Арбалетчики в Карфагене
Шрифт:
Шлюх-профессионалок на улицах сильно потеснили вчерашние "порядочные", просящие за свою "любовь" уже не серебром, а хлебом. Пользуясь случаем, наиболее бесшабашная солдатня напропалую "пробовала" всех мало-мальски смазливых из числа тех, к которым всего пару недель назад даже в шутку подкатиться не помышляли. А уж толстосумы и вовсе сорвались с нарезов, закатывая пиры чаще прежнего и демонстрируя тем самым свою "крутость". Могло ли такое кончиться добром?
Обсуждая возникшую ситуёвину с сослуживцами в одной из наших солдатских забегаловок, мы пришли к выводу, что голодный бунт практически неизбежен, и для нас самое лучшее было бы держаться поскромнее, дабы не оказаться втянутыми в предстоящую грызню. Но начальство решило иначе. Нам всем были выданы деньги и усиленные пайки с заданием — сорить ими напоказ, угощать бедных соседей-гражданских, совращать миловидных соседок и беседовать "за жизнь" и с теми, и с другими. "Вредные" слухи при этом опровергать, но не слишком настойчиво и без излишней убеждённости, а в подпитии — соглашаться с ними "под строжайшим секретом". И — держать ухо востро, а оружие —
Хотя характер предстоящих событий мы вполне себе представляли и готовились к ним соответствующим образом, полыхнуло, как и нередко в подобных случаях, внезапно. Это потом уже, сопоставив разрозненные слухи, мы вычислили картину, оказавшуюся самой что ни на есть идиотской. Объективные причины есть объективные причины — все они на виду, всем известны, и их последствия в общем и целом вычисляемы и прогнозируемы, но это — макроуровень. А для нас, рядовых участников, собака порылась прежде всего на микроуровне — в субъективных частностях. Где, в какой момент и из-за чего начнётся — вот что важно для нас, чтобы не лопухнуться и сработать оптимально. Рулит же тут вполне субъективный конкретный повод, обусловленный вполне конкретными субъективными обстоятельствами, и с глобальными объективными факторами зачастую даже не очень-то напрямую и связанный. Ну и как тут его спрогнозируешь? Оттого-то и вышло то, что вышло…
Я полностью и безоговорочно согласен с теми, кто критикует классическое античное рабство. Зло в чистейшем виде! Другое дело, что эти гуманисты рассматривают ситуёвину исключительно с колокольни бедного угнетённого раба, а рабовладельцу при этом типа полная лафа. Ага, ха-ха три раза! Ох уж эти рабы! Глаз, да глаз за ними нужен, и один хрен кто-нибудь что-нибудь, да отчебучит! А отвечать кому? Хозяину! Ведь если юридически твой раб — всё равно, что твоя собака, кот или корова, то и спрос за всё, что он натворит, с тебя. А с кого ж ещё-то? Твоя живность набедокурила, ты и в ответе, и никого не гребёт, умышленно твой раб насвинячил или сдуру. Разбираться со своей ходячей и говорящей собственностью — это уже твоя проблема. Кому знать, как не мне? Укруфу я за "буржуазную эксплуатацию" свободных карфагенских граждан мозги вправил. Вскоре пришлось вправлять их и Софонибе, которая вдруг вздумала лопать свежую пшеничную лепёшку, высунувшись в окно на улице — в доме ей для этого, надо полагать, места мало, да ещё и бросать крошки голубям — ага, на глазах у полуголодных горожан! Они, свободные и полноправные, и дрянной ячменный хлеб не каждый день видят, а тут какая-то рабыня пшеничными крошками голубей кормит! Далеко ли, спрашивается, сама умишком от тех голубей ушла? Вздрючил, въехала, хрень пороть завязала, больше хлебом народ на улице не дразнит — яблоками теперь только хрумкает, которые не дефицит, гы-гы! Это уж — хрен с ней, не страшно.
Ладно ещё Софониба, рабыня, но горожанки-то, свободные гражданки Карфагена! Ещё голода-то настоящего нет, трупы на улицах не валяются, а они уже передком за кулёк зерна торгуют. И ладно бы втихаря, так нет же, практически напоказ! Вот нахрена, спрашивается? И стоит ли после этого удивляться тому, что изголодавшимся по женскому телу рабам сносит крышу?
Пока я разбирался со своими бастулонами, учудил Рам. То ли Мунни ему не дала, то ли просто самоутвердиться захотелось, отымев свободную горожанку — в общем, переклинило моему индогреку мозги. Вместо того, чтоб попросить меня проспонсировать ему услуги недорогой профессиональной шлюхи — Укруф вон раз в неделю просит, и хрен я когда ему в этом отказывал — этот дурень, дождавшись, когда я в караул заступлю, втихаря подкатился к симпатичной соседке-финикиянке, которая как раз подкатилась к ситуёвине, когда окромя "большой и чистой любви" продать больше и нечего. Понятно, что начинать своё "падение" она собиралась уж всяко не с раба, да только этот плут ей назвиздел, будто для меня её заказывает. А дурочка и ухи развесила, даже не подумав своей пустой бестолковкой, что при такой наложнице, как Софониба, мне тут платных шлюшек и даром не надо. Ухарь же мой индогреческий ещё и вином её угостил — щедро угостил, до состояния "а, один хрен", так что отымел он её, можно сказать, по добровольному согласию. Потом, протрезвев и осознав, что дала какому-то рабу, финикиянка страшно возмутилась и закатила мне скандал — ага, отдохнул после наряда, называется. Раму я по результатам импровизированного "служебного расследования", конечно, набил морду — не за кулёк зерна и вино, естественно, а за самоуправство и неумение выбирать, кому впендюрить свою елду. А незадачливой дурочке разжевал, что за провинность передо мной раб наказан, а ей нехрен было нажираться с этим прохвостом до невменяемого состояния, потому как пьяная баба — звизде своей не хозяйка. Нажралась, дала по пьяни, без принуждения — пеняй теперь на себя. По причине отсутствия в античном мире феминизма, здесь о таком понятии, как "отзыв своего согласия" и не слыхивали, так что, пристыдив и урезонив эту дурынду, я тем самым инцидент исчерпал. Увы, оказалось, что это был не единственный инцидент такого рода, а некоторые рабы куда дурнее моего Рама, да и хозяева у них… гм… А чему удивляться? Подобное тянется
Рабу одного наёмника-кельта, тоже не бедствовавшего и зерном запасшегося загодя, тоже захотелось "любви" свободной карфагенской гражданки и тоже "порядочной", а не профессионалки. Как и моему охламону, ему хватило ума нагребать бабу, будто для хозяина её снимает, а вот на вино этот прохиндей то ли пожлобился, то ли мозгов не хватило. В результате разобравшейся в обмане трезвой горожанке оказалось вовсе не "один хрен", а раб, страшно оскорблённый "неожиданным и необъяснимым" отказом, добился своего силой, а в процессе усмирения ещё и в зубы ей звезданул и два зуба выбил. Такое, конечно, остаться без последствий ну никак не могло, а его хозяин, не потрудившись разобраться, погорячился и вступился за своего неправого слугу, чем лишь усугубил конфликт. Слово за слово, удар за удар, первая кровь, первые трупы — вот так и началась эта заваруха.
Город бурлил, но это зрелище давно уже стало привычным, и нам не было до него никакого дела. Мы шли себе мирно и спокойно, никого не трогая — ну, разве только Васькин, охмурявший знакомую красотку, временами давал волю рукам, но та не очень-то и возражала. В общем, возвращались по домам, когда неожиданно докатилось и до нас.
Хренио как раз в этот момент, типа помогая спутнице нести медный кувшин с водой, заодно её и облапил, когда из переулка выкатилась довольно воинственно настроенная толпа городской черни. Вид руки испанца на крутом и соблазнительном бедре порядочной карфагенской девушки почему-то страшно не понравился её куда менее порядочным согражданам, которые почему-то вообразили, будто вправе решать за неё и за нас. В принципе это уже было неприемлемо, но мы не искали ссоры на пустом месте и вполне корректно поинтересовались, в чём проблема. Можно было ещё спокойно поговорить и мирно разойтись, но заведённая толпа принялась вопить что-то о проклятой наёмной солдатне, насилующей честных карфагенских женщин, и кое-кто принялся тыкать пальцами в нас. Явная вздорность и заведомая несправедливость обвинения нас, естественно, возмутила, и мы уже куда менее миролюбивым тоном потребовали либо немедленных доказательств, либо немедленно убраться с нашей дороги подобру-поздорову. В общем, дали черни последний шанс одуматься. Наша ли вина в том, что эти с позволения сказать граждане явно не в ладах с головой? Вместо нормальных внятных объяснений толпа с угрожающим рёвом двинулась на нас, и этого спускать безнаказанным было уже нельзя. Наши мечи с лязгом покинули ножны и без работы не остались…
Проткнув "своего", я ещё и наподдал ему раздвоенным набалдашником рукояти, отчего тот с хряском впечатался зубами в мостовую. Трупу это уже до фонаря, но кого волнует труп? Я вразумлял наблюдающих за этим делом живых — пока ещё живых. Остальные наши тоже от меня в этом смысле не отстали, и урок для черни получился доходчивым. Толпа побежала, и мы продолжили свой путь. Из переулков к нам пробивались поодиночке и мелкими группами другие наёмники, тоже застигнутые заварухой врасплох, так что вскоре у нас сформировалась штурмовая колонна, вполне способная проложить себе дорогу во враждебном окружении. Но нас и не пытались атаковать. Вместо этого нас принялись обстреливать из окон всевозможными увесистыми предметами вроде горшков и кувшинов. Мы ответили камнями, после чего попытались допросить одного из раненых нами, дабы выяснить наконец, что тут за хрень происходит. Но тот так и окочурился, не сказав ничего вразумительного, а обстрел глиняной посудой из окон усилился, вынудив нас построиться в грубое подобие "черепахи" и ретироваться.
Уже в своём квартале мы выяснили, что к чему — и выпали в осадок. Конечно, "хлебный" бунт был так или иначе неизбежен — но чтоб начаться вот так по-идиотски! Ну уроды, млять! Не изнасилуй тот раб того солдата-кельта ту бабу — не было бы вот этих дурацких стычек и этих трупов! А теперь — поздно, теперь — уже началось! Не ожидая ничего хорошего, мы использовали затишье после первых столкновений, чтобы капитально забаррикадироваться. И не зря — попёрли толпы помногочисленнее прежних и уже вооружённые. Кое-где среди них мелькали и полностью экипированные — явно присоединившиеся к бунтующей черни городские ополченцы. Отбивать атаки пришлось всерьёз, и к первоначальным трупам добавилось немало новых. Трудно сказать, чем бы кончилось это дело для нас, останься эта стихия неуправляемой — мы уж и в Мегару к своим за подкреплением послали. Но вскоре с той стороны всё как-то организовалось и упорядочилось. Там тоже разобрались и въехали, что наш квартал не при делах. Даже парламентёров выслали — типа, извините, ошибочка вышла. Ну, у нас особых возражений тоже как-то не нашлось, гы-гы!
Бунт, конечно, вовсе не унялся, а просто принял более осмысленную и организованную форму. Нашлись вожаки, настропалившие толпу на её настоящих врагов — хлебных спекулянтов. Вот уж, кому досталось теперь по первое число! Их выволакивали из лавок и домов и убивали зачастую голыми руками — долго и сосредоточенно, не позавидуешь. Не щадили и их семей — жён, невесток и не слишком малолетних дочерей насиловали прямо на улице, пуская по кругу, и далеко не всякая отделывалась одним только этим. Об имуществе и говорить нечего — всё грабилось подчистую.
Тут-то и обнаружилось, что не всё так просто в реальном мире. Как и в нашем современном, подавляющее большинство спекулянтов были не сами по себе, а под той или иной "крышей". Уцелевшие, бросив всё, кинулись к своим покровителям, после чего из ворот Мегары в Старый город выплеснулись колонны наёмников. Вот тут и началась настоящая заваруха! Всё, что происходило до сих пор, было — так, детской шалостью. Охваченные бунтом кварталы брались штурмом, солдатня вела себя, как в завоёванном городе — с той лишь разницей, что пленных продать в рабство не светило, поэтому их никто и не брал…