Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи
Шрифт:
– Послушай! – Давид сам испугался неожиданной громкости своего голоса и замолчал.
– Да? – спросил Барер, замедляя шаг.
– Видишь ли… – Давид остановился прямо посреди коридора. Барер последовал его примеру. – Я хочу тебя попросить…
– Да? – нетерпеливо повторил Барер и посмотрел на часы. Уже десять, а ему еще надо договориться с Дюбарраном о председательстве.
– Ты не говори Робеспьеру, что я рассказал тебе о празднике… – Давид покраснел. – И никому не говори… Ладно?
«Ага, понял, что сболтнул лишнее!» – мысленно усмехнулся Барер,
– Не волнуйся, не скажу.
– Обещаешь? – с нажимом спросил Давид.
– Угу, – буркнул Барер и быстро зашагал по коридору.
Давид еле поспевал за ним.
– Это серьезно, мне нужно твое слово! – не унимался он.
– Я же сказал, что не скажу, – раздраженно бросил Барер.
– Поклянись! – потребовал живописец, схватив его за рукав сюртука и заставив остановиться. – А я поклянусь, что не проговорюсь о твоей заинтересованности гражданкой Плесси.
«Ого, смахивает на шантаж», – мелькнуло в голове Барера.
– При чем здесь Плесси? – его голос прозвучал резко, грубо, с вызовом.
– Ну… – замялся Давид. – Комитет общественного спасения просто так никого арестовывать бы не стал… Значит, за ней что-то есть… что-то серьезное, я имею в виду…
– И?
– Ну… – Давид с интересом разглядывал носки туфель. – Ты интересуешься подозрительной…
«Хватит! Пора кончать это лицедейство!» – приказал себе Барер.
– Ты сам не понимаешь, о чем говоришь, – сказал он тихо и твердо, чеканя каждое слово. – Ты видел ее досье, оно пусто. Это простое недоразумение, которое я исправлю сегодня же. Что до твоего праздника, то я уже забыл о нем.
Давиду этого оказалось достаточно. Он выпустил рукав Барера, который нервно сжимал все это время, и с явным облегчением произнес:
– Вот и прекрасно! Забудем!
Барер коротко кивнул и продолжил свой путь к залу заседаний Национального конвента, поздравив себя с тем, что так ловко избавился от назойливости Давида, ничего ему, в общем-то, не пообещав. Таинственный праздник никак не выходил у него из головы, и он не оставлял намерения поделиться этой информацией с кем-то из коллег. Правда, пока не решил, с кем именно.
6 вантоза II года республики (24 февраля 1794 г.)
К полудню в Зеленой комнате стало тише. Делегации из департаментов отправились на заседание Конвента, секретари и редакторы разошлись исполнять поручения. Карно работал в Военном бюро, Ленде – в Продовольственной комиссии. Колло и Бийо ушли обедать, так что в ближайшие два часа на них можно было не рассчитывать. Барер, как всегда, был в Конвенте. Собственно, этого затишья Сен-Жюст и ждал, чтобы, наконец-то, заняться делом, ради которого он пренебрег обязанностями председателя Конвента.
Вызвав секретаря, он отправил его в Комитет общей безопасности с запиской, в которой просил передать ему для ознакомления дела заключенных, которые должны были предстать перед судом Революционного трибунала через два дня, 8 вантоза. Справедливо рассудив, что в это время члены Комитета безопасности, подобно своим коллегам из Комитета спасения, на рабочем месте отсутствуют, Сен-Жюст надеялся, что это требование – впрочем, вполне законное – не вызовет лишних вопросов у рядовых служащих полицейского управления.
Через двадцать минут секретарь внес пару десятков разной толщины папок и положил их на стол перед Сен-Жюстом.
– Кто передал тебе дела? – спросил тот, открывая верхнюю папку.
– Гражданин Леба, – отрапортовал секретарь.
Сен-Жюст довольно кивнул: член Комитета безопасности Филипп Леба был его другом и неизменным спутником по армейским миссиям. Этот не станет задавать вопросов: если Сен-Жюст запросил дела, значит, они ему понадобились, а для чего именно, не его дело.
– Можешь идти, – отпустил он секретаря и погрузился в изучение содержания папок.
Банковский клерк… торговец вином… священник… бывший офицер… слуга… негоциант… женщина без определенных занятий… бывший аристократ… торговец сукном… бывший поставщик королевского двора… служанка… сапожник… жена сапожника… бывшая аристократка…
Он задержал взгляд на тоненьком досье, раскрыл его на первой странице, где содержались основные сведения о заключенной. Бывшая фрейлина бывшей королевы. Лучшего и желать нельзя! Она, как никто другой, подойдет для той роли, кандидата на которую он искал.
Уже несколько дней Сен-Жюсту не давали покоя размышления о королевских драгоценностях, которые мирно покоились на дне выдвижного ящика вместе с перчатками и носовыми платками. Его агент был прав: чем раньше он избавится от камней, тем лучше. Однако ни на чью помощь в этом щекотливом деле Сен-Жюст рассчитывать не мог. Лишние свидетели, даже из числа доверенных лиц, ему не нужны. Но понимал он и то, что без посторонней помощи не обойтись. И прошлой ночью он, наконец, придумал, как отправить камни прямиком в республиканскую казну. План не отличался особой изобретательностью и был на редкость прост в исполнении, в чем и заключалась его сила. Кроме того, в молчании своего предполагаемого соучастника Сен-Жюст был уверен, как в своем собственном. Оставалось решить лишь один, самый важный, вопрос: кому приписать хранение королевских драгоценностей? Но даже он разрешился с куда большей легкостью, чем рассчитывал депутат. Поистине, сама судьба благоволила ему!
Пробежав глазами собранные в папке листки, Сен-Жюст сделал на бумаге несколько пометок: Мария Аделаида Жанна де Бомон, аристократка, состояла на службе при Марии Антуанетте, 43 года, жена эмигранта Жана Франсуа де Бомон, задержана при попытке пересечения границы Франции, содержится в Консьержери. Все, большего ему и не нужно. Он захлопнул папку и положил ее между остальными. Снова вызвав секретаря, Сен-Жюст велел отнести досье обратно в Комитет общей безопасности. Все дело заняло не более получаса.