Ардагаст и его враги
Шрифт:
Хватка змея ослабла, и только это спасло полузадушенного вепря, чей громкий визг переходил уже в хрип. А Шишок спешил на помощь, потрясая сосновым стволом. Чудовище не смогло повернуть к нему уцелевшую голову: в соседней голове застрял гарпун, линь от которого Хаторо ухитрился привязать к стволу ели. Воспользовавшись этим, леший принялся охаживать дубиной громадную гадину, ломая ей ребра и позвонки. Вепрь повалился набок, давя своего врага. Но змей перегрыз линь и тут же плюнул ядом в лешака. Тот едва успел прикрыть лицо. Отрава выжгла шерсть на руке и груди, обожгла кожу. Закружилась голова, перехватило дыхание.
И тут маленький зверобой, привязав линь к мечу, метнул его, словно гарпун, прямо в пасть чудовищу. Острый
Обожженный, окровавленный, солнечный вепрь тяжело дышал. Его золотая щетина вся была в страшных черных проплешинах. Шишок, сам страдая от змеиной отравы, ласково поглаживал вепря и нашептывал лечебный заговор. Серячок пытался зализывать глубокие раны, оставленные когтями змея. Хаторо с помощью акинака вызволял свое оружие. Гарпун и меч были целы, но меч весь пожелтел от яда. Только бы не вернулись немцы!
Тем временем конунг гепидов сумел, отчаянно бранясь, остановить и собрать свою дружину. Увидев, как грозный тролль лупит дубиной змея, конунг предпочел не вмешиваться: вдруг это Тор-Змееборец принял такое необычное обличье. Вместо этого вождь повел свое изрядно потрепанное войско через лес другой тропой, давно разведанной его лазутчиками. Она вела к северному подножию горы. Там, над крутым склоном, Росяной городок защищал лишь слабый частокол.
Тревожно было на душе у троих, сидевших возле умирающего вепря. От городка доносился шум битвы. На севере вставало зарево: горел лес! И совсем рядом пробирались через чащу гепиды. Но разве могут воины Солнца бросить солнечного зверя? А он как-то грустно и виновато глядел на них маленькими глазками: ведь это он, такой большой и сильный, должен был защищать их от чудовищ. Вдруг из чащи вышли две женщины, одетые по-мужски. Одна - молодая, с длинными черными волосами и бледным лицом, с мечом у пояса. Другая - почти девочка, светловолосая, с луком и колчаном. Вороной конь и три белые охотничьи собаки сопровождали их. Младшая всплеснула руками, бросилась к вепрю.
– - Золотая Щетинка! Что с тобой гадина сделала! Тетя Морана, помоги же!
– - Мы пытались... Так ведь не волхвы же, - виновато развел руками Шишок.
– - Ему теперь и великий волхв не поможет Только я или матушка Лада, - сказала старшая и озабоченно взглянула на север.
– Что делается-то! Этого сотворенного дракона разве что братец Перун одолеет. И Ветродуй со своими летучими девками спешит. Только бы дядя с тетушкой Ягой в бой не полезли!
– - Так ведь там мы, росы!
– бодро воскликнул Шишок.
– Нам с чудищами не впервой тягаться. С богами даже... А вы, богини милостивые, спасите святого зверя. Холодно и голодно, поди, без него людям будет: и свинины на Новый год не поешь...
– - Деванушка, помогай! Ты ведь травница, - сказала старшая богиня младшей и начала медленно водить руками над страшными ранами вепря.
– - Потерпи, Золотая Щетинка! Не рвись снова в бой. Ты и так много сделал: змея к городку не пустил, - приговаривала младшая, перебирая травы.
А человек, леший и волк шли лесом к городку. Для них бой только начинался.
Войско Прибыхвала столпилось у подножия горы. Выбор невелик: лезть на приступ под градом стрел по крутому склону или утонуть в болоте. Коням уже вода чуть не по колена... А над воротами городка два знамени: красное с белым всадником - скалвов, и словенский красный стяг с белым орлом. Такой же, как у самих мазовшан. Орел Даждьбога, что явился в лучах заходящего солнца Леху, праотцу западных венедов. Ох, не видать завтрашнего солнца врагам сарматского Солнце-Царя! Заметив Медведичей, Прибыхвал рявкнул:
– - Эй, косолапые! Вы нас сюда завели, вы первые и на приступ пойдете. А мы пока что сзади из луков - по тем, в городке, а если надо - и по вам.
Ежась под враждебными взглядами эстиев и мазовшан, Черные Медведи спешились и, ревя не хуже берсерков, понеслись вверх по склону. Вместо тарана тащили подобранный в воде сосновый ствол. Стрелы свистели над головами с обеих сторон. Иные воины падали, но никто не бежал назад. Вот и ворота. Пару раз ударили с разбегу - и таранившие упали, сраженные стрелами. Тогда Бурмила изо всей медвежьей силы грохнул дубиной по воротам. Вылетела железная скоба, державшая засов, и дубовые створки распахнулись под напором озверевших "защитников леса". Навстречу им, увлекая за собой дружинников, бросился князь скалвов Матто, - искусный в бою, но худой телом. Бурмила, чья дубина разломилась о ворота, бросился на него, выставив могучие лапы. Перехватил руку с мечом, вывернул ее из плеча и сомкнул на горле медвежьи челюсти, перемалывая разом хрящи и позвонки.
А снизу уже мчались с гиканьем паны. Следом - конные галинды, барты, натанги. Волна лихих всадников затопила городок. Разметали купальский костер. Рубили старого и малого, врывались в дома, не так грабили, как ломали там все подряд, наспех бесчестили женщин. Все это творили зло и отчаянно, не в силах изгнать мысль: проклятые они все, бесовы воины, и гулять им, как и всякой нечисти, только до восхода. Словене, самбы и скалвы, прижатые к валу, дорого отдавали свою жизнь. Люто рубились на мечах, браня друг друга, Прибыхвал и Собеслав.
– - Песья кровь, росский прихвостень, предатель леса!
– - Твоя кровь песья, немецкий холоп! И лес, и степь - наши, росские!
Кровавая полоса перечеркнула лоб Собеслава.
– - Вот тебе клеймо, раб сарматов!
Меч князя словен срезал мазовецкому князю пышный ус вместе с янтарями и самоцветами, рассек губу.
– - Подбирай свою красу, бесов слуга!
Вихрь битвы разлучил их. А с севера к горе подбирались гепиды. В городке бой? Тем лучше, можно будет без помех взобраться почти отвесным северным склоном. Только вот разлилось болото между лесом и горой. Гепиды принялись рубить плот. Скорее, пока лесной пожар не добрался сюда! Там, в городке, добыча и слава! И тут из чащи снова вышел громадный тролль с сосной в руке, а за ним - волк и узкоглазый безбородый гном в кольчуге.
– - Куда собрались, песьи дети? Ваше место в болоте, с чертями, а не в городке с добрыми людьми. А гада вашего больше нет, не надейтесь!
Конунг шагнул вперед. Гном, нагло ухмыляясь, метнул в него гарпун, каким на Северном Пути бьют морского зверя, и потянул за линь свою снасть, застрявшую в щите, а заодно и гордого вождя гепидов. Разъяренный конунг бросил щит и устремился на недомерка с мечом, но кольчуга выдержала удар. В следующий миг ярко-желтый клинок карлика вспорол штанину гепида, и белокурый гигант рухнул замертво. Над болотом понесся свист и хохот тролля. Поднятый им вихрь швырял воинов, кого об деревья, кого в трясину. Громадная дубина крушила тела, и бессильны были перед ней доспехи. Гном вертелся в самой гуще битвы, и каждый удар его меча, напоенного драконьим ядом, был смертелен. Еще проворнее нападал на бойцов и уворачивался от ударов волк - наверняка оборотень. А с севера подступал лесной пожар.
Гепиды уступали в храбрости своим сородичам-готам, но трусами не были. Да и бежать от чудовища было некуда: кто попытался, утонул или сгорел. И люди яростно бросались на великана с копьями и секирами. А тот почему-то не отходил далеко от деревьев, хотя серая шерсть уже дымилась, а дым забивал легкие. Громадное тело его было утыкано копьями, кровь обильно лилась из ран на ногах, но никто из нанесших ему хоть один удар не уцелел. Гном и волк чудом оставались живы, но, сами израненные, продолжали сеять смерть. Ревя от боли, тролль ругался по-венедски и кричал: