Аравийский рейд
Шрифт:
Делать нечего. Пора приступать к рукопашному бою.
М-да. Чтобы в условиях обычной войны дело дошло до рукопашной, бойцу нужно растерять все: автомат, гранаты, нож, лопатку, поясной ремень, бронежилет, каску. Потом необходимо найти бетонную площадку без камней и без единой палки. Ну и, конечно же, повстречать такого же долбоё… пардон, разгильдяя и полного придурка. В душевой африканской больнички условия очень схожи с описанными выше. С той лишь разницей, что разгильдяи неплохо вооружены, а у нас нет ничего, кроме привинченных к стенам крючков для
Перебиваю длинный монолог корабельного шефа:
– Сан Саныч, вы не могли бы перевести своему корешу одно-единственное слово?
– Нет проблем, – обескураженно оборачивается тот. – Говорите – переведу.
– Простое короткое слово, – делаю шаг к лысому. И тем же спокойным тоном произношу: – Начали.
Глава вторая
Африка
Сомали, город Гарове
Наши действия для вооруженной охраны слишком быстры и неожиданны. Как детский понос.
Разок так происходило, когда в конце две тысячи пятого мы втроем выбирались из захваченного эмиром Хашиевым горного аула. Хашиева к тому моменту «ликвидировали» дважды – по крайней мере, столько раз армейские шишки рапортовали в столицу о его безвременной кончине. А он – живой и здоровый – где-то отлеживался, зализывал раны, вновь собирал единомышленников в единый кулак и бил этим кулаком нам по мордасам. Вот мы с небольшой группой и нарвались на этого «покойничка». В точности своих тогдашних действий не припомню – зажатые меж двух высоких дувалов, сработали в считаные секунды. Но в память навсегда врезались вопросительные взгляды обезоруженных друзей, ждавших даже не команды, а кивка или другого неприметного знака.
Знаков я подавать не стал – парочка выродков пристально следила за каждым моим движением, поглаживая указательными пальцами спусковые крючки. Потому и произнес со спокойной улыбкой:
– Начали.
Лысый излишне горд своими габаритами, мускулатурой и, конечно же, доволен моим побитым видом. Оттого и не ждет подвоха. А зря.
Бью по его большим яйцам несильно и даже ласково – нельзя, чтобы он отлетел далеко. Сразу же, пока он не согнулся, выхватываю из легкой кобуры «беретту» и висящий на другом боку армейский десантный нож.
Справа гремит короткая очередь, сверху что-то сыплется – крошка или опилки. Слышится возня, а я запаздываю с первым выстрелом – прыгая в сторону, вынужден передергивать затвор.
Три выстрела подряд и свист ножа. Бросил его, почти не глядя, в лавку. Там удары, хрипы – мои парни отрабатывают ногами.
Лезвие глухо вонзается в дерево. Порядок. Сейчас Валерка со Стасом освободят руки.
К стене отлетают два заваленных мною охранника; три фигуры бегут к двери. Я узнаю последнего – Хайер. Стреляю раз, другой, третий, четвертый – пули крошат стену прямо перед его рожей. Наконец, он
Слышу окрик:
– Глеб!
Резко оборачиваюсь. У лавки корчатся на полу два охранника, Стаса нет, а Валерка изо всех сил старается разрезать веревки на запястьях. Между нами, покачиваясь, стоит на одном колене окровавленный сомалиец с автоматом в руке. Ствол неуклюже рыскает, но направлен прямо Торбину в грудь.
Успеваю выстрелить первым. Голова пирата резко дергается, окропляя стену кровью и мозгами.
Готово. Похоже на то.
Или нет?
Слева доносится протяжный стон. И мстительный голос Стасика:
– Это вам за нашего командира, угребки! Это за Колчака! А это всех обиженных моряков!..
Хайер со сморщенной рожей согнулся пополам; лысый ползает на четвереньках и размазывает по роже и лысине кровь.
Быстро оцениваю ситуацию противника. Трое охранников убиты, трое ранены; освободившийся от веревок, Торбин держит их под прицелом. Хайер и лысый опасности не представляют. Кравец с Рябовым благополучно смылись. Русские – что тут скажешь?..
Отодвигаю озверевшего Велика:
– А Колчака-то с какого перепугу вспомнил?
– Да ты что, Глеб! Его ж французский генерал в Омске эсерам сдал! Я на гауптвахте читал. Сволочи! Предатели…
– Ну а эти при чем?
– В Сомали колония была французская, усекаешь?..
– Понятно. Бери его, – киваю на Хайера, – и делаем отсюда ноги.
Мы торопливо подбираем оружие, боеприпасы и выталкиваем в коридор большеротого негра. Отныне наша жизнь всецело зависит от него.
Больничка подозрительно пуста. До визита Хайера с кодлой телохранителей в соседних палатах парилось несколько больных, а по коридору перемещался бесшумной тенью дежурный медбрат.
Решительно направляемся к выходу. Знали бы английский – спросили бы у главного сомалийского пирата, сколько с ним прибыло головорезов. А ввиду того, что слишком часто прогуливали уроки в школе, действуем по наитию. Проще говоря – как получится.
Хайера поручили главному народному мстителю с жестким указанием не лишать его жизни до наступления предельно критического момента. Велик все понял и, бережно обхватив могучей ручищей тонкую шею, ведет заложника по коридору. Мы с Валерой, вооружившись «калашами», глазеем по сторонам.
На освещенное жиденькой лампочкой крыльцо первым ступает Хайер, к башке которого для наглядности приставлена внушительная «беретта». Мы чуть позади – «нюхаем» пространство стволами.
– Вижу чертей за пикапом, – докладывает Велик. – Трое или четверо. И, кажись, кто-то шевелится у ворот.
Чертей у белого пикапа не заметить крайне сложно. Двое стоят в кузовке и, развернув открытую турель, направляют в нашу сторону ствол пулемета; вторая пара заняла позицию у двухместной кабинки. Третья ощетинилась автоматами из-за солидного внедорожника. И у ворот, как верно подметил Стас, происходит возня.