, эта женщина прекрасна, словно богиня Олимпа… и столь же ужасны ее поступки, – с легко улыбкой проговорил мужчина, без стука входя в покои близкой подруги Марии-Антуанетты.
Здесь не было того вычурно-яркого амбре, как в других частях огромного замка. И он поистине наслаждался таким знакомым и ставшим, наверное, любимым запахом благовоний вперемежку с ароматом женского тела. Гречанка и не думала вздрагивать, она так же величественно восседала у геометрически правильного, без особых лишних деталей столика с зеркалом. Надо признать, Курт был в какой-то степени удовлетворен, что Франция, наконец, отходит от тошнотворного вихрастого стиля, в котором не ясно, где стена, а где рюшечное платье мадмуазель. И он догадывался с чьей подачи «истинный стиль» стал столь модным. Орифия смотрелась невероятно органично в интерьере, сильно отдающим древней античностью. В отличие от него, любившего больше колониальную Америку.
– Где твой маленький прихвостень? – не оборачиваясь, спросила женщина, поправляя прическу, состоящую из сложных косичек. – Знаю, в той дикой стороне ты создал себе дитя… и кого, – она полуобернулась и, чуть сощурив глаза, пронзительно посмотрела на Курта, – раба. Чернокожего…
– Погодите, мадмуазель, – ухмыльнулся Курт, подходя чуть ближе. Высокие сапоги, которые он считал неудобным убожеством, скрипели при каждом шаге, – лет сто, и рабства не будет. На самом деле, я надеялся на вашу помощь в этом.