Арбалетчики князя Всеслава
Шрифт:
Подумав, Тордул отправил гонца обратно с приказом немедленно выслать вперёд всадников и занять южную переправу, а пешим ускорить преследование. Наши же конные понеслись к северной переправе, а мы, пехота — со всей возможной поспешностью следом за ними. Приближался решающий момент — тот самый, ради которого мы и ломанулись в этот бешеный поход «по долинам и по взгорьям»…
По нашим расчётам главарь банды должен был выбрать северную переправу — с юга слишком близка была уже равнинная часть долины с бушевавшим на ней мятежом, что было бы для него рискованно. Поэтому, оседлав брод и разместив в зарослях засаду, наш «почтенный» занервничал, когда противник так и не появился. Сил было более, чем достаточно, и два десятка
Подступив к «городу», наш командир с небольшой свитой приблизился к воротам и объявил страже, что желает говорить с вождём. И получил весьма оскорбительный ответ, суть которого сводилась к тому, что великий царь — ага, именно царь — Реботон прощает ему его дерзость и повелевает убраться восвояси, покуда он не передумал.
— Кто такой этот Реботон? — озадаченно спросил Тордул у сопровождавших нас горцев. И был поражён, когда услыхал, что это и есть вождь «города», ничем кроме него больше и не владеющий. То есть те пять-шесть десятков человек, включая и мало что умеющих ополченцев, о которых горцы сообщили ранее, составляли вообще ВСЁ его войско.
— Ясно. Я испуган. Быстро бежим отсюда, пока великий царь не передумал! — нарочито дрожащим голосом предложил наш командир, заставив нас едва не надорвать животы от хохота. Слыхавшие передавали по цепочке тем, кто не слыхал, и вскоре уже хохотали все полторы сотни подступивших к «городу» людей. Смеялись даже горцы, в чьих глазах «городские» укрепления выглядели куда солиднее, чем в наших.
9. На войне — как на войне
— Мы осаждали город три дня, а на четвёртый Соколиный Глаз увидел, что у города нет южной стены! — специально для иберов Володя несколько отредактировал в более злободневном на данный момент духе бородатый анекдот про Чингачгука и его друзей, пленённых гуронами и посаженных ими под замок в сарай. Такой юмор оказался вполне интернациональным, и наши местные сослуживцы ржали, хлопая себя ладонями по ляжкам.
У «города», осаждённого нами, южная стена имелась. Но стена — так, одно название. Обыкновенный деревянный частокол. И чтобы увидеть это, нам не требовалось никакого Соколиного Глаза — всё было прекрасно видно и нашим собственным глазам, когда мы разглядывали крепость сверху. Если рассудить по справедливости, то вины «великого царя» Реботона в неравномерной защите его «города» не было — он просто не успел. Как объяснили горцы, «великим царём» он сделался не так давно, и времени на преобразование обыкновенной деревни в «город» ему не хватило. До идеи советского армейского стройбата в местном социуме как-то не додумались, и отважным воинам «великого» вкалывать на строительстве укреплений было категорически «невместно». А рабов самопровозглашённый «царь» добыл лишь пару десятков, и выполненный ими объём работ, учитывая их количество, невольно внушал уважение. Но мы нагрянули «вероломно, без объявления войны», не предупредив заранее и не дав «великому царю» времени на замену частокола с южной стороны полноценной стеной. Не по рыцарски, короче. Справедливо ли было бы винить в этом его?
Известная нам четверым история знавала великих правителей, начинавших с куда меньшего, чем Реботон. Если уж наше командование, многократно шаставшее по стране в силу служебных надобностей, слыхало о нём впервые — скорость его «выхода в люди» впечатляла. Выбившись в царьки из состояния «сам ты никто и звать тебя никак», он в неразберихе войны имел бы неплохие шансы урвать тут, урвать там, усилиться,
Осаждать его «город» три дня мы не собирались. Продемонстрировав защитникам стен наше численное превосходство, Тордул решил дать им шанс одуматься. В конце концов, пролитой крови между нами нет, и не по людски было бы начинать драку, не попробовав договориться по-хорошему. Пока наши люди рубили хворост, резади лозу, вязали фашины и лестницы, плели большие щиты и перекрывали все мыслимые и немыслимые лазейки, он снова подъехал к воротам и объявил, что всё понимает. И то, как храбры воины «великого царя», и то, как славно, должно быть, пирует царь со своим славным войском, и то, как бьёт в голову выпитое на славном пиру достойное этого пира вино. Поэтому он не держит обиды и предлагает поговорить поутру, на трезвую голову. Делить ему с «великим» нечего — кроме людей, которых мы преследовали и которые укрылись в славном городе «великого» Реботона.
Но и наутро никто не вышел поговорить, и теперь наш начальник уже со спокойной совестью приступил к военным действиям. Суть их подсказывали сами укрепления — деревянные сверху, как и у всех иберийских городов. Командир объяснил нам, что обычно этого достаточно. К городам подступают, чтобы покорить их. Если завоеватель уверен в своих силах — а иначе он бы и не сунулся — зачем ему жечь без пяти минут СВОЙ город? Тут или штурм напрашивается, если времени мало, а потери не критичны, или осада, если времени хватает, а помощи осаждённым ждать неоткуда. Но Реботону фатально не повезло — мы-то ведь пришли не завоёвывать…
Как мы уже знали, редко какой ибер совсем уж не умеет обращаться с пращой. В этом смысле даже мирный иберийский пейзанин — пусть и плохонький, но всё-таки пращник. А случайное попадание укокошит ведь ничуть не хуже, чем преднамеренное. Таким образом, в пращниках не испытывали недостатка ни мы, ни противник, но у нас их было гораздо больше. Кроме того, противнику требовались попадания в отдельных людей, наших же вполне устраивал и навесной обстрел по площадям. Держась на практически безопасной от прямого попадания дистанции, наши ополченцы учинили противнику нехилую бомбардировку, а наши славившиеся своей меткостью наёмники-балеарцы начали прицельно выбивать отстреливающихся.
Заняв противника перестрелкой, Тордул приказал угостить его и огнём. Ещё накануне посланные в окрестные селения горцы вернулись со смолой, дёгтем и верёвками для одноразовых «пращей», бросаемых вместе с самим метательным снарядом. И теперь «огнемётчики» так же навесом принялись обстреливать деревянный верх стен и крыши построек за ними. Вскоре там занялся сначала один дымок, потом второй, третий — судя по поднявшемуся гвалту, скучать обитателям «города» не приходилось. Колодец там, конечно, имелся, но много ли натаскаешь воды из одного колодца, да ещё и под навесным обстрелом? Ещё пара дымков показала, что «пожарники» Реботона работают на пределе своих сил…
Пришло наконец время и нашей четвёрке начинать отрабатывать своё жалованье и зарабатывать «боевые», а если выражаться проще — показать себя в реальном деле. Суррогатные одноразовые болты без наконечников, но с горючей обмоткой, были в изрядном количестве заготовлены ещё с вечера, и этого дерьма мы не жалели. Как и у пращников, наши огненные снаряды оставляли за собой дымные трассы, что не могло не ассоциироваться для нас с кое-каким оружием посовременнее.
Медленно ракеты уплывают вдаль, Встречи с ними ты уже не жди! И хотя Америку немного жаль, У Китая это впереди!