Апостолы
Шрифт:
Но пока об этом он не сказал Варнаве – чересчур смелыми были его мечты!
А вскоре оказалось, что сама судьба выталкивала его из великого города. Далеко не все христиане Иерусалима оказались так же лояльны к бывшему служаке Каиафы, как Пётр, Иаков и Варнава. Особенно те, чьи родные претерпели от взбесившегося фарисея. Да и как забыть, если твоего родного брата или отца мучили в казематах? Исправился он, не исправился, хотелось отомстить! Были такие христиане, кто желал как можно скорее поквитаться с Павлом за Стефана по ветхозаветному обычаю – око за око и зуб за зуб. И никто бы их не смог остановить!
– Тебе надо уехать из Иерусалима, – сказал ему в один из этих дней Варнава. – От греха подальше.
Согласился с ним и Пётр:
– Не искушай тех, кто ещё не умеет прощать, – сказал он. – Отправляйся
Друзья убедили Павла уехать как можно скорее. Пока пусть будет так! И ранним утром, когда весь Иерусалим спал, Павел с котомкой за спиной спешным шагом отправился в Кесарию. И уже оттуда отплыл в Тарс. Вцепившись в деревянные поручни корабля, под шум волн, разбивающихся о борт, он смотрел на мир иными глазами. Всё изменилось в нём. Душа, сердце, взгляд. Мир изменился вокруг него! У него появилась цель. Великая цель! Счастлив тот человек, кому Господь даёт такое точное направление! Это как попутный ветер, дующий в паруса судна. Ты не плывёшь – летишь вперёд!
Едва Павел переступил порог отчего дома, ему удивились. Павел вернулся на родину возмужавшим – в первую очередь духом. Так решили родные. Но только ли это? Конечно, нет! В его взгляде больше не было упёртого фарисея, закостеневшего в догмах, преисполненного несокрушимой правоты и гордыни. В его глазах жила высокая душа христианина! И, может быть, самого верного, самого мудрого на земле.
Вот чего не могли понять его близкие. Точно Кто-то, взяв их сына за руку, увёл его в сторону. Открыл ему иной путь.
– Что с тобой стало? – спросил его отец, сразу распознав в Павле совсем иного человека, не похожего на того, кого он отпустил учиться в Иерусалим.
– Я познал истину, – ответил Павел.
Он заговорил с родными – заговорил на новом для них языке. Как же ему хотелось получить в ответ горячий отклик их душ! Увы, этого не случилось. Они просто не поняли его. Иерусалим – далеко, события, произошедшие там, если и долетели до Тарса, то лишь слабым эхом. И то лишь благодаря тем эллинистам, что, убоявшись расправы, бежали из Иерусалима и расселились в разных землях, в том числе и по побережью Средиземного моря. Но если родные и соседи не смогли разделить его взгляды, разве можно было их осуждать за это? Конечно, нет! Павлу хватило мудрости понять их. Его уже коснулась благодать, божественный свет через откровение пронзил его. Теперь ему суждено было помочь и своим близким, и другим жителям Тарса, решил он.
Павел был учёным фарисеем, стал христианским проповедником, но и то и другое никак не могло обеспечить его существование в Тарсе, а сидеть на шее у пожилых родителей он не захотел, и Павел до срока решил заняться ремесленничеством. Он продолжал проповедовать в синагоге, называл себя фарисеем, но почему? Просто он видел в христианстве, в Новом Завете, продолжение Ветхого Завета, служителем которого он тоже был. Он не желал разделять их – он просто пошёл дальше! Что до прочих священников, не желавших идти с ним и отказывавшихся понимать его, что ж, решил Павел, не пришло ещё их время!
Каждому плоду свой срок.
В Тарсе, торговом языческом городе Средиземноморья, жизнь шла равномерно и хорошо. А вот Иерусалим бушевал – новый император Калигула совсем помешался. Возможно, он перенёс воспаление мозга, а именно менингит, но после болезни молодой император стал вести себя совсем уже безумно. Он на самом деле возомнил себя богом и везде приказал ставить себе изваяния. Именно такую статую должны были установить и в Иерусалимском Храме. Разумеется, правоверные иудеи лучше бы дали себя распять, чем позволили бы совершиться такому святотатству. И Калигула, несомненно, приказал бы вырезать всю Иудею, воспротивься она его смелым замыслам. Но страшного, к счастью, не случилось. Слишком абсурдна была власть нового императора! Пять лет Калигула баламутил империю, но более всего запомнился тем, что ввёл в чин сенатора свою любимую кобылу и приказал приводить её на слушанья. Ещё он объявил войну камышу и заставил армию сражаться с ним. То и дело устраивал кровавую резню своим подданным. И в конце концов доигрался – его вместе с четвёртой женой Цезонией и годовалой дочерью убили.
Но эти события, и особенно угроза установки в Храме статуи полоумного императора, совсем стёрли из памяти иудеев-христиан прошлые ошибки Павла. На престол в Риме сел император Клавдий – в сравнении с Калигулой добрейшей души человек! Находясь под пятой своей жены, которая позже отравит его, чтобы посадить на престол своего сына от первого мужа, Клавдий делал многое, дабы замирить империю во всех отношениях.
В это самое время разнёсся слух, что апостол Филипп пошёл проповедовать Слово Божье в Самарию. Это был тот самый Филипп, один из двенадцати, который просил у своего Учителя показать им, ученикам, Своего Отца. На что Иисус с упреком ответил: «Столько время Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца». И вот Филипп по наитию двинулся в Самарию, а ведь сам Спаситель говорил: «В город самарянский не входите!» Но Филипп решил проявить инициативу. Возможно, он вспомнил и притчу Иисуса о добром самаритянине, который помог избитому на дороге иудею, и о том, что Сам Спаситель беседовал с самаритянкой о «духе и истине», и жителей самаритянского Сихаря, которые увидели в Нём Миссию.
Вражда между иудеями и самаритянами была давняя – многовековая! [3]
Для иудеев все люди делились следующим образом: на первом месте стояли сами иудеи – богоизбранный народ, на втором месте – прозелиты, это язычники, принявшие иудаизм, включая обрезание, и на третьем месте – просто язычники, которых иудеи не любили и боялись, как человек может не любить и бояться дикого лесного зверя. И были самаритяне – вот кого иудеи не считали за людей, но и самаритяне платили им тем же. Нет худшей вражды, чем вражда между одним племенем, расколовшимся по вере и двинувшимся каждое в свою сторону!
3
Вышедшие из одного племени, из царства Израиля, они на протяжении столетий всё дальше уходили друг от друга. В Х веке до н. э. единое царство Израиль – ветхозаветное царство Саула, Давида и Соломона – раскололось надвое – на Иудею, южное и меньшее по территории царство со столицей Иерусалимом, и Самарию, северное и большее царство, названное так по имени последней столицы – Самарии. В южном остались два колена из двенадцати, в северном – десять. В VIII веке до н. э. ассирийцы завоевали Самарию и увели все десять колен в рабство, расселив их в других землях, положив тем самым начало еврейской диаспоре. А Самарию заселили другими племенами, которые смешались с оставшимся местным населением и с веками превратились в самаритян. С той поры на этой земле, когда-то священной, процветали языческие культы, что было мерзко для иудеев. И хотя в VI веке до н. э. халдейский царь Навуходоносор завоевал и саму Иудею, срыл стены города, разрушил Храм и увёл часть иудеев в рабство, только иудеи считали себя наследниками Давида и Соломона.
Одним словом, культура и религия иудеев и самаритян уже давно разнилась настолько, что они просто не замечали друг друга. А если замечали, то проходили мимо с недобрым сердцем. Но как однажды напишет апостол Павел в своём послании к колоссянам: «Нет больше эллина, нет иудея». «Пред лицем Господа», разумеется. Именно это и почувствовал одним из первых апостол Филипп и двинулся в Самарию проповедовать среди соседей полуязычников слово Божие.
Раздумывая, правильно ли это, богоугодно ли поступает Филипп, любимцы Иисуса апостолы Пётр и Иоанн пришли к заключению, что да, богоугодно! И пошли вслед за Филиппом в Самарию. Жители Самарии давно ждали своего Мессию – «Тахеба», и поэтому проповедь христианства легла на благодатную почву. Апостолы возвращались из Самарии с полной убежденностью, и вполне справедливой, что ещё одна христианская церковь основана на земле.
В это же самое время на дороге в Газу апостол Филипп встретил знатного эфиопа из евнухов, прибывшего из Африки. Тот ехал на колеснице. Они разговорились. Оказывается, мавр был знаком со Старым Законом иудеев. Филипп, которому в Пятидесятницу Господь дал силу Святого Духа, очень быстро обратил мавра в христианина, и тот отправился домой в Благой Вестью. В то же самое время в Кесарии апостол Пётр обратил в христианство римского центуриона Корнелия, который сам пришёл к нему за крещением, и всю его семью. Это были ещё два великих шага на пути к созданию Вселенской церкви!