Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре
Шрифт:
Смертников из тюрем освободили, вооружили, посадили на корабли, и они вместе с принцем выдвинулись к берегам Йемена. Возглавил эту команду «людей отчаянных, не боявшихся смерти», некто Вахриз, «старший по возрасту и самый достойный среди них по происхождению». Во время морского перехода отряд в составе восьми кораблей попал в шторм, и «два из них затонуло».
Когда персы, бросив якорь в бухте Адена, высадились на берег, то их там уже поджидали абиссинцы во главе со своим вождем, Масруком, сыном Абрахи. Сам он восседал на белом слоне. Между глаз его красовался огромный яхонт, прикрепленный к головному убору золотыми цепочками. Вахриз, заметив сиявший на солнце яхонт, взял в руки боевой персидский лук, тетиву которого, как рассказывают, мог натянуть только он один, и выстрелил. Стрела, пущенная Вахризом, насквозь прошила голову Масрука, и вышла из затылка. Смятение,
Из Адена персы двинулись на Сану. Приблизившись к ее въездным воротам, Вахриз сказал, что «знамени персов входить в Сану склоненным не пристало». И приказал: ворота с петель снять, а верхнее перекрытие в проеме стены, где они смонтированы, — убрать. Когда работы закончили, то Вахриз торжественно въехал в этот древний город Аравии «верхом на лошади, с расчехленным знаменем в руках, поднятым вверх».
Интересными эпизодами из жизни Сайфа ибн Зу Йазана поделился с читателями журнала Министерства народного просвещения (№ 5, 1845) профессор Казанского университета М. А. Казем-бек. У отца Сайфа, потомка химйаритских царей, Зу Йазана, говорит он, ссылаясь на сказания арабов, была жена, молва о красоте которой облетела всю Аравию. Абраха, воспылавший страстью к ней, пригласил к себе Зу Йазана и потребовал, чтобы он развелся с женой. «В противном случае грозил неминуемой смертью». Зу Йазан повиновался. «Боязнь за жизнь взяла верх над опасениями бесчестного поступка». Однако тоска по жене и позор бесчестия, довлевшие над ним, вынудили Зу Йазана покинуть Сану и удалиться в пустыню. Сын- младенец, «оторванный от груди матери», скитался вместе с ним. Зу Йазан пробовал обращаться за помощью и к императору Юстиниану I Великому (527–565), и к тогдашнему шаху Персии. Первый отказал в просьбе сразу, прямо и решительно. Второй — под предлогом «отдаленности Йемена от Персии». Зу Йазан поселился с сыном в Йасрибе (Медине), где спустя 10 лет и умер. Сайф же подрос, возмужал и, спустя 20 лет после бегства с отцом из Йемена, с помощью персов, изгнал абиссинцев из земель своих предков (29*).
Абиссинцы Йемен покинули, но на смену им пришли персы. После Вахриза правили в этой стране, сменяя друг друга, его сыновья — Марзубан, Тайнуджан и Базан (принял впоследствии ислам и присягнул Мухаммаду). Летопись персидского владычества в Йемене заслуживает отдельного повествования.
По следам древних цивилизаций. Йемен — это земля ушедших в легенды царств и народов Древнего мира, о которых с восхищением отзывались многие именитые историки и географы прошлого. Там властвовали великие правители, жили и творили знаменитые поэты и собиратели древностей, оставившие потомкам увлекательные рассказы об истории становления таких красивейших городов Аравии, как Ма’риб и Сана, Забид и Таиз.
Ма’риб — обитель «арабов утерянных», людей-гигантов, к потомкам которых предания арабов относят племена бану шаддад и бану науф. Родоначальником бану шаддад называют могучего Шаддада ибн ’Ада. Прославился он тем, что заложил Ирам, «город колонн». Величественный дворец, возведенный им в Ираме, окружал сад Джаннат ’Адн, «сказочной, неземной красоты», поражавший гостей Шаддада разного рода «диковинками и чудесами». Такими, например, как фруктовые деревья с искусственными плодами и птицами на ветвях, а также клумбы с цветами, сделанными с использованием рубинов, изумрудов и других драгоценных камней. Подрагивая от дуновений ветра, «будто живые», они, наполненные благовониями и сладкими ароматами, источали запахи дивные, проникавшие далеко за ограду замка. Слухи о неземной красоте сада Шаддада будоражили воображение жителей царства. Поэтому и стали они называть его райским, подобным Эдему.
Легенды гласят, что, отстроив Ирам, «осколок Рая на земле», возгордился Шаддад без меры. Возомнил себя, смертного человека, Богом. И возжелал, чтобы и люди поклонялись ему как Богу. За что и был наказан Господом — «сражен молнией, пущенной в него с небес». Притом прямо у ворот Ирама, когда, в окружении народа, намеревался торжественно въехать в чудный город свой (30).
Бану науф, другое древнее и знатное племя Ма’риба, славилось доблестью и отвагой своих воинов. В случае объявления войны, говорится в сказаниях, оно в течение суток могло «собрать и выставить под седлом не менее 12 тыс. мужчин». Женщины племени отличались «внешностью необыкновенно яркой»; были высокими и стройными. Носили на себе много дорогих украшений. Особенно браслетов, золотых — на
Интересные воспоминания о Ма’рибе оставил французский офицер Луи дю Куре (1812–1867), состоявший на службе в армии египетского паши, Мухаммада Али (1769–1849). В 1844–1845 гг. он совершил путешествие в Йемен и Оман. Начал его с Саны. Оттуда с караваном в «350 верблюдов и 280 мужчин, в том числе 150 рабов», проследовал в Ма’риб, в земли Белой Сабы, как именовали это блистательное в прошлом царство «Острова арабов» народы Древней Аравии. «Ма’риб, — сообщает Абу-л-Фида’, — есть город Саба. Был назван так по своему основателю», Сабе, сыну Йашаба, отцом которого был Йараба, сын Кахтана (31). После Ма’риба Луи дю Куре побывал в Хадрамауте и Сухаре (Сохар). Приняв ислам и взяв имя ’Абд ал-Хамид, посетил Мекку. В своих увлекательных записках «Счастливая Аравия» и «Паломничество в Мекку», которые, будто бы, редактировал Александр Дюма, ярко описал традиции арабов Аравии, а в книге «Жизнь в пустыне» — повседневную жизнь и нравы бедуинов.
Суверен Ма’риба, сообщает Луи дю Куре, называл себя потомком рода Абу Талиба, дяди Пророка Мухаммада. Под властью его находилось «50 небольших деревень». Замок правителя представлял собой «большую, хорошо укрепленную башню». На первом ее этаже располагалась охрана, на втором проживали слуги, на третьем размещалось семейство шейха, и на самом верхнем, четвертом, находилась канцелярия или диван эмира. Углы и стены этого помещения украшало оружие: шлемы, боевые топоры, колчаны со стрелами, обоюдоострые мечи, седла и сбруя для лошадей и верблюдов. Эмира во время его встречи с Луи дю Куре и раисом (главой) каравана, с которым путешественник передвигался по землям Ма’риба, окружала большая свита, человек 50, не меньше. Все, как на подбор, — «мужчины стройные и крепкие», по словам Луи дю Куре, «типичные арабы Южной Аравии». Вооружение «старших среди них по возрасту» составляли мушкеты с фитильными замками и длинные обоюдоострые мечи; те же, «кто помоложе», имели при себе боевые топорики и обтянутые кожей щиты. За поясом у каждого из них торчал кривой аравийский кинжал джамбия. Складывалось впечатление, пишет Луи дю Куре, что все представшее перед глазами в Ма’рибе, — и замок правителя, и церемониал аудиенции, — это волшебным образом ожившая картина повседневной жизни одного из древних царств Аравии, описанных в Библии (32).
После представления Луи эмиру, у него сразу же поинтересовались, кто он и зачем пожаловал в земли Ма’риба. При этом недвусмысленно дали понять, что говорить надлежит правду и только правду; что «ложь здесь карается смертью». Луи ответил, что путешествует по Йемену, краю ушедших в легенды царств и народов Древнего мира, дабы воочию узреть «чудеса прошлого», в том числе Ма’риб, символ величия и могущества Древнего Йемена. Тут же, однако, его спросили: «Зачем ему все это нужно?». Ответ на этот вопрос, парировал нерастерявшийся Луи, известен одному Аллаху. Как и то, почему одним людям, согласно воле Аллаха, по душе шум, а другим — тишина и спокойствие, одним — «хождение по лицу земли», а другим — одиночество. Мне же лично, заключил он, как человеку, принявшему ислам, захотелось побывать в землях «колыбели ислама», и полюбоваться великими творениями Аллаха на прародине арабов, в Аравии.
Удивившись такому красивому ответу из уст франка, суверен Ма’риба повелел провести, в соответствии с традициями предков, обряд приветствия почетного чужестранца. Заключался он в следующем: Луи, поставленного в центр круга, образованного сидевшими вдоль стен приближенными эмира, раздели. Затем слуги эмира умастили тело Луи ароматизированными маслами, и одели в национальные одежды, предварительно опрыскав их духами и окурив благовониями. После чего последовал церемониал аравийского гостеприимства. Путешественника усадили на ковер, разостланный на полу, рядом с правителем; и щедро угостили местными деликатесами: мясом, финиками, медом, верблюжьим молоком и, конечно же, знаменитым йеменским кофе (33).
После трапезы, обильной и сытой, последовало широко практиковавшееся в тех землях с незапамятных времен «испытание мужских качеств» гостя-чужеземца. Луи препроводили на крышу замка, подвели к ее краю — и приказали прыгать. Столь неожиданную команду предварили словами о том, что если гость не лукавил, и те красивые и восторженные слова, что он говорил о землях йеменцев, были сущей правдой, то Аллах непременно спасет его. Решив, будь что будет, рассказывает Луи, он шагнул вперед, но слуги-рабы эмира, стоявшие рядом, подхватили его под руки.