Арехин в Арктике
Шрифт:
– Трудовое воспитание следует начинать как можно раньше, – горячилась молодая девушка. – Лет с двенадцати.
– В деревне с пяти лет все при деле, – ответил ей пожилой человек профессорского вида.
– В деревне труд индивидуальный, а мы говорим о труде коллективном.
– В общем, товарищи, нам есть о чём подумать. Позвольте на этом считать заседание завершенным.
– А резолюция…– возразила девушка.
– Вот вам я и предлагаю подготовить проект резолюции и представить на обсуждение, скажем, часа через полтора. Председателям комиссий явка обязательна. Все свободны.
Дисциплину Троцкий держал на высоте: через минуту кабинет опустел.
– Казалось бы пустяк, детские трудовые отряды, но из семечек вырастают дубы, – сказал Троцкий Арехину вместо приветствия.
– Дубы вырастают из желудей, – возразил Арехин.
– То прежде. Сколько нужно лет, чтобы жёлудь превратился даже не в дуб, а в дубок? А нам нужно завтра, сегодня, а лучше вчера. Нет, семечки, только семечки и ничего, кроме семечек – таков сегодняшний лозунг. Жёлуди оставим до лучших времен, – Троцкий обошел стол заседаний, подошел к Арехину и, глядя в глаза, пожал руку. – Значит, Ильич поручил вам проверить чистоту нравов ближнего круга?
– Задача была поставлена иначе, – ответил Арехин.
– Ну ещё бы. Владимир Ильич мастер ставить задачи: решая основную, решишь ещё дюжину, и потом думаешь, а какая, собственно, была основная-то? Девицу освободить, змея убить, меч-кладенец в деле проверить, поле вспахать, царя в котле сварить? Так что же привело вас сюда, Александр Александрович?
– Рука рыболова, что ж ещё. Я кто? Я червячок на крючке, ну, живец. Мое дело хвостиком побойчее вертеть, или плавниками. И смотреть, кто меня первый съест.
– Значит, вы тоже думаете, что Ленин ищет преемника, – довольно усмехнулся Троцкий. – Вопрос лишь, зачем он его ищет.
– Это вне моей компетенции, – ответил Арехин. Лукавить с Троцким было бесполезно, тот видел на два аршина вглубь.
– Понятно, что вне. Да такого человека, в чьей это компетенции, и на земле-то нет. Это, скажу вам откровенно, даже сам Ильич ещё не знает, что ему с преемником делать: к сердцу прижать или к чёрту послать. В этом-то и прелесть нединастической системы: наверху непременно окажется сильнейший. Проблема лишь в том, по каким критериям будет выявляться сильнейший. Мне почему-то кажется, что не по статьям и брошюркам, не по вкладу в общемировую теорию марксизма. Но я отвлёкся, – спохватился Троцкий. – Если вы пришли ко мне, значит, я вам зачем-то нужен?
– Нужен ваш совет, ваше мнение.
– Вы знаете, Александр, и в шахматах, и в сыске я совершенный профан, – едва сказав это, Лев Давидович почувствовал, что получилось банально, и тут же поправился:
– Что ж, спрашивайте. Чем смогу…
– История с поддельными лекарствами… Мне поручили ею заняться. Что, по вашему, стоит за этим?
Троцкий задумался только на мгновение.
– Тут два отдельных вопроса. Во-первых, лекарства. Это удар по многим. Оставшись без нужного средства, доктор Джекил окончательно превращается в мистера Хайда. Представьте, у человека активный сифилис, он гниёт заживо, и гниёт быстро, его обнадёжили, пообещали наверное, и тут – пшик, солёная водичка на сифилитические язвы. То же и с героином: ведь многие пристрастились, многие…
– С героином?
– Вам не сообщили? Героин, кокаин и противосифилитические препараты – больше никаких лекарств в заказе нет. Итак, человеку нужен героин, он задыхается без героина, буквально выходит из себя. И тут ему мягко намекает, что если он проголосует так-то и так-то, он получит требуемое. Чуть-чуть. До завтрашнего голосования.
– Признаться, для меня это ново.
– Не стану преувеличивать, доля зависимых от героина среди вождей выдающихся не столь уж велика, да и есть у них запасец на крайний случай. С вождями видными дело похуже, и запасов практически нет. С рядовыми же обладателями решающих голосов… – Троцкий махнул рукой, представляя Арехину домыслить остальное самому.
– Но вместо героина возможно использовать морфин, на худой конец, опиум…
– Используют, ещё как используют. Но качество не то. Словно вам променять ваших знаменитых рысаков на старую крестьянскую конягу. Да и юг с востоком, где растут волшебные цветы, далеки. Во всяком случае, монополия на героин есть если не решающая, то довольно веская гирька на весах политической борьбы сегодня. Второе – назначение виновных. Из-за секретности закупка была разбита на несколько частей, и люди работали разлаженно, не зная общего плана. А планы, что планы, гладко на бумаге. А в жизни кто в лес, кто на крест. Где пошло не так? Да везде пошло не так. Сначала ставку делали на «Байер», фирму солидную и, кстати, создавшую пресловутый героин. В современной Германии три миллиона рублей золотом – сумма совершенно фантастическая, и мы могли бы получить самые выгодные условия, включая изрядный пакет акций самого «Байера». Но нет, Германия слишком на виду, решили умные головы. И обратились к второразрядной, даже третьеразрядной швейцарской фирмочке, потеряв на этом половину, если не больше. Списали на неопытность. Ну, и так далее… Но всё-таки главные ответственные – это Наркомвнешторг и ВЧК. Точнее, Красин и Дзержинский. Но Красин теперь в Лондоне, дела ведет Лежава, который передоверил дело Птыцаку, тот кому-то ещё, каждый же ведет сотни дел, и не в одиночку, а с сотнями же помощников.
И тут второй вопрос: почему это дело поручили вам. Почему вам, а не чекистам? Думаю, вы точно оценили свою роль: живец. Кто на вас клюнет, тот героин и экспроприировал. Чекисты же могут быть заинтересованной стороной, да что могут, они в любом случае заинтересованная сторона, потому доверять им поиски рискованно.
Вот и все, что приходит мне в голову, – с нарочитой скромностью закончил Троцкий.
– Выбирать между Лениным и Дзержинским… – начал было Арехин.
– Выбирать никто не даст. Да и вам это ничего не даст. Что первый, что второй – такие акулы, по сравнению с которыми вы, Александр, не пескарь конечно, но окунек на полфунта, не больше. Вот и ведите себя по-окунячьи: плавайте неглубоко да хватайте зазевавшихся плотвичек и пескарей. И все будут довольны. А вы по-прежнему будете живцом, а не мертвецом, простите за глупый каламбур.
Арехин не ответил, всем видом показывая, что ждёт продолжения.
– Разве что вам самому захотелось стать видным, а потом, не боги ж горшки обжигают, и выдающимся партийным деятелем? Но тогда вам особенно следует блюсти осторожность: старым вождям не нужен рыцарь, побеждающий дракона. Нужна собачка, приносящая тапочки. В любом случае вас будут использовать втёмную. Точнее, уже используют втёмную. А кто, почему – возможностей, как в калейдоскопе.
– Ленин?
– Ильич всех использует явно, ему втёмную не к лицу. А вот остальные… Дзержинский, Красин, Зиновьев, Каменев… Даже я, во всяком случае, теоретически, не выпадаю из этого ряда. Очень, знаете, недурно было бы иметь под рукой сотню-другую голосов на съезде. Впрочем, насчёт сотни-другой я, пожалуй, загнул. Осторожность и скромность. Войдёте в силу, тогда и начнете рвать и метать, а пока давайте лучше чаю выпьем. У меня по расписанию – чайная пауза.
На этот раз от чая Арехин не отказался. Сулико Лазаревна принесла на подносе чайник, пару чашечек, сливочник, тарелку с венским печеньем.
– Что делать, борьба за власть есть непреложное свойство активных натур, – вёл разговор Лев Давидович. – Марат был на ножах с Робеспьером, Цезарь с Антонием, Ромул с Ремом. Куда не глянь, всюду видим стремление сосредоточить силу в одной точке. В себе. И потому ситуация, когда вчерашние соратники становятся сначала соперниками, а потом и врагами, является неизбежной, простите за банальность. Но это никак не влияет на общий ход революционного процесса, выдвижение новых и новых лидеров есть шпоры революции. Так что, боюсь, все мы кончим либо как Робеспьер, либо как Марат.