Арестант особых кровей
Шрифт:
— Вы, конечно, не извинились, — протянул Дадено.
— Естественно.
— А что же ваш коллега? Старший опытный напарник? Как он себя повел?
— Отвел меня в сторонку и посоветовал извиниться, налегал на то, что я перестаралась, нос Поукку сломала…
— Вы себя виноватой не считаете?
— Однозначно нет. Этот Поукк при задержании нас так крыл, что это мы могли бы подать на него в суд — за оскорбление чести и достоинства.
— Так, значит, вы врезали ему, потому что он вас оскорбил? А как же ваша полицейская выдержка?
— Я не била его, — отчеканила я. — Он получил в нос случайно, когда пытался
— Было… — хмыкнул замначальника колонии. — Что же дальше? Поукка настолько задело, что вы сломали ему нос, что он решил вас растоптать?
— Я действовала в рамках закона, он — нет. Поэтому я пошла на принцип и не стала извиняться. Поукк пообещал, что я вылечу с работы. Меня снова вызвало начальство и снова надавило, причем очень жестко. Им было безразлично, что случилось на самом деле, просто они хотели избежать проблем и вынуждали меня признать, что я превысила полномочия при задержании. Я не признала.
— Поукк, я полагаю, тоже не сдавался.
— Не сдавался.
— Встретились два упрямца… Уборочный робот, сломанный нос — такие пустяки! А вы попали в трудовую колонию. Самой-то вам не смешно, Скайлер? Может, у вас просто многовато гонора?
— Если желание отстаивать свои интересы и не проглатывать оскорбления называется гонором, то да, у меня многовато гонора, — спокойно ответила я, но Дадено фыркнул и закатил глаза. — Вместо того чтобы поставить на место богатенького зарвавшегося мальчишку, они сделали меня виноватой. Назвали малолеткой с неустойчивой психикой, которой не место в полиции. Уведомили, что я должна возместить Поукку моральный ущерб и ущерб за причинение физических повреждений, и что я уволена. Я сказала, что буду обжаловать это решение, и стану защищать свою репутацию. Тогда мой непосредственный начальник рассмеялся, назвал меня идиоткой, и пообещал, что никто из сослуживцев меня не поддержит.
— И вас действительно никто не поддержал, — заметил Дадено. — Почему? Будь вы на хорошем счету, Скайлер, начальство бы вас выгородило, а сослуживцы встали бы за вас горой. Но все согласились, что вы проблемная и агрессивная. Вы и мне видитесь очень агрессивной, Скайлер. Не зря природа вас маркировала красным, — произнес мужчина, скользя взглядом по моим волосам. — Зачем вы превратили в железку аэрокар своего начальника?
Я ждала этого вопроса, но он все равно меня застал врасплох. По правде говоря, за этот поступок мне ужасно стыдно… Вздохнув, я проговорила с сожалением:
— Этот аэрокар он купил на премию, которую получил за «образцовое исполнение служебных обязанностей». Я очень-очень зла была тогда… Мне показалось символичным искорежить этот аэрокар прямо перед полицейским участком, прямо перед окнами начальника. Чтобы показать, чего стоит его «образцовая служба»…
— Эх, Скайлер, Скайлер. Так нельзя, так только дети поступают, когда дуются. Ах ты, нехороший дядя! Возьму и сломаю твою машинку!
Так умильно получилось у Дадено изобразить взрослого ребенка, что я не удержалась от смеха.
— Вы им сами дали повод себя засадить, понимаете? Вас ведь сочли опасной для общества. Им на руку была ваша вспышка гнева.
— Знаю, — вздохнула я. — Зато я попортила им нервы.
— А себе — жизнь. — Замначальник колонии шумно вздохнул и покачал головой. — Вы меня жутко, жутко раздражаете… Потому что говорите
— Я о себе и думала. Никогда бы не смогла себе простить, если бы попросила у Поукка прощения. Один раз дашь слабину, прогнешься — так и будешь гнуться всю жизнь…
Совесть болезненно меня кольнула. Один раз я все-таки изменила принципам, когда решила подставить Найте. И сжирать меня это будет, наверное, до конца жизни…
— Сложно вам будет, Скайлер, — проговорил Дадено, и мне показалось, я услышала в его голосе теплые нотки. — Как я и сказал, адвокат вас может отвоевать, и получите вы свободу месяца через два, потому что с этими бюрократическими проволочками и судебными распоряжениями быстро провернуть все не удастся. Но с вашим темпераментом разрешение на использование эо в дальнейшей жизни вы вряд ли получите. Кстати, — заметил он, заглянув в мое личное дело в планшете, — в поселении вы себя проявляете плохо. Штрафы. Драки. С арестантами не сходитесь. В том, что у вас всегда возникают проблемы, и вы настраиваете против себя людей, тоже другие виноваты, да, Скайлер?
— Да.
Мужчина закатил глаза.
— Вы хотели знать всю правду? — продолжила я. — Так вот вам правда. Старший надзиратель десятого поселения Хальд домогается меня. Он еще до меня не добрался, потому что я защищаюсь, как могу. Как только я твердо сказала ему «нет», арестантка Марла по его приказу настроила против меня арестантов, и теперь я изгой. Я попала на штрафные работы из-за нее, якобы потому, что наделала брака. Охрана знает обо всем, и молчит. Мужчинам-арестантам запрещено меня трогать, они считают, что я собственность Хальда. Зато им не запрещено трогать других арестанток! Один из них пытался изнасиловать девушку, а охрана закрывала на это глаза!
Дадено выслушал меня с терпеливым, безоблачным спокойствием (которое куда страшнее гнева!), и когда я закончила, уточнил елейно:
— Это все?
— Нет, не все. У нас в поселении содержится звезда Союза, Найте Малейв. К нему приставлен охранник. Так вот, этот охранник позволяет себе бить его с жестокостью, в полную силу. И это после недели в изоляторе! Если вы не вмешаетесь, Малейва домучают и он умрет, и тогда ЦФ и пресса вас съедят в один присест!
— Идите прочь отсюда, — сквозь зубы проговорил хозяин кабинета, все еще сохраняя спокойствие. Только глаза стали черными-черными. — Что б я еще когда-нибудь послушал хитрую пигалицу… Навешала мне лапши на уши! Молодец, Скайлер! Теперь я понимаю, почему вы здесь!
Я поднялась со стула и ответила:
— Я здесь потому, что говорю правду. Неприятную, жутко-жутко раздражающую правду… Вот вы и кривитесь. Я не ради себя это все говорю, я просто ставлю вас в известность. Просто наведите справки о Хальде, узнайте, сколько арестанток прошли через его кровать, сколько из них покинули колонию раньше срока! Узнайте, почему Марла и Курид так хорошо устроились. А вот записи с камер смотреть бесполезно. Они почему-то не записывают все самое интересное.
— Вон! — прогремел Дадено.