Арахно. В коконе смерти
Шрифт:
Места за столами перераспределились. Те, кто пришел раньше, занимали кресла поближе к выходу. Должно быть, чувствовали интуитивно то же, что и Боря с Толиком: не хвалить, не гладить по головке пригласил их сегодня Щукин. «Ну что, на ковер, корнет?» – спросил Толик, перезвонив другу сразу после звонка работодателя. «Хорошо, если не на татами», – вздохнул более опытный Борис.
На прежнем месте остался один Коровин – за крайним столом в основании Т-образной конструкции, откуда просто некуда дальше пятиться. Правда, сменился сам стол. Прежний, подписанный, по-видимому, все-таки приобрел за большие деньги какой-то поклонник прозы Коровина и ненормативной лексики вообще, а на его месте возник новый, гладенький, темный и изящный, но слегка нарушающий гармонию всей композиции. Этот был сантиметров на пять ниже остальных.
Даже щукинские неизменно обаятельные секретарши совершили рокировку. Чернявая Корина пересела к окну, а Златовласка, которую, как с некоторым огорчением выяснил Толик, на самом деле звали обычным именем Лена, заняла ее место. Не иначе, чтобы не затмевать своей огненной гривой яркий солнечный свет.
Середина весны, вздохнул Толик. Адреналиновый всплеск на фоне общего авитаминоза. Пробираясь на свободное место, он походя поздоровался с турбореалистом с большой буквы П, почувствовал себя боксерской грушей, обменявшись несколькими приветственными тычками со Звездоболом, не заметил нечистоплотного Прокопчика, пожал сухую и тонкую ладонь Ника. Сел рядом с ним. Спросил:
– Кого ждем?
– Его, – Ник пугающе выкатил глазищи, указывая направление.
Хозяин кабинета возник эффектно, откуда не ждали, в очочках, курточке и бороде, неподвластный сезонным колебаниям моды. Появился не из приемной, как все нормальные люди, а с противоположной стороны, где в стене по соседству с сейфом обнаружилась неприметная дверца цвета окружающих обоев. Не исключено, предназначенная как раз для таких внезапных появлений. Не исключено, что комнатка за дверью представляет собой единое помещение с сейфом. Не исключено, Щукин скрывался в ней до последнего, пересчитывая свои богатства, все не мог оторваться.
Ни одно из предположений не кажется исключительным, когда речь заходит о такой загадочной личности, как Василий Щукин.
– Добрый день, – поздоровался он. Собрание ответило вразнобой, без той слаженности, с какой откликаются на приветствие высокого начальства участники военного парада. Пока еще без нее.
– Господин Лемешев! – непривычно резко начал Щукин.
Многие вздрогнули. Ник, которому адресовалось обращение, изошел мелкой судорогой и стал подниматься. «На ринг вызывается…» – прошептал в левое ухо Анатолия Борис.
От испуга или от неожиданности всегдашнее меланхолическое выражение покинуло бледную физиономию Ника. А точнее сказать Никиты, с ударением по мужскому принципу – на второй слог. Теперь бедняга выглядел так, будто его сильно тошнит и вот-вот уже перестанет.
– А, это вы. Да сидите! Сначала мелкая придирка: почему вы прислали рукопись по электронной почте? Почему сами не принесли?
– Простудился, – ответил Ник и в подтверждение своих слов пару раз кашлянул – неприятно, с мокротой, прикрывая ладонью не только рот, но и глаза. Чтобы не выпали на стол, как пара мячиков для пинг-понга. В этот момент он походил на большинство своих героев, таких же болезненных, вечно страдающих и непонятно, как и зачем только живущих на этом свете.
– И все-таки на будущее запомните: мне удобнее общаться с каждым из вас лично. Глаза в глаза. – Щукин шутливо пошевелил бровями, так что очки у него на носу запрыгали вверх-вниз. – С этим ясно?
Ник страдальчески кивнул, а Толик вспомнил, как немногословен был Василий во время их последней встречи, и подумал: «В личном общении главное – знать меру. Сказал посетителю: „Ладно“, махнул рукой – и тут же вызывай следующего. А то еще переобщается с непривычки, общение из ушей попрет».
– Теперь концептуальный вопрос. Ваша идея уничтожения пауками мелких вредных паразитов безусловно заслуживает внимания. Но почему в качестве жертвы вы выбрали клещей? Ведь, согласитесь, тем самым вы сделали пауков каннибалами. Надеюсь, для вас не секрет, что клещи относятся к классу паукообразных?
– Я подумал… Лечение подобного подобным, – промямлил Ник, с опаской потупив свой базедовый взгляд. – Клин ведь вышибают клином.
– А косяк от косяка прикуривают! – неожиданно пошутил Щукин, спровоцировав несколько напряженных улыбок.
– Извините… Ошибся.
– Вот именно! И не только вы, подобных ошибок множество. Это – одна из причин, по которой я решил вас сегодня собрать. Первоначально была мысль пригласить исключительно литераторов и журналистов, поскольку именно у них чаще всего здравый смысл не поспевает за фантазией. Не вздумайте обижаться, – строго предупредил хозяин зашевелившихся тружеников пера, – вы на работе! Тем более что от этой мысли мне пришлось отказаться. Ляпов хватает у всех. Обратимся, например, к автору следующего шедевра.
Щукин, не поворачивая головы, протянул руку Златовласке, которая извлекла откуда-то из-под стола маленький сувенирный пакетик и вручила шефу. Внутри пакета оказалась мягкая игрушка – фиолетовый мохнатый паук с лапками-проволочками и короной из золотистой фольги.
– Что-то я не пойму, поручик, – поделился сомнениями Борис, – что здесь не так? Цвет, что ли? Или, постой-ка… раз, два, три…
– Не напрягайте зрение, – посоветовал Щукин. – Лап у него ровно восемь.
– По стене ползет паук, – вполголоса сказал Самойлов. – Восемь ног и восемь рук. Извините, вспомнилось… – добавил он, обнаружив, что привлек общее внимание.
– Ничего, Сергей Леонидович. Постарайтесь снова не забыть. Фраза хорошая, может быть, вставим в какой-нибудь «Букварь».
– Поздно, – развел руками Самойлов. – Давно вставили.
– Жаль, – огорчился Щукин, но тут же нашелся: – Тогда хотя бы выпустим в новой редакции.
Толик, встретившись взглядом, улыбнулся соавтору, вспоминая приятные часы совместного творчества.
Этот милый старик оказался на редкость сообразительным и не то чтобы продвинутым, но легко продвигаемым. Уже на второй день знакомства он рубил фишку и сек поляну на уровне современного тинэйджера, словом, схватывал на лету и, кажется, не без удовольствия.
«Неужели вас это совсем не шокирует?» – с благоговением спросил Толик после того как, попеременно то краснея, то бледнея, закончил с грехом пополам короткую лекцию о современном молодежном языке и его экстремальных версиях.
«Вы знаете, нет, – ответил Самойлов и пояснил: – Видите ли, Анатолий, на мой взгляд, это сильное преувеличение – утверждать, что с возрастом человек набирается ума, жизненного опыта и прочей чепухи. Если жизнь и учит нас чему-то, так это тому, как лучше понимать других. И единственное, что прибавляется в нас с годами – это индекс толерантности или, проще говоря, терпимости. Ай-Ти. Например, сейчас у меня индекс терпимости приблизительно как у среднего публичного дома, а через пару лет, если доживу, я начну понимать и прощать абсолютно всех, даже, пардон, каннибалов с копрофагами, – в этом месте Сергей Леонидович улыбнулся. – Хотя и не могу сказать, что разделяю их вкусы».