Арбалетчики в Карфагене
Шрифт:
Пару раз подъезжал Арунтий, с которым успел уже поговорить Велтур, смотрел на мои фортификационные работы, качал головой, но молчал как рыба об лёд. А посмотреть уже было на что. Пусть и не карфагенские стены, не гадесские, даже не кордубские, хотя к ним ближе всего, но и далеко уже не прежняя чисто символическая ограда. А за досчатым кедровым парапетом уже виднелась решётчатая, но прочная конструкция сторожевой вышки — первой из нескольких, задуманных мной вместо недоступных по причине запредельной для меня трудоёмкости настоящих крепостных башен. Идея была моя, но её конструктивное исполнение тоже продумывал Диокл. Я-то поначалу замышлял сторожевые башни римского типа, но когда прикинул хрен к носу, во что это выливается — выпал в осадок. Потом вспомнил решётчатые сторожевые вышки родных отечественных погранвойск, на одной из которых
В помощь ему я выделил того пацана, что придумал рационализацию при уборке винограда. Он вскоре снова отличился, изобретя таки простенький, но эффективный съёмник для древесных плодов, и теперь с их сбором вполне справлялись бабы, высвободив мне мужиков для строительства. Не имея ни малейшего образования, парень отличался отменной соображалкой, и я решил, что обладатель таких мозгов должен ими в первую очередь и работать. Рук же у меня и без него хватает, а мало будет — ещё куплю.
Они же мне, уже вдвоём, и первую секцию шелководческой фермы соорудили. Наташка растолковала мне устройство выкормочной "этажерки" по-русски, я кое-как разжевал им по-финикийски, и они прекрасно справились с задачей. Собранные Мунни гусеницы шелкопряда деловито хрустели свежими дубовыми листьями, растя день ото дня буквально на глазах. Потом Наташка рассказала о правилах ухода за китайским дубовым шелкопрядом, действовавших в период его разведения у нас, и мы с ней составили инструкцию "для особо тупых" — на русском, естественно, языке. Вроде бы, должна в общем и целом подойти и для этого местного. Проверив и подредактировав, я затем с грехом пополам перевёл её на иберийский — Велия писала под мою диктовку. После этого уже она сама занялась её переводом на финикийский, задавая нам с Наташкой время от времени уточняющие вопросы. Эдаким многоступенчатым манером мы наконец породили наставление по шелководству для управляющего и тех рабынь, которых Мунни отобрала для работы с гусеницами. Обозревая "дачу" перед отъездом в город, я аж сам прихренел, сколько всего переделано за эти дни…
17. В городе
— Ты уверен в том, что говоришь? — видно по Арунтию, что не нравятся ему мои выкладки, хоть и слушает он их терпеливо, не давя авторитетом.
— Почти, досточтимый. Полностью тут ни в чём быть уверенным нельзя, — не признаваться же мне ему в моём попаданческом послезнании, — Но я обдумываю ситуацию и не вижу других вариантов хода событий.
— Но ведь Народное собрание — за Ганнибала!
— В принципе — да. Но не за превращение его временной власти в постоянную. Кому нужен тиран?
— Ну, так уж прямо и тиран?
— Ты же сам прекрасно знаешь, досточтимый, что есть кому представить дело именно так.
— Совет Ста Четырёх? Ерунда, он уже не тот, что был раньше!
— Это сам Совет. А те люди, что сидели в нём прежде? Разве они лишились личных связей? Разве они лишились своего богатства? Разве они лишились своего влияния на тех, кто зарабатывает на жизнь с их помощью?
— Ну, кое-кто и лишился.
— Не все, досточтимый, очень немногие. Большинство осталось при своём, и сделать с ними ничего нельзя. А пострадавшие — их родственники и друзья, а главное — нет уверенности в том, что позже Ганнибал не возьмётся и за них самих. Суффетом до конца года они Ганнибала ещё потерпят, но бессменным диктатором, а то и царём — однозначно нет. Для них он — тиран.
— После смерти Ганнона они разобщены и не представляют такой единой силы, как прежде. Гасдрубал Козлёнок — лишь бледная тень Ганнона.
— Но за ними Рим.
— А Риму нужен Ганнибал, чтобы не разворовывались таможенные сборы, с которых Карфаген платит контрибуцию по мирному договору.
— Был нужен, досточтимый. Теперь он это дело наладил, и с его поддержанием могут справиться другие, а сам он для Рима — как красная тряпка для быка.
— Брось, Максим! Ты ведь не заседаешь в Совете и в дом Ганнибала не вхож. Поэтому ты не знаешь ВСЕГО. Дело гораздо сложнее, и у Ганнибала тоже есть поддержка в Риме. Ганнибал,
— Я слыхал краем уха, что Сципион расположен к нему, — на самом деле читал ещё в нашем современном мире, но не признаваться же в этом, — Но настолько ли? И все ли в Риме так великодушны, как Сципион?
— Дело не в расположении и не в великодушии. Это — политика, Максим. Рим — победитель, но и ему нелегко. Сразу после войны с Карфагеном — война с Македонией. А разбив Филиппа, Рим унаследовал от него положение гегемона в Греции. Это, ты думаешь, одни только радости? Хлопот — ничуть не меньше! У греческих союзников Рима тоже свои интересы, и им теперь нужно помогать. Вот увидишь, в самые ближайшие годы они втравят Рим в ещё одну большую войну — с Антиохом! Как ты думаешь, почему я торопил тебя с изучением греческого и поездкой на Кипр?
— Ну, не так уж ты меня и торопил…
— Пинками не подгонял, но ведь и расслабиться особо не давал, верно?
— Ну, было дело…
— Это у тебя оно было, и непростое — для тебя. А так — там была тишь, да гладь!
— Особенно в египетской Дельте, гы-гы!
— Да ладно тебе! Мелкие беспорядки были, есть и будут, а скоро там всерьёз заполыхает. Хвала богам, ты успел обернуться, пока на море было спокойно. Но сейчас речь не об этом.
— Об Антиохе?
— О Риме. Карфаген, Македония, следом — Антиох. Три больших войны подряд, не считая мелких вроде мятежа в Испании. Это — многочисленные войска, а значит — горы хлеба и груды звонкой монеты. И то, и другое Риму может дать сейчас только Карфаген.
— Так ведь и даёт же — в виде дани. Ведь рассроченная контрибуция — та же самая дань.
— И немалая. Но большая война — это как амфора с отбитым донышком. Сколько туда ни сыпь — всё мало. А Ганнибал — только учти, это не для лишних ушей — предложил Сципиону полноценный военный союз и значительное увеличение выплат Риму в обмен на пересмотр некоторых условий мирного договора.
— А каких именно, досточтимый?
— По флоту, по армии и по войнам в Африке. Ганнибал просит для Карфагена права на оборонительные войны, на увеличение флота до шестидесяти полноценных боевых кораблей и на пятьдесят боевых слонов для сухопутной армии. Для Рима такие силы неопасны, зато вполне достаточны для защиты Карфагена от соседей вроде Масиниссы. Того самого, чьих набегов ты так опасаешься…
— Млять! Всё ясно! — это я брякнул по-русски, поскольку именно теперь, с учётом этой информации, мне стало ясно действительно ВСЁ. До сих пор я не до конца понимал причин такой "ганнибалофобии" со стороны римского сената. Личная ненависть к недавнему врагу, пускай даже и заклятому — не главный аргумент для серьёзных и вдумчивых политиков. Лишённый сил и связанный по рукам и ногам Ганнибал не представлял для Рима ни малейшей опасности, и обвинения его в заключении тайного военного союза с Антиохом для совместной войны с Римом выглядели смехотворно. Ну, допустим, заключил союз, ну вступил в войну — а с какими силами? С десятком трирем и несколькими тысячами ветеранов-профи? Для Рима с его давно отмобилизованными и закалёнными в боях легионами это — что слону дробинка! Но если истинные дела таковы, как рассказал сейчас тесть, если Ганнибал пытается развязать себе руки и нарастить силёнки — тогда это уже совсем другой расклад! Тогда понятны все страхи римских сенаторов, собственными глазами наблюдавших именно этого самого человека с сильным войском у самых стен Рима! Млять!
— Переведи на какой-нибудь понятный мне язык, — напомнил о себе Арунтий.
— Ганнибал совершил большую ошибку, досточтимый!
— Даже так? И в чём ты видишь ошибку?
— Ему нельзя было начинать ТАКИЕ переговоры от СВОЕГО собственного имени, да ещё и будучи городским суффетом.
— А кому же их ещё было начинать, если не ему? Гасдрубалу Козлёнку, что ли? Представляешь? Ха-ха-ха-ха-ха!
— Кому угодно, досточтимый, только не Ганнибалу! Козлёнок — гы-гы! Именно Козлёнок и был бы наилучшим вариантом, если бы его удалось убедить. Именно потому, что его никто не воспринимает всерьёз, и что он — противник Баркидов и сторонник мира с Римом. Козлёнок не разорял с войском Италию, и его именем там не пугают детей. От лица Козлёнка такие переговоры имели бы неплохие шансы на успех, а Ганнибал — это Ганнибал. В римском сенате сейчас заседают те, кто бегал от него после Канн и до сих пор ещё не отмылся от того позора. Это было непоправимой ошибкой, досточтимый!