Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре
Шрифт:
Когда «первичных арабов» не стало, то историю Аравии продолжили писать «арабы вторичные». Эту группу древних народов «Острова арабов», рассказывает арабский историк Ибн Халдун (1332–1406), составляли племена, ведущие свою родословную от Кахтана (библейского Иоктана), потомка Сима, сына Ноя. Кахтан сделался родоначальником кочевых племен Южной Аравии, а его брат, Химйар, — оседлых. Химйар, кстати, — это не имя, а прозвище, что значит Красный. Тринадцать сыновей Кахтана дали начало группе южноаравийских племен, йеменитов, известных под именем мут’ариба («арабов чистых»).
Согласно легендам, бытующим в племенах Южной Аравии, потомки Й’араба ибн Кахтана, памятуя о великом предке своем, прозвали одно из мест их обитания в Тихаме землей Й’араба (ард ал-Й’араб), или просто ’Араба, а самих себя — арабами, то есть людьми рода Й’араба. Расселившись со временем по всей Аравии, они стали именовать все эти земли «Островом арабов» (6).
В преданиях южноаравийцев говорится о том, что внук Й’араба, мудрый и могучий ’Абд аш-Шам, прозванный Сабой, «установил власть свою» над всеми землями Южной Аравии. Подчинив себе Хадрамаут, «поставил на колени» последних из потомков ’Ада. Столицей царства своего сделал Ма’риб, город, где была возведена знаменитая Ма’рибская плотина, одно из величайших сооружений Древнего мира. Кстати, строительство ее некоторые из арабских историков прошлого приписывают именно Сабе, а не Лукману, легендарному мудрецу из ’адитов, кто «внял наставлениям пророка Худа, и в Бога единого уверовал». За что Творец «даровал ему жизнь долгую, равную жизни семи коршунов» (560 лет), и «кратно усилил мудрость его». Властвовал Лукман, а потом и дети его, «с честью удерживая царское достоинство свое», в течение тысячи лет (7). Именно тогда в племенах Аравии и прослыл Йемен, включавший в себя Хадрамаут, «краем счастья и благополучия».
Шли годы. Малик, один из потомков Химйара, «удалился с родом своим» в земли, соседние с Хадрамаутом. Поселился там, создал «независимый удел», и именовал его Оманом, то есть «пристанищем безопасным» (8). Так, к слову, называлось одно из мест у Ма’рибской плотины. По древнему обычаю йеменитов, семейно-родовые кланы и родоплеменные группы, отпадавшие от своих племенных союзов и уходившие жить в «чужие края», часто давали их новым поселениям «имена родных земель».
И, наконец, к последней группе древних народов Аравии — к «арабам натурализовавшимся» (муст’ариба) — историки прошлого причисляют исма’илитов, племена Северной Аравии. Из трудов Ибн Халдуна (1332–1406), к примеру, известно, что 12 сыновей Исма’ила, сына Ибрахима (Авраама) от египтянки-наложницы Хаджар (библейской Агари), смешавшись с ’аднанитами, потомками ’Аднана, брата Кахтана, и джурхумитами, потомками Джурхума, сына Кахтана, образовали северную группу племен — «арабов третичных».
Одним из величайших владык-воителей Древнего Йемена был царь Абу Кариб Тубба’ (385–420). С войском своим, сообщают сказания арабов Аравии, он прошел через Хиджаз в Месопотамию, и захватил Мосул. Затем «обрушился на земли» современного Азербайджана и «поставил на колени» тамошнего владыку. Добрался до границ Индостана. Оттуда «шагнул в Тибет». В целях освоения завоеванных им земель оставил там 2 тыс. воинов-поселенцев. Из Тибета вторгся в пределы Китая. Побывал в Туркестане, взял Самарканд и Бухару. Вернулся в Йемен спустя семь лет, через Индию и Персию (9). Во времена Халифата, когда войска арабов вошли в Бухару, то на воротах этого древнего города воины обнаружили надпись на химйаритском языке, оставленную легендарным царем-воителем Древнего Йемена, Абу Карибом Тубба’.
Властвовавший под титулом Тубба’ Второй, Абу Кариб Ас’ад, «владыка Химйара, Хадрамаута, Сабы и Йаманита, повелитель арабов в горах и на равнинах», известен в истории «Острова арабов» тем, что принял иудаизм. Произошло это во время похода йеменских войск на Йасриб (Медину), где один из сыновей Абу Кариба, посаженный им там наместником, «пал жертвой злодейства», как повествует в своей увлекательной «Истории иудейства в Аравии» священник Андрей Светлаков. Окружив Йасриб, пишет он, «Абу Кариб пригласил к себе в лагерь начальников племен, будто бы для дружеских переговоров». Но когда явились они к нему, «велел их обезглавить». Одному из них, «мужу ученому», удалось бежать и под покровом ночи пробраться в Йсриб. Он-то и поведал йасрибинцам о случившемся. «Чтобы довести их до невозможности защищаться», Абу Кариб распорядился «срубить в округе все пальмовые деревья, служившие жителям тех мест главным источником пропитания». Вскоре, однако, нужду в воде и продовольствии стали испытывать не только оказавшиеся в осаде горожане, но и войско Абу Кариба. Тогда-то два раввина из племени бану курайз воспользовались возникшей ситуацией, явились к шатру Абу Кариба и попросили принять их, имея в виду «склонить его к миру». В ходе состоявшегося разговора сказали Абу Карибу, что если «он не оставит своих намерений в отношении Йасриба, то подвергнется гневу небесному». «Почему это?», — спросил царь. «Потому, — отвечали мужи иудейские, — что город этот назначен служить убежищем Пророка, который, переселившись в него из родного города, сделает Йасриб своей резиденцией». «Откуда знаете это?», — поинтересовался царь. «Из Торы», — отвечали они. На вопрос же о том, что такое Тора, поведали Абу Карибу о «писании Моисея». «Под впечатлением от разговора с мудрецами иудейскими», пересказывает сказание йеменцев священник Андрей Светлаков, Абу Кариб «снимает осаду с города, внемлет их проповеди об иудействе, и заключает с ними пожизненный договор». Абу Кариб, «человек ученый, воинственный, с поэтическим духом и воображением», не только принял иудейство сам, говорит русский священник-интеллектуал, но и «склонил к тому же все войско химйаритское» (10).
Из Йасриба, сообщает арабский историк Ибн Хишам (ум. 833), автор «Жизнеописания Пророка Мухаммада», Абу Кариб проследовал в Мекку. Ка’абу (Каабу) не тронул. Священники-иудеи объяснили ему, что Дом Бога построил Авраам, отец Исма’ила, и что «идолопоклонники надругались над Храмом, окружив его идолами». Исполняя заветы Авраама, Абу Кариб обошел Каабу, принес в жертву верблюда, побрил голову. Все шесть дней пока находился в Мекке, «резал животных, кормил мясом жителей города и его гостей, угощал их медом». В одну из ночей «услыхал во сне голос, повелевший ему укрыть Дом Творца покрывалом». Что он и исполнил, «обернув Каабу толстой рогожиной», сплетенной из пальмовых листьев. Однако следующей ночью тот же голос, прозвучавший во сне, сказал, что «одеяние Каабы» должно быть лучшим. И тогда Абу Кариб распорядился набросить на Каабу покрывало из полосатой ткани. И, сделав это, «наказал охранителям Храма поступать так и впредь». Повелел содержать Каабу в чистоте, не осквернять ее кровью, чтобы «не было внутри Дома Бога ни мертвечины, ни тряпья» (11).
Когда же Абу Кариб вернулся из похода, продолжает Ибн Хишам, то прибыли с ним в Йемен и два священнослужителя-иудея из Йасриба. Химйариты встретили владыку прохладно. Резко воспротивились воле его, когда призвал он их «последовать за ним и принять новую веру». Даже «грозили ему войной», если он отменит «культ их отцов».
Тогда, по обычаю предков, решили прибегнуть к «суду огня». В те далекие времена, когда йеменцы в чем-либо расходились во мнении, рассказывает Ибн Хишам, то «суд над ними вершил огонь»: он «пожирал несправедливого и не вредил потерпевшему», сжигал того, чье мнение было неверным, и не приносил вреда тому, кто был прав. Священный огонь тот «исходил из земли»; «источник его располагался в одном из красивейших мест» в окрестностях Саны. Для древних йеменцев он был единственным в их землях, непререкаемым никем, «решателем в важных делах». Так вот, химйаритов из числа ярых защитников «культа предков», вышедших на «суд огня» с их идолами в руках и попытавшихся, было, пройти сквозь него, «огонь сожрал», и идолов, и людей, кто нес их. Иудейских же священников с их свитками огонь не тронул, «никого из них не повредил». Прошли они через огонь, и вышли из него здоровыми и невредимыми. Чудо это и решило спор. Химйариты приняли новую веру, а древнейшее в Йемене капище идолопоклонников в Риаме по настоянию еврейских священников и с согласия людей было разрушено. Когда делали это, то, будто бы, «вышел оттуда демон в виде черной собаки», зло взглянул на людей, и скрылся.
Исторические хроники свидетельствуют, что после первого размыва Ма’рибской плотины (середина II в.) произошло переселение обитавших в округе племен на север и на юго-восток полуострова. Впоследствии Ма’рибскую плотину прорывало еще несколько раз. Когда это случилось в 450 г., отмечает в своем сочинении «История арабов» блистательный российский востоковед А. Е. Крымский (1871–1942), то, «выставив 20 тыс. рабочих», царю удалось поправить запруду. В 542 г. ее опять размыло. Восстановительные работы заняли 58 дней. После первого разрыва плотины одни из йеменитов, во главе с шейхами Бакром, Мударом и Рабиа’, ушли из родных земель и обосновались сначала в Северной Аравии, в Хиджазе. Затем некоторые из них «отодвинулись» в Месопотамию. Прожив какое-то время в Двуречье, крупная ветвь племени ’азд мигрировала в Сирию. Поселившись у реки Гассан, эти йемениты стали именовать себя со временем гассанидами. Легендарное царство, основанное ими (царство Гассанидов), просуществовало 500 лет. Сделавшись вассалами Римской империи, гассаниды верно служили ей на восточных рубежах ее обширных владений. Йемениты, пустившие корни в Месопотамии, заложили в Хире царство Лахмидов, подвластное персам (12).
Исторические миниатюры. Яркими страницами в истории Древнего Йемена арабские хронисты называют времена правления химйаритов и сабейцев, а черными — годы царствования Зу Нуваса.
Зу Нувас печально прославился жестокими гонениями на христиан, их поголовным, зверским, можно сказать, истреблением в Наджране (центр христианства в Аравии). «Опрокинувшая» его Абиссиния оставила свой след в памяти народов «Острова арабов» попыткой «сокрушить Ка’абу», предпринятой Абрахой, наместником негуса Абиссинии в Йемене. Мекканская экспедиция Абрахи вошла в анналы истории Аравии как «вторжение абиссинцев в Хиджаз со слонами» (570 г.).
В христианском Наджране, где в 25 г. до н. э. побывала 11-тысячная римская армия во главе Элием Галлом, префектом (наместником) Египта, проживала, к слову, большая еврейская колония. И что интересно, отношение к евреям в Наджране, над которым так жестоко в свое время надругался Зу Нувас, писал французский путешественник Джозеф Халеви, посещавший Наджран в 1870 г., было, пожалуй, самым доброжелательным, чем где-либо еще в Аравии (13).
Насчет того, как пришло христианство в Наджран, бытует следующее предание. Некто Файмиун, повествует Ибн Хишам, «приверженец веры Иисуса», странствовавший по Сирийской пустыне, «от одной деревни к другой», попал в плен к бедуинам; и оказался в рабстве, в Наджране, «вместе с последователем своим», Салихом. «Строго блюдя заветы Иисуса», скрытно вставал по ночам и совершал молитвы. И когда делал это, то место, в котором он ютился, озарялось светом и «освещалось без светильника». В ответ на соответствующий вопрос своего хозяина, однажды заставшего его за этим занятием и удивленного увиденным, поведал ему о «следуемой им вере». В состоявшемся затем откровенном разговоре сказал, что от той пальмы, которой, как божеству, поклоняются жители Наджрана, нет, дескать, по его мнению, «ни вреда, ни пользы». Пальма эта, заявил он, — всего лишь дерево. И как все другое на земле, «живое и неживое», она подвластна воле Господа, который «в силах сделать с ней, если возжелает, все, что захочет». Проговорив всю ночь, раб и хозяин, бывший, кстати, шейхом одного из племен Наджрана, договорились о следующем. Если случится так, что Бог, в которого верует Файмиун, как-то «покажет над пальмой свою силу», то население Наджрана «примет веру Иисуса».