Арбалет
Шрифт:
Один момент особенно понравился Вершину, и он сразу же взял его себе на вооружение. Там говорилось, что любая отрицательная эмоция должна служить сигналом для замены её на положительную. Надо только вовремя остановиться и мысленно сказать себе какую-нибудь спокойную фразу, например: «Безбрежная гладь океана неподвижна». Юрий Петрович не стал ничего придумывать – фраза, приведённая в брошюре в качестве примера, ему очень понравилась. И действительно, как всё просто и здорово: его душа – океан, и чтобы нарушить её спокойствие, нужен очень сильный, ураганный ветер. А дуть на неё теперь
Илью Васильевича не на шутку обескуражила неожиданная перемена в поведении главной жертвы его нападок. Прежде мрачный и нервный Вершин теперь постоянно улыбался. Он уже не взрывался в ответ на грубость, а спокойно объяснял начальнику, в чём тот не прав. Чанов от злости скрипел зубами, а Юрий Петрович, словно ребёнок, радовался своим маленьким победам. Так долго продолжаться не могло.
Однажды Чанов вызвал Вершина к себе в кабинет и, едва тот вошёл, сразу же набросился на него:
– Немедленно сотрите с лица вашу идиотскую улыбку! Вы на работе, а не в кабаке!
– Зря вы так разволновались, Илья Васильевич. Моя улыбка вовсе не мешает работе, скорее – наоборот, – ответил Вершин.
– Вы так считаете?! – закричал начальник. – А вот я иного мнения!
И он стал громоздить одно обвинение на другое, стараясь вывести подчинённого из равновесия заведомо несправедливыми придирками. Вершин молча слушал. Наконец поток обвинений иссяк.
– Ну, что вы молчите? – спросил Илья Васильевич, раздосадованный тем, что опять не достиг цели. – Вам есть что сказать?
– Есть.
– Ну, так сделайте милость, скажите. Я весь во внимании.
Юрий Петрович опять улыбнулся и глубокомысленно изрёк:
– Безбрежная гладь океана неподвижна.
Повернувшись, он вышел из кабинета, оставив посрамлённого начальника стоять с открытым ртом.
Гром грянул неожиданно. Как-то вечером позвонила Ольга, жена Вадима.
– Юрочка! – сказала она плачущим голосом. – Вадика арестовали.
– Как это арестовали?! – Юрий от неожиданности подскочил на месте. – Что он ещё натворил?
Ольга ответила не сразу. Пару минут в трубке были слышны только её всхлипывания. Немного успокоившись, она сказала:
– Он тяжело ранил чиновника из районной администрации.
– Что?!
– Но тот сам виноват во всём, – торопливо сказала Ольга. – Вёл себя очень непорядочно.
– Оля, я ничего не понимаю! – воскликнул Вершин. – Из чего он мог стрелять? Мы же уничтожили ар… – он осёкся.
– Вадик сделал самострел, стреляющий крупными гайками – ну, такими шестигранными железками с резьбой…
– Оля, я знаю, что такое гайка, – перебил её Юрий. – Что дальше?
– Потом нагрянула милиция с обыском. Самострел нашли. Вадика забрали. Юра, скажи, что можно сделать?
Ольга опять заплакала.
– Не знаю, пока ничего не знаю. Всё так
Повесив трубку, Вершин задумался над сложившейся ситуацией. Но придумать он ничего не мог. Да и что тут вообще можно придумать? Надо посоветоваться с Лёвой.
Следователь по особо важным делам капитан Васильев ещё раз внимательно прослушал запись телефонного разговора. Не оставалось никаких сомнений: тот, с кем разговаривала Малькова, так или иначе, был причастен к прежним проделкам её мужа. Правда, вину Малькова в тот раз так и не удалось доказать. Но теперь-то всё изменилось.
Васильев откинулся на спинку стула и закрыл глаза, блаженно улыбаясь. Началась полоса удач: сначала – Мальков, теперь – вот этот незнакомец. Ну, ничего, скоро познакомимся. И всё это как нельзя кстати, когда на подходе очередное звание.
Васильев снял трубку с телефонного аппарата и набрал номер.
– Степаныч, будь ласков, пришли ко мне кого-нибудь из оперов.
Через минуту молодой лейтенант бодрым шагом вошёл в кабинет.
– Зачем звали, Олег Сергеевич?
– Мне нужна твоя помощь, Витя, – сказал следователь. – Выясни, с кем гражданка Малькова беседовала по телефону вчера в восемнадцать сорок. Узнай об этом человеке всё, что сможешь: где живёт, где работает, с кем общается, в общем – чем дышит.
Спустя четыре часа перед ним на столе лежал подробный отчёт. Информация о Вершине Юрии Петровиче не представляла бы особого интереса, если бы не одно обстоятельство: гражданин Вершин работал под непосредственным руководством Ильи Васильевича Чанова, тяжело раненного стрелою осенью прошлого года. Отношения между двумя этими людьми были отнюдь не дружескими. Васильев издал победный клич и стал готовиться к предстоящему допросу.
Когда на следующий день вызванный повесткой Вершин осторожно вошёл в кабинет, следователь с лучезарной улыбкой поднялся ему навстречу.
– А, Юрий Петрович! – воскликнул он. – Рад с вами познакомиться! Вы уж не обессудьте, что вызвал вас сюда. Служба, знаете ли.
Он предложил посетителю сесть.
– Я постою, если вы не возражаете, – растерянно пробормотал Вершин. Он был сильно взволнован.
– Возражаю. Не будем же мы беседовать стоя. Я просто обязан вас посадить, – не удержался следователь от избитого каламбура.
Вершин осторожно сел на краешек стула.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, Юрий Петрович, – сказал Васильев. – Насколько мне известно, вы в своё время закончили КузГТУ?
– Тогда он назывался КузПИ, – сказал Вершин и пояснил. – Кузбасский политехнический институт.
– Ах да! Ну, не важно. Меня вот что интересует: с вами вместе учился некто Мальков. Помните такого?
Получив повестку, Юрий Петрович сразу понял, что разговор пойдёт о Вадиме. Он постарался придумать линию поведения на допросе и провёл несколько сеансов аутотренинга, пытаясь настроить себя держаться спокойно и уверенно. Но здесь, в кабинете следователя, весь его настрой рассыпался, как карточный домик – над океанской гладью задул сильный ветер. Вершин вновь почувствовал себя слабым и беспомощным.