Апрельское, или Секрет забытого письма
Шрифт:
В полной тишине я проскользнула на кухню и принялась готовить завтрак. Через несколько минут в дверях возникла слегка помятая физиономия и растрепанная копна чёрных волос. Спросонок он понуро глядел на меня, а когда встретился со мной взглядом в отражении блестящей дверцы кухонного шкафчика, отвёл глаза.
Максим прошёл в кухню, опустился на стул. Когда полностью протрезвел, и, должно быть, осознал, что явился прямо ко мне домой, а значит, рисковал застать мужа, он словно сам был в шоке от своей выходки. И теперь не понимал, как себя дальше вести, как держаться со мной. Поддавшись порыву, мы оба чувствовали себя не в своей тарелке.
—
— Неужели ты, правда, не помнишь? — тихо спросила я.
Он помолчал, вздохнул и ответил:
— Вообще-то помню. Всё. Не настолько я был пьян. Иначе был бы ни на что не способен. Выпил для храбрости. Хотел поговорить.
— Вот и поговорили.
Возникло непродолжительно молчание, и он первый его нарушил.
— Я не причинил тебе боль? — осторожно спросил, избегая прямого взгляда.
Я отрицательно покачала головой. Не могла же я признаться Максиму, что испытала сегодня с ним самое сильное удовольствие в жизни.
— Когда он приедет? — угрюмо спросил Богорад.
— Кто? — не сразу сообразила я.
— Твой муж, — Макс бросил это грубо, почти со злостью.
— Завтра вечером.
— Ясно. Дай пожрать.
Пока я готовила омлет и салат, мы оба молчали. Я буквально физически ощущала, как меня обжигает неотрывный настойчивый карий взгляд с лёгким прищуром. Взгляд уже не того юнца, каким я его помнила, а взрослого, опытного, искушённого мужчины. И понимала, что теперь не смогу жить с Андреем. Не смогу спать с ним рядом, в одной постели, терпеть его близость и делать вид, что всё нормально. Едва представляла себе это, как всё нутро противилось. Я уже не его! И, может быть, никогда ему не принадлежала…
Когда ставила перед Максимом тарелку, он вдруг поймал мою руку и потянул, вынуждая приблизиться. Усадил меня к себе на колени. Но при этом почти не поднимал взгляда к моему лицу. Глядел куда-то мимо.
— Светка... Прости.
— Ты насчёт чего?
— Я вообще... Насчёт всего.
— Тебя, наверное, дома ждут, — сказала я, чувствуя, как его тёплые сухие пальцы скользят по ткани моего халата, касаясь талии и опускаясь ниже.
— Не ждут. Сын у бабушки.
Про жену он ничего не говорил, а я не спрашивала. Не хотела, чтобы он понял, что я знаю о его трагедии. Тогда решил бы, что я наводила о нём справки. Да и вообще думаю, ему не хотелось бы всё это афишировать.
Мягко отстранилась, встала.
— Давай позавтракаем, Максим. Потом поговорим.
Сделала себе и ему кофе и бутерброды. Он молча ел, то и дело поглядывая в мою сторону. Его откровенные взгляды всюду преследовали меня, отчего я немного смущалась. Мне, конечно, тоже нравилось рассматривать его, но делала я это осторожно, неназойливо.
— Откуда у тебя мой адрес? — задала-таки вопрос, который не давал мне покоя.
Макс приподнял одну бровь.
— Ну это не проблема. Есть связи в нужных кругах, — уклончиво ответил он.
Значит, я угадала насчёт издательства. Наверное, попросил Бориса или пресс-секретаря Ирину узнать под каким-нибудь благовидным предлогом. А может и сам. Незачем посторонних людей в такое посвящать.
Сумбур в голове не позволил сосредоточиться на этом, и я не стала расспрашивать, отпустила тему. Узнал адрес и ладно.
Когда мыла посуду, Максим подошёл сзади, обнял, прижался всем своим мощным смуглым телом, уткнулся носом мне в волосы, нежно, едва ощутимо,
— Значит, сегодня я могу не уезжать? — прошептал он, опаляя меня дыханием.
Его низкий голос с хрипотцой и интимный тон вызывали томительный жар в животе. При этом рука неторопливо обвила талию, поднялась выше, скользнула в декольте, огладила грудь, вызывая целую бурю ощущений. И воспротивиться не было никакого шанса. Но это же безумие — на супружеском ложе отдаваться любовнику!
Максим шёпотом добавил:
— Зачем ты опять спряталась от меня в эту тряпку?
Уф! От его голоса и прикосновений хотелось замурлыкать, как мартовская кошка. Я потянула пояс халата, и полы легко разошлись. Повернулась к нему, обняла. Максим прижал меня к себе, накрыл мои губы своими, потом опустился к шее, оторвался на мгновение и вымолвил шёпотом:
— Ты чудесно пахнешь!
Серьёзно поговорить у нас так и не получилось. Что со мной произошло? Это был просто голод, потому что давно не уединялась с супругом? Или свихнулась от страсти к человеку, который когда-то мной пренебрёг? Иначе как объяснить эту совершенную потерю ощущения реальности, когда я, изнемогающая от желания, обвивала ногами его бедра, руками впивалась в плечи, а губами тянулась к губам! Он брал меня так уверенно, властно и... красиво! Да-да, это было красиво! Его восхищённый взгляд, сосредоточенное лицо надо мной, жаркие, бесстыдные, откровенные ласки, поцелуи, заставляющие сходить с ума. Как ни уязвляло осознание этого, но следовало признать — в каждом движении угадывался его немалый опыт в постельных утехах.
Сердце оглушительно лупило о грудную клетку, пылающий низ живота сводило резкими, почти болезненными спазмами, дыхание сбивалось, с шумом вырываясь из лёгких, лоб покрылся испариной, волосы прилипли к щекам и шее. И всё это как будто никогда не закончится. А если закончится, то только обмороком, потому что в крови бурлила гремучая смесь из наслаждения, неги, сладострастия.
Я старалась лишний раз не появляться перед мужем обнаженной. Он пусть и мягко, но критиковал мою фигуру. Ставшая после родов довольно тяжёлой грудь, должно быть, ему совершенно не нравилась. Но судя по тому благоговению, с которым касался и смотрел на меня Максим, я зря сомневалась в своей привлекательности. А ведь десять лет назад я была просто идеальна в сравнении с собой нынешней! Но не понимала этого и стеснялась себя! Даже жаль стало, что Максим так и не узнал меня ту, прежнюю.
Стыдно сказать, но за годы брака я впервые вот так детально видела мужское тело. И речь не о гениталиях. А о том, как перекатываются при движении мышцы, словно у поджарого сытого хищника, как плавно и мощно вздымается грудная клетка, какой нежной может быть кожа. Андрей не имел привычки ходить по квартире обнаженным или даже в трусах. Только в футболке и шортах. Максим же был в своей наготе настолько органичен, что, по всей видимости, только так и передвигался по дому. К слову, тело у него было очень спортивное, но не перекачанное. Он и без того сложен гармонично, а тренажёрный зал эту гармонию лишь усовершенствовал. И ещё меня никогда вот так нагло не касались, не целовали при любом удобном случае. Когда после его домогательств я поправляла халат, он искренне удивился той тщательности, с которой я скрываю себя от его глаз.