Априори Life 2
Шрифт:
Я тихонько вошла в номер, отчего-то стараясь не хлопать дверью, и без сил опустилась на кровать поверх клетчатого покрывала. Рядом стоял узкий столик, на нем небрежно брошена свежая газета и узкие очки с диоптриями. Два стула, настольная лампа с абажуром цвета мокрого песка, удобное кресло, небольшой бар, на узких полках расставлены нарядные бутылки. В вазе на прикроватной тумбе – живые цветы. Их нежный запах причудливо смешивается с каким-то средством для ухода за деревом…
Я закрыла глаза и, протянув руку, сделала глоток вина, недопитого днем. Вино нагрелось и теперь казалось уже не столь изысканным. Я снова ощутила это странное колкое равнодушие. Казалось бы, вот-вот сейчас должно произойти событие, которого я так долго ждала, к которому готовилась… И что? Пустота. Снова та самая пустота. Я сделала глубокий вдох и подошла
И я стерпела. Я дождалась. И сейчас, сидя на краю казенной кровати, мое прошлое явно пыталось соединиться концами, но с одной лишь малой поправочкой, – я уже давно не была его частью…
Так и не поворачиваясь больше в его сторону, я смотрю через мокрое стекло окна. Глаза полны слез. Я смаргиваю их ресницами и прерывисто вздыхаю. Игорь накрывает мою руку и, опустившись почти впритык, шепчет мне прямо в ухо: – Я скучал по тебе, Лерочка…
– Игорь! – у меня все меньше и меньше сил сдерживаться. – Прекрати, прошу тебя! Это выше моих сил!
– Что прекратить, родная?
Он разрывал меня без ножа:
– Все это! – приняв вызов, я все же повернулась. – Ты возомнил себя Копперфильдом что ли? Исчезаешь… появляешься… появляешься и вновь исчезаешь. А я должна сидеть и в ладоши хлопать при каждом твоем появление? Так, по-твоему?
– Лерка, маленькая моя! – его голос стал еще ниже с еще более бархатным оттенком. – Ты же знаешь, почему так происходит, и это также был и твой выбор. Мы оба знали, на что идем. Я же всегда верил в тебя и всегда стремился тебе как-то помочь.
– Иногда лучший способ помочь – это просто быть рядом, – прервала его я укоризненным взглядом. – Буквально на глазах человек становится уверенней и сильнее.
– Я пришел, чтоб ты стала сильнее…
– Спасибо. – Я снова отвернулась к окну. – А теперь уходи.
И не дожидаясь, пока он встанет, я соскользнула с кровати и босыми ногами наступила ему на ботинки. Он выпрямился, но не отодвинулся и безотрывно смотрел на меня сверху вниз. Чтобы унять возобновившееся головокружение и попытаться сохранить равновесие, я обхватила его руками за торс. Мы так и стояли, почти прижимаясь друг к другу, пока я вновь не нашла в себе силы отпрянуть и выбежала босыми ногами в коридор.
Больше в палату я не возвращалась.
***
Я вышла через коридор «лучшей клиники из всех, что видела в своей жизни». Все вокруг говорило об этом – картины на стенах, цветы, низкие диванчики, журнальные столики на массивных ножках, много света и солнца. Слева от здания обнаружился небольшой кафетерий, и я вдруг вспомнила, что с самого утра не пила кофе. Врач что-то говорил мне после «процедурок» по поводу давления, слабых сосудов и вреде злоупотребления данным напитком, однако две чашки в день были для меня вполне нормой. Да, и на самочувствие всегда сказывались положительно. Я остановилась у двери кофейни, и незамедлительно вошла. Аромат свежей выпечки диссонансом после запаха медикаментов обескуражил мое обоняние. Я заказала двойной эспрессо и присела за свободный столик. Народу было немного, по массе своей постояльцы «гостиничного комплекса» и их навещающие. Диалог за одним из угловых столиков был слишком уж печальный, чтоб оставаться незамеченным:
– Наверное, все дело в том, что между нами больше нет ничего общего, кроме детей и домашнего адреса, – негромко проговорил мужчина в серой тройке с редеющими на затылке волосами.
Дама напротив в хлопковой тунике с молчаливым бессилием не сводила с собеседника глаз. Ее светлые волосы были собраны в пучок и открывали гибкую шею; высокий лоб, резко очерченные скулы и огромные глаза. Огромные и тоскливые, вмещающие в себя всю вселенскую несправедливость. В романах таких женщин описывают примерно так: «Вся в слезах, заламывая руки, она кинулась к отцу». В литературе, вообще, по умолчанию принято скакать к отцу всякий раз, когда у мужа обнаруживается пара-тройка лишних детей от тайных браков или именная дисконтная карта почетного гостя местного борделя в честь его юбилейного посещения. Конечно, в романах всегда присутствует некий перегиб, – и эта женщина была не вся в слезах, а только по пояс.
“Какой все же забавнейший в своей жестокости сюжет”, – думала я, отпивая обжигающий напиток. А начиналось все наверняка так мило и прозаично: он и она, оба студенты или молодые специалисты, без особых перспектив и со скромными доходами, объединились в семью. Он работает, устает, света белого не видит. Вечерами сидит, уткнувшись в телевизор. Она тоже работает, попутно рожая, перемывая горы тарелок, поддерживая связи со своими друзьями, с его друзьями, с их родней и вообще со всеми. Вьет гнездо, обустраивает, выстилает пухом и соломкой. Годы идут, дети растут, гнездо превращается в клетку, в которой они проводят двадцать лет. И он начинает задумываться, какого черта его жизнь прошла, так и не успев начаться? Кто-то называет это кризисом среднего возраста, по мне, так обыкновенная трусость. Нет здесь никакого кризиса, – человеку попросту не хватает смелости разобраться в самом себе, и он начинает разрушать все, к чему он прикасается. Но вот однажды он начинает пахнуть чужими духами и стричься у дорогого парикмахера. Она делает вид, что ничего не замечает. В итоге все кончается катастрофой. Она ли его поймает на месте преступления, он ли признается, что встретил и полюбил, – в любом случае его благодарность за чистые носки, тарелки и полы не в силах заменить страсть, которую он называет «настоящей любовью». Теперь он начнет все сначала, и ей тоже придется покончить с прошлым, хочет она того или нет. Она расскажет эту историю подругам, некоторое время поживет, как зомби, а потом… потом может быть, что угодно: второй брак; жизнь для себя; приступ энтузиазма к работе; всплеск агрессивности или беспорядочные связи. Да, все, что угодно, в самом деле. А может и не быть…
Я замерла, наблюдая, как мужчина подносит к губам чашку с кофе. У него был очень знакомый профиль. Впалые щеки, низкий лоб, пухлые губы, слегка дерганые жесты и нервозная улыбка. Типичные черты эгоцентризма. Было заметно, как женщина, пытаясь совладать с собой, закурила. Мужчина удивленно посмотрел на нее и ничего не ответил.
Глоток обжигающей жидкости снова перенял мое внимание и изменил взгляд на окружающее. Я смотрела прямо перед собой и думала о том, что только что услышала и о том, каким хрупким оказывается счастье. Кто-то посылает тебе огромную любовь, а потом вдруг отбирает ее, нелепо и безжалостно. И люди продолжают жить дальше, без любви, сохраняя «крепкие» семьи, ячейки общества, и смиренно прощая друг другу все выходки. Можно многое простить любимому человеку, даже то, что себе никогда не простишь. Я такая же абсолютно. Но недавно мне стало страшно. Бывает всякое, я понимаю, и какой-то один поступок не характеризует человека как личность и не изменит моего о нем мнения в целом, но любить его так же, как раньше я вряд ли уже смогу. И это не злость и обида оскорбленной души, как могло бы показаться. Это элементарное безразличие. Перед тем, как создавать что-то стоящее в своей жизни, я научилась именно ему. Это как в бизнесе – не получится добиться достойного уровня, если Вас постоянно «грызут» сомнения, и беспокоят результаты сегодняшнего дня. Преграды и искушения встречаются на любом пути и единственный выход не уклониться от курса – быть безразличным. Вы будете сталкиваться с бетонными стенами, прессами свыше тридцати килограмм на квадратный сантиметр и пулеметными очередями без предупреждения. И даже тогда, когда у вас наступит подъем, и отличные продажи будут будоражить вам голову, вы улыбаетесь, но опять принимаете безразличие. Вся сила – она в безразличии. Переступаешь и идешь дальше. И я переступила. В очередной раз. Ничего личного, как говорится….
– Где тебя носит, когда я так хочу тебя обнять? – сходу предъявил он, в дрифте преградив мне дорогу.
– С утра по зеркалу такие ужасы показывали, что мне пришлось задержаться, – улыбнулась я вместо приветствия, снимая кончиками пальцев с его скул капельки пота.
– Не экспериментируй больше с мытьем головы на ночь, – проговорил он, обхватив меня за талию и притягивая к себе.
Я скомкала рукав насквозь мокрой футболки и, миновав пальцами его вздутые мышцы трапеции и шеи, запустила их под влажные волосы на загривке. Он ответил нежно силовым приемом в районе поясницы, переместившим меня на сиденье четко между его ног и бензобаком. Я чуть отстранила его пятой точкой, занимая удобное положение для посадки и, воткнув передачу, открыла газ и покатила нас по площадке. Навыки вождения заметно снижаются, когда кто-то разгоряченным дыханием сзади внимает запах твоих волос и крепко прижимает руками. Но есть руки, которым позволяешь все. Почти все. Особенно если эти руки с фантазией…