Аппарат смерти

Элеонора Грант встала в скверном настроении: муж ее улетел по делам в Париж, и она безумно скучала в этом осточертевшем ей Лондоне. Обещал вернуться через день, но прошло уже больше недели, а его все нет.

Накануне вечером он по радио сообщил ей, что произошла новая задержка: какие-то недоразумения на фабрике радиомоторов. Он не может уехать, пока дело не

уладится. Ужасно досадно!

Странно, что он сегодня еще не пожелал ей доброго утра! Обычно он около 9 часов будит ее из Парижа по радио, делится впечатлениями, говорит о своих планах на предстоящий день. Теперь уже половина одиннадцатого… Странно, очень странно…

Она решительно подошла к радиоскопу.

— Я должна узнать, в чем дело! — вслух сказала она.

На одном циферблате радиоскопа она поставила стрелку против надписи «Париж», а на другом перевела четыре различные стрелки на цифры 2, 7, 5, 3 — 2753. Это был номер, по которому можно было сноситься с ее мужем в Париже.

Элеонора Грант, стоя перед аппаратом, лукаво усмехнулась. Она сначала пошпионит за мужем, а потом вдруг скажет: «Здравствуй, Томми! У тебя в комнате ужасный беспорядок!» То-то он будет удивлен!

Мысль эта ей так понравилась, что ее скверное настроение как рукой сняло. «Теперь, Томми, держись! Я тебя сейчас накрою!» — весело подумала она.

«А вдруг у него радиоприемник закрыт», — мелькнула у нее мысль. — «Сейчас увидим…»

Элеонора нажала кнопку. На одном из циферблатов выступил светлый кружок.

«Его приемник открыт! — обрадовалась она. — Наверное, говорил с кем-нибудь и забыл закрыть. Это с ним бывает…»

Она сняла выключатель, поднесла к глазам трубку радиоскопа — и застыла на месте, как если б ее хватили дубиной по голове. То, что она увидела… Неужели это возможно?!.. В дальнем утлу кабинета, на софе, сидел ее Томми, держа на коленях какую-то женщину!

Рука Элеоноры судорожно сжала трубку. Перед глазами у нее пошли красные круги, ноги подкосились. Но минуту спустя она уже вполне овладела собой и напряженно стала всматриваться.

Женщина была совсем еще молода: лет 20, не больше. Пикантная блондинка со вздернутым носиком и легкомысленными ямочками на щеках, смеющаяся, жизнерадостная. Одета так, как если бы только что встала с постели. Красивые обнаженные руки были обвиты вокруг шеи Томми. Он совал ей в рот шоколадную конфетку, которую она кокетливо откусывала своими мелкими, ровными зубами. Потом он стал целовать ее в шею и, по-видимому, щекотал ее своими усами, потому что она со смехом отбивалась.

Безумный гнев охватил Элеонору. Он придавил мозг и сердце, захватил дыхание. Хотелось кричать, рвать на себе волосы, платье, вдребезги разбить этот ужасный аппарат, такой бесстрастный и безжалостный.

Но огромным напряжением воли ей удалось взять себя

в руки. Она выпрямилась перед аппаратом и спокойно, как если бы ничего особенного не случилось, сказала:

— Здравствуй, Томми!

Она видела, что он вскочил как ужаленный, резким дви-женим сбросил с колен женщину и толкнул ее за стоявшую поблизости японскую ширму. Потом он торопливо поправил съехавший набок галстук, поправил волосы и подбежал к радиоскопу.

— Здравствуй, Элеонора… Это так мило с твоей стороны… Я только что собирался тебя вызвать, но…

— Но ты был занят? — с убийственной иронией перебила его жена. — Очень, очень занят. Я видела… Прости, что помешала. Можешь продолжать занятия… с этой особой. Желаю успеха!

Элеонора не выдержала роли — и вдруг расхохоталась. Смеялась она долго, истерически, судорожно.

— Ха-ха-ха… Нет, это так забавно! Муж, жена и любовница за ширмой… Ха… ха-ха…

— Элеонора, ради Бога!

Он стоял перед аппаратом, жалкий, уничтоженный, не зная, что придумать, чтоб выйти из создавшегося положения.

Он смотрел, как она корчится от смеха, и бессмысленно повторял:

— Элеонора, ради Бога!

Потом на циферблате аппарата выскочил черный кружок: она повесила трубку и оборвала разговор. Тщетно Томми изо всех сил нажимал кнопку, звал, умолял:

— Элеонора! Элеонора! Выслушай!

Ответа не было.

Не добился он ответа и в течение всего остального дня.

Был уже девятый час вечера, когда он сел в аэро-экспресс и полетел в Лондон.

Бесшумно летела гигантская стальная птица, освещая себе путь прожектором, а в ушах Томми все еще звучал злой, истерический смех Элеоноры..

Что-то ждет его в Лондоне?

— Миссис нет, — встретила его горничная.

— А где же она?

— Миссис улетела на свою воздушную виллу.

— Одна или с пилотом?

— Одна.

— Гм… Ничего не поручила передать мне? Может быть, письмо оставила?

— Нет. Миссис очень быстро собралась — и только уж перед самым отлетом…

Горничная замялась.

— Говорите! Что она сделала перед отлетом?

— Миссис вызвала по радиоскопу мистера Бернса и… сказала, что будет ждать его в своей воздушной вилле.

— Вы сами это слышали?

— Да. Миссис говорила очень громко, да и дверь была открыта.

Он отослал горничную и забегал по кабинету, как зверь в клетке. Джон Бернс! Проклятье! Он давно уже подозревал… Быть может, в эту самую минуту…

Том Грант в бешенстве сжал кулак, потом подбежал к радиоскопу и соединился с воздушной виллой. На циферблате выступил светлый кружок: приемник был открыт.

— Алло, Элеонора!

В то же мгновение он увидел жену.

Полулежа на оттоманке, она читала какую-то книгу. На зов мужа она даже не повернула головы.