Апозиопезис
Шрифт:
— Мой лакей был канцеляристом великого визиря, да еще и в восемнадцатом веке? — Данил был неподдельно изумлен. — Да вы что! Я был уверен, что все его воспоминания — это высосанные из пальца фантазии. Да, неизвестно чего ожидать, когда принимаешь на работу слуг. Раз попадется вор, пьяница и бездельник, а в другой — бывший секретарь канцлера Дивана. Что за времена!
— А вот тут вы абсолютно правы, — согласился с заключенным пожилой генерал. — Один мой лакей исчез уже через пару дней, как его взяли на работу, вместе со всем столовым серебром. Схватили его в Радоме, где, как оказалось, он был помощником одного еврейского ростовщика. Так что мы не можем иметь претензий к господину Довнару…
— За исключением того, что господин Довнар не принял Алоизия Оржешко на работу, а получил его вместе с наследством от своего деда, графа Александра Ходкевича.
— Графа? — генерал быстро оторвался от бумаг. — Так мы содержим в столь недостойных условиях аристократа? Это возмути…
— Я всего лишь графский незаконнорожденный, ваше превосходительство, — скромно признался Довнар. — Моя мамаша, упокой Господь ее душу, служила горничной в варшавской гостинице, в которой случилось остановиться графу Юзефу Ходкевичу, сыну Александра. И как-то так вышло, что именно тогда я и был зачат. Папаша был известен как гуляка и авантюрист, мое воспитание его совершенно не интересовало, он всего лишь сунул маме горсть золотых империалов и исчез. Вскоре после того он пал в поединке за честь некоей дамы. Дедушка узнал о моем существовании спустя несколько лет после того события и отписал мне в наследство небольшой каменный дом в Варшаве и учредил фонд, на средства которого я и получил образование.
— Чертовски интересно, — покачал головой генерал. — Это же какие кренделя жизнь выписывает. Так выходит, вы вовсе и не аристократ, так что мы спокойно можем подвергнуть вас пыткам. Лично я предлагаю вместо бичевания уколы средств, вызывающих боль. Это будет более достойным решением для столь милого и симпатичного джентльмена. Нет, мы способны оказать уважение человеку с характером.
— Благодарю вас. Ваше превосходительство, — с дрожью в голосе ответил на это Данил. — Это истинная честь, быть допрашиваемым столь замечательным человеком.
— Вы простите, по причине массы работы я не представился, — старый жандарм поднялся из-за стола, побрякивая орденами, и протянул руку Данилу. — Обер-полицмейстер граф Розвадовский.
— Для меня это огромная честь, господин граф, крайне польщен.
— Весьма жаль, что в подобных обстоятельствах, только в жизни оно по-разному бывает, — усмехнулся генерал-оберполицмейстер. — А теперь садитесь и, положа руку на сердце, все расскажите. Вы держите в доме турецкого демона, явно уже много лет шпионящего в пользу Великой Порты. Зачем? В конце концов, именно демон атаковал и убил дипломата, чтобы рассорить империи. Как во всем этом участвуете вы? Только, пожалуйста, со всей откровенностью.
Данил осмотрелся по помещению, отыскивая взглядом стул или табурет, на котором он должен был усесться, но ничего не нашел. Тогда он кашлянул, игнорируя ледяной взгляд полковника Кусова, и, переступая с ноги на ногу, усмехнулся графу Розвадовскому.
— Всем святым клянусь, что ни я, ни мой служащий не имели с этим убийством ничего общего, — акцентируя на этих словах, произнес он, положив руку на механическом сердце. — Алоизий является верным подданным Его Величества Александра Второго. Это правда, что в течение четырех столетий он проживал в Турции и служил турецким чиновником, но он покончил со всем этим почти что семьдесят лет тому назад. Он джинн из породы каринов, духов-охранителей, слепо преданных своему господину. Он был передан моему дедушке потомком рода Раги Паши как дар в награду за спасение жизни. Дедушка Ходкевич излечил Пашу от тяжелого случая почечных камней. Он вставил турку в мужской орган серебряную трубку, которая достала до мочевого пузыря и дальше — до самых почек. Через нее он накачал микстуру, которая и растворила камни, принося турку невысказанное облегчение…
— Вы отступаете от темы, — опасно спокойным голосом перебил его Кусов.
— Да нет же! Как раз объясняю. Джин был передан моему дедушке и дал ему присягу. С тех пор он абсолютно верен ему и мне, потомку дедушки. Полностью. Он не может одновременно служить туркам, вот такое бы противоречило его натуре. Дуализм подчиненности для джиннов исключен. Итак, я доказал, что Алоизий не является турецким шпионом, следовательно — никакого посла мы не убивали.
Данил шумно втянул воздух, удовлетворенный логической последовательностью. Мина Розвадовского свидетельствовала о том, что все удалось. Обер-полицмейстер с улыбкой покачал головой и закрыл одну из раскрытых книг.
— В связи с этим, я прекращаю дело, вы свободны. А заведите-ка сюда следующего фрукта, — приказал генерал, после чего поднялся из-за стола, чтобы вновь подать Довнару руку. — Очень рад, господин инженер. При случае, маленький такой вопросец, а не нашли бы вы какой-нибудь научный способ победить изжогу? Я страшно мучаюсь.
— Минуточку! — возразил Кусов. — Погодите, погодите. Так ведь этот граф, Александр Ходкевич, который сделался повелителем джинна, был непримиримым врагом России и царизма. Он служил полковником у Косцюшко, а потом и у Наполеона. Все в бумагах имеется, пускай Ваше превосходительство само убедится. — Модник раскрыл собственный портфель и вручил набычившемуся Розвадовскому очередную пачку бумаг. — А вот прапрадед нашего подозреваемого — это сам Ян Кароль Ходкевич, великий литовский гетман, командующий войск вторжения во времена московских войн, известный истребитель русских людей. И вот скажите мне теперь, разве столь уже неправдоподобным может быть союз польских бунтовщиков с турецким демоном? Джинну и не нужно страдать от какого-то дуализма, ибо в поведении его господ нет никаких противоречий. Как и предыдущие, турецкие хозяева, так и нынешние точно так же ненавидят Россию, и точно так же мечтают о нашем поражении. Джинн мог сотрудничать с турецкой разведкой по согласию и разрешению инженера, и очень даже возможно — по его же настоянию и под его присмотром. Я подозреваю, что за убийством посла стоит никто иной, как происходящий из рода польских воинов, коварный ученый Данил Довнар.
Розвадовский тут же убрал протянутую руку и тяжело упал в кресло. Болезненно вздохнув, он раскрыл только что захлопнутую книгу.
— Мало того, это покушение не единственная выходка, — продолжил Кусов. — Я подозреваю, что Довнар является предводителем или одним из предводителей целого заговора. Они планируют и последующие нападения, это точно. Вчера их наемные убийцы напали на сотрудничающую с нами агентессу прусской разведки, Генриетту фон Кирххайм. Девушка слишком много знала про инженера Довнара, так что обязана была погибнуть.
Данил почувствовал, как вся кровь оттекла от лица, он пошатнулся. Механизм в груди застрекотал быстрее, скрежетнула какая-то передача. Одним прыжком инженер очутился возле полковника и схватил того за обшлага пиджака.
— Что с Геней? С ней ничего не случилось?
Офицер отпихнул Данила небрежно, но очень сильно. Тот споткнулся и тяжело сел на пол.
— Держите себя в руках, — предупредил его Розвадовский. — Что у вас общего с этой женщиной? Кто еще замешан в заговор? Фамилии, быстро…
Данил только сидел, не двигаясь, уставившись на Кусова. Тот презрительно глянул на поляка.
— Заговор не удался, и твои бандиты попали в мои руки. Все выдали, — холодным тоном блефовал он. — Так что признавайся-ка по-хорошему, поскольку Его превосходительство знаменито тем, что может вытянуть признания из любого. В этом у него многолетний опыт.
— Ой, только не будем преувеличивать, не такой уж я страшный, — скромненько усмехнулся генерал. — А в его решении господину инженеру может помочь мой ассистент… Тысяча… сколько-то там… все время забываю. Так, 1012-й, а ну-ка продемонстрируй господину инженеру свои приборчики.