Апостол Павел в свете Посланий
Шрифт:
Себя, впрочем, он считал вполне независимым, но для его самолюбия было весьма важным признание со стороны учеников Иисуса, которых, похоже, не слишком почитал, называя их обобщенно: «и предложил там, и особо знаменитейшим», не выделяя их по именам. Т. е. ценность апостолов для него была всё же различной. Были «особо знаменитейшие», с которыми он общался особым образом. Отметим и оборот: «предложил там» в предельно неопределённом смысле, никак не раскрывая. Формальной целью, по утверждению Павла, было одобрение «благовестия, проповедуемое мною язычникам».
Т. е. конфликт принял скрытую форму. Противостояние возникло и существовало. Возможно, оно первоначально имело подтекст «моё – твоё» на уровне психологической несовместимости. Комментарий Павла, что «знаменитейшие» не имели для него «ничего особенного» (2: 6), говорит о том, что для него психологическое взаимодействие было важным моментом встречи. Но это было дополнительным обстоятельством в решении основной задачи признания собственного авторитета.
И вновь Павел начинает, как бы, оправдываться: «Но они (апостолы) и Тита, бывшего со мною, хотя и еллина, не принуждали обрезаться» (2:3). Что, впрочем, было вполне возможным, учитывая что в состав иерусалимской общины ещё недавно входили и еллинисты во главе с Стефаном, из которых, по видимому, хотя бы часть могла быть необрезанными.
Но вину на подобные поползновения Павел возлагает на «лжебратий», которым, как он с гордостью заявляет, ни в чем не уступил: «а вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою, которую мы имеем во Христе Иисусе, чтобы поработить нас, мы ни на час не уступили и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась у нас» [1] (2:4–5). Свою свободу, т. е. независимость от других апостолов, он никогда не забывал подчеркнуть. Принадлежность этих «лжебратий» Павел, как обычно, не обозначает. Можно лишь догадываться, что они принадлежали к одной из иудохристианских сект. Имели ли они отношение к апостольскому центру во главе с Иаковым не сказано ни слова.
1
Терминология, используемая Павлом, впоследствии стала квалифицироваться в качестве симптоматики паранойи: «лжебратия», «проникли, чтобы выследить», и т. д. В устах Павла – это характерные отзывы о своих оппонентах по проповеди.
Для Павла важно было утвердить в собственных глазах и в мнении окружающих, что «в знаменитых чем-либо, какими бы ни были они когда – либо, для меня не было ничего особенного», ибо «бог не взирает на лицо человека» (2:6), а смотрит на результаты его деятельности. А Павлу было что предъявить в отличие от своих оппонентов. И, по-видимому, без особой охоты, но те согласились разделить сферы действий: «мне вверено благовестие для необрезанных, как Петру для обрезанных… и узнав о благодати, данной мне, Иаков, Кифа и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам и идти к язычникам, а им к обрезанным» (2:7–9). Т. е., согласно Павлу, он получил полное одобрение и согласие на дальнейшую деятельность. Как и Варнава. Между прочим. Согласие было дополнено признанием необходимости помощи «нищим», внесённым, по-видимому, по предложению Павла. Иногда он был неплохим дипломатом. Тем более, что это соответствовало его внутренним убеждениям. Еще раз отметим, что апостолы называются еврейскими именами. Изменение в предыдущей фразе на «Петра», возможно, позднейшее.
Некоторые дополнения к вышесказанному: а) о сути дискуссии Павел, по обыкновению, ничего не говорит. Но, по-видимому, дискуссии были достаточно нелицеприятные, учитывая глубину разногласий. Особенно по бытовой ритуальной сфере (обрезание, кошерность, суббота и т. д.). Согласие было явно вынужденным. Было зафиксировано реальное положение дел: каждый получил то, чем «владел». Того единства христианства, к которому стремился Павел, не получилось. Наоборот, начали выкристаллизовываться два направления: иудохристианство и условно – «языческое» Павлово. С ярко выраженным этническим водоразделом. Впоследствии Павел стремился уменьшить эти расхождения, будучи теологом – практиком, а не схоластом – теоретиком. Но его усилия оказались тщетными; б) «Апостолы – столпы христианства». Павел продолжает мыслить в категориях Храма, единство которого он не желает подвергать сомнению. Он, несмотря на свою критику их, внутренне принимает их авторитет. Это у него в крови. Отсюда и побуждения для предложения «помощи нищим». Это та же храмовая десятина; в) отметим и расчетливую замену «мы», «нас» в (2:4), относяшиеся к Павлу и его сторонникам, в фразе «борьбы за нашу свободу» на «вас» в (2:5), дабы истина благовестия сохранилась у «вас»». Павел был достаточно расчетливым дипломатом: в споре с несогласным оппонентом нужно смягчить разногласия, польстив ему; г) И ещё один штрих: апостолы пожали руки ему и Варнаве, тем признав их равноправие в миссии. Павел внутренне с этим был явно несогласен, исходя из дальнейшего разрыва их отношений.
Но продолжим наше чтение.
Павел волнуется о наболевшем: он переходит к изложению конфликта с Петром в Антиохии (здесь Петр. Где речь идёт о воможных конфликтах, там чаще появляется Петр). Отметим, что Антиохия была независимым от Иерусалима центром христианства, но значимым и для Павла и Петра. Сам термин «христианство» появился именно в ней. Отсюда их внимание к Антиохии.
И эту жизнь во мне Христа не может ни создать, ни укрепить никакой закон, никакие установления. К этому можно прийти только чувством, укреплять это чувство неизбывной верой, что «Христос не напрасно умер». Жертва принята не только Богом, но и людьми. Их верой!
N. B. В главе описан один из первых, обозначенных в литературе, конфликтов по поводу существа христианского самоопределения, роли догматов и отражающих их ритуалов.
Что значит быть христианином? Вера или ритуал? Является знаковым для христианина отказ от иудейских установлений? – Конфликт обнажил всё различие мнений и остроту разногласий. К ним можно добавить и другие вопросы: Что есть народ Божий? Подлинный Израиль Божий?
Для Павла он состоит из одной личности – Мессии, являющейся единственным подлинным Израилем = Сыном Человеческим. Все, в том числе и иудеи, теряют свою идентичность прежнюю при обретении новой, привнесенной воскресшим Мессией. При создании символики новой идентификации Павел пользуется привычным приоритетом Израиля Библейского – символа иудейской исключительности.
И последнее. Аргументация с обеих сторон конфликта носит очевидное иудейское происхождение. Другой они не владели. Ведь христианство пока лишь иудейская секта с неясным будущим.
Проповедь любого толка, особенно претендующая на изменения мировоззренческого уровня, эффективна среди людей неустойчивого социального статуса (в том числе и интеллигенции) и в местах значительного скопления людей, пребывающих в условиях достаточно развитого коммуникационного воздействия. Такие условия и раньше и теперь создаются в условиях достаточно крупных городов, Особенно столичных и портовых, в среде социальных низов и близких к ним, Представляющие их люди выбиты из устойчивых социальных связей, озабочены каждодневным выживанием и, очевидно, восприимчивы к к стремлениям надежды и «любви» как средства заботы и сострадания и взаимопомощи. Они нуждаются не в «религиях наказания», характерных для языческих обществ, но в «религиях спасения», ориентированных на обещания «нового мира» существования здесь, на Земле.
И Царство Божие, которое они увидели частично через иудаизм, но преимущественно в христианстве, освятило их дальнейшее существование. Недаром многие ранние христианские общины носили в той иной степени коммунистический характер. Наиболее последовательные из них унаследовали от иудеев – ессеев полный отказ от собственности. Это был принципиальный момент в истории общественной мысли (европейской). Собственность делает невозможным «истинное», угодное Богу, совместное существование людей как общности (в отличие от киников, которые паразитировали на остальном обществе). Провозглашалась возможность производящего общества без частной собственности при сохранении общей (в Кумране; в Дамасской общине признавалась и частная). Впоследствии этот принцип унаследовали христианские монастыри.