Апрельское озеро
Шрифт:
– Хотите сказать, это вас ничуть не задевает? – заговорчески произнесла женщина.
– Нет, вовсе нет. Не моё дело.
– И вы не ревнуете его?
– Что?! – девушка чуть не подскочила на стуле. – Я? Ревную? Простите меня, но это смешно, право слово. Нет, не ревную. Ха! Тоже мне…
– Ай-яй, дорогая, – хозяйка цокнула языком и вздохнула, когда Элисон тайком посмотрела на неё. – Минуту назад я видела перед собой взгляд настоящей хищницы, у которой крадут добычу. Такое ни с чем не спутаешь, поверьте.
– Чтобы ревновать мужчину, нужно прежде всего любить его, а я не уверена, что люблю Александра.
– О, чтобы ревновать, любовь не так уж и обязательна, – женщина многозначительно погрозила указательным пальцем, – но я ни за что не поверю, что вы ничего к нему не чувствуете.
– Всё это очень сложно, особенно сейчас. Я не знаю… Не понимаю пока.
– Ничего, ещё всё поймёте, у вас всё впереди! Зато я видела, как он смотрит на вас. Глаза загораются, как у влюблённого мальчишки, и он словно молодеет! Да, возможно, с ним бывает тяжело, но поверьте мне, – миссис Остин посмотрела ей прямо в глаза. – Если вы впустите его в своё сердце и позволите вас любить, он до конца своих дней будет предан вам.
– И вы считаете, что он влюблён в меня?
– Да, безусловно.
– И вы догадались лишь по одному его взгляду, – сказала Элисон, по-хитрому улыбнувшись.
– Вот вы не верите, миледи, а я-то знаю! Сама прошла через подобное и не жалею по сей день.
Спорить с умудрённой женщиной о делах сердечных Элисон не стала. Она вновь посмотрела в окно и с какой-то странной радостью обнаружила, что деревенская девчонка уже исчезла, а Алекс теперь заметил её и, обольстительно улыбнувшись, помахал рукой.
Элисон вышла на улицу, а во дворе её встретил Артур и повёл за собой в небольшой сарай, где разводил домашних кроликов. Хозяин показал девушке некоторых малышей – чёрных, белых и рыжих – а заодно рассказал, как их нужно кормить, следить за ними и даже позволил подержать зверьков на руках.
Алекс всё время находился рядом и наблюдал, как его жена, одетая в мужской наряд, стоит на коленях в траве, нежно гладит кролика и, смеясь, иногда целует зверька между длинных ушей. Александр ощущал, что его сердце отзывается на звук её голоса, на каждое её движение, и сам не мог сдержать довольной, гордой улыбки. Теперь же, когда Элисон была хоть немного счастлива, иногда поднимая глаза и на него, он успокоился, считая, что стал ближе к ней.
Когда он подозвал Элисон к себе, она отдала кролика хозяину, поднялась на ноги и с явной неохотой подошла к мужу. Алекс почти робко обнял её за талию и повёл за собой к выходу со двора Остинов. Выйдя на дорогу, они прошли всего несколько футов вперёд, миновав ещё два чьих-то симпатичных домика, и остановились у развилки, откуда им открывался чудесный вид на холм вдали.
– Видишь, там стоит высокий дуб? – Алекс встал позади жены, обнимая её за плечи и наклонившись, чтобы сильнее ощущать запах её волос.
– Да, вижу. Он просто огромен!
– Сколько себя помню, он всегда здесь рос. За деревом построен забор, обозначающий границу наших владений.
Он сказал «наших», и Элисон даже не сомневалась, что это относилось и к ней тоже.
– Скажи мне, тебе здесь нравится? – вдруг спросил он чуть охрипшим голосом.
– Очень нравится. Ваши друзья – замечательные люди. Миссис Остин так вас расхваливала…
– Я бы не хотел, чтобы она тебя смущала, но разве её удержишь от такого? – Алекс улыбался, но явно делал это через силу. А почему так, Элисон не понимала. Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза:
– Почему вы не сказали, что Софию уже похоронили?
– Что? Кто тебе такое сказал?
– Миссис Остин, конечно. У нас с ней был долгий разговор, пока вы общались с её мужем и той… как её… Бриттани.
– Это просто…
– Нет, всё-таки объясните мне, к чему эта скрытность? Я видела, что с ней стало. Я знаю, что это было изнасилование, я не глупая. А пока вы не позволяли мне куда-либо выходить, похороны уже состоялись! Я даже не успела с ней попрощаться! Мне так грустно от этого! И где Сэм? Почему я так давно его не видела? Вы что-то скрываете, вы что-то делаете, а я даже не знаю про это! Почему?
Теперь он казался растерянным, она заставила его потерять бдительность своими расспросами. Александр тяжело вздохнул, и Элисон, умоляюще глядя на него, заметила, как его глаза будто поменяли цвет: никакой зелени лугов, только желтизна песка в пустыне. Или ей всего лишь так показалось из-за солнца над их головами.
– Зачем вы так поступаете со мной? – спросила она, и голос её дрогнул.
Алекс понял: ещё чуть-чуть, и она заплачет. Поэтому он, кивнув сам себе, очень серьёзно произнёс:
– Мы долго искали убийцу, Элисон, но так и не нашли. Пока не нашли. Он не один, я знаю, и он где-то близко. Он не боится, потому что не знает, кто я такой, и какая кара ждёт его за сделанное. Я ни в коем случае не мог допустить, чтобы с тобой или Джоэлем что-то случилось. О, Господи, Элисон, чем ты думала, убежав тогда ночью?
– Но мне тошно было находиться в четырёх стенах!
– Да, что ж, ты – не я. Тебя страшат тени и одиночество, в которых я чувствую себя в безопасности. Там я чувствую себя свободным. Или чувствовал, пока не понял, что на самом деле ощущаю по отношению к тебе! А ты… Тебе действительно нужно иное, и пока я не могу этого дать. И знаешь что? Я всё ещё боюсь, что ты убежишь и оставишь нас. И я снова обнаружу себя одного в своей комнате, полупьяного с разбитыми в кровь, сжатыми кулаками.
Алекс замолчал, резко отступив на два шага назад и закинув руки за голову, и стал что-то бормотать себе под нос, что Элисон уже не слышала. До неё постепенно доходил смысл его слов. Он за неё боялся. Он её защищал, потому что на месте Софии могла оказаться она. Да, а ведь вполне могла!
А солнце почти скрылось за набежавшей откуда-то с севера тучей, и запахло дождём и свежескошенной травой. Ветер усиливался, поднимая пыль с песчаной дороги.
– Сэм пропал, – сказал Алекс отрешённо, стоя спиной к жене и уперев руки в бока. – Я искал его везде, где только мог. Я молчал, потому что не хотел тебя расстраивать.