Аргентина
Шрифт:
Они обменялись телефонами, и недели через две Максим, прилетев в командировку, освободившись от дел, вечером набрал ее номер. Она находилась в Химках, в квартире, он – на юго-западе, в районе МГУ, и они договорились встретиться на следующий день вечером, в центре, чтобы удобнее было добираться и ему, и ей.
В свете прожекторов, освещавших площадь, метров за сто он увидел одинокую фигуру, стоящую спиной к Александровскому саду. Укрываясь от снега и ветра поднятым воротником, удерживая его в вертикальном положении рукой, он подошел к ней совсем близко,
Перед ним стояла не хрупкая, стройная девушка, а чуть полноватая, одетая уже по-зимнему, в черную шубку, женщина. Через секунду она обернулась.
– Здравствуй! – она протянула руки навстречу.
– Здравствуй! – ответил он.
Они обнялись. Она чуть отодвинулась назад, поправила очки, рассматривая его несколько секунд.
– Я чувствовала, что это ты идешь! Ты совсем не изменился! Покрупнел только.
– Очень рад тебя видеть!
Она молчала и, чуть наклонив голову, все смотрела на него, словно изучала заново.
Неловкая пауза, возникшая в разговоре, затянулась, и, чтобы выйти из этого положения, он торопливо произнес:
– Ты тоже совсем не изменилась!
– Ой, да ладно! – отмахнулась она. – Будем считать это за комплимент.
– Холодно! Пойдем где-нибудь посидим, – предложил он.
– Нет, не хочу! Давай лучше погуляем.
– Хорошо! Начнем тогда с сердца Родины?
– Пойдем! – и взяла его под руку. – Ну! Рассказывай, чем занимаешься? Как семья, дети?
– Да нормально все! Все как у людей. Где я работаю, ты уже знаешь. Дети выросли. Уже внуки есть!
Потом, чуть подробнее, он рассказал ей о сыне и о дочке. Они прошли мимо здания Исторического музея, под аркой и вышли на площадь. Остановившись, она высвободила свою руку и, повернувшись лицом к церкви, перекрестилась.
Он немного удивился этому и хотел было спросить, но промолчал, а она просто сказала:
– Знаешь! Я верующей стала! – взяла его снова под руку. – Пойдем!
Они, не спеша, неторопливо беседуя, прошли мимо ГУМа, пересекли площадь, вышли на Васильевский спуск, а потом на мост.
Она долго рассказывала, о том, как оказалась в Москве, как вышла замуж и что в первые годы работала в Кремле мастером по отделочным работам, и это была сложная, ответственная и интересная работа. Они вспоминали своих друзей, однокашников по институту, она жадно расспрашивала о каждом из их группы. Незаметно вышли на Пятницкую.
Максим спросил ее:
– Как вы в Аргентине оказались?
Остановившись, Людмила ответила не сразу. Запрокинув голову, разглядывая темное небо, она несколько секунд хранила молчание, словно его вопрос застал ее врасплох. Наконец, собравшись с мыслями, глубоко вздохнув, она начала свой рассказ издалека:
– Помнишь, я тебе писала?
Он согласно кивнул головой.
– Вот с того времени все и началось, – с грустью продолжила она и рассказала, что куплей-продажей редких металлов они занимались несколько лет. – В квартире постоянно были приезжие люди. Отзывались на объявления
– Почему в Аргентину? – спросил он.
– Проще всего было визы оформить, – просто ответила она. – Ты пойми! Мы просто бежали! За такие деньги нас тут запросто могли убить!
Они вышли с Пятницкой на площадь.
– Посмотри! – она показала рукой на старинное голубоватое здание в начале Большой Ордынки. – Это посольство Аргентины. Здесь буквально за два дня нам сделали визы, и мы всей семьей улетели. Я тогда первый раз начала молиться, чтобы Господь нам помог!
Для него в этом не было ничего удивительного. На встречах с бывшими одноклассниками выяснялось, что бывшие атеисты приходили к Богу даже через баптистские секты. В конце концов, верить или не верить – личное дело каждого человека.
Она охотно рассказала про своих детей.
– Ты знаешь, старшему сыну двадцать девять.
Она сделала паузу, очевидно вспомнив что-то, посмотрела на него, продолжая думать о чем-то другом, и добавила:
– Только по возрасту детей начинаешь понимать, какие мы старые! Второму сыну девятнадцать, – продолжила она, уже улыбнувшись. – Ты думаешь, на этом я успокоилась?! Спустя три года еще девочку родила, Веру.
– Дочку хотела?
– Точно! – рассмеялась она. – Ей шестнадцать. Она сейчас в десятом классе. Еще и в музыкальную школу ходит по классу арфы, а я вот здесь застряла, – Людмила вздохнула.
– Они сейчас там с отцом? – спросил он.
– Нет! Мы развелись. – Помолчав, добавила: – Через год, как приехали в Аргентину, я подала на развод!
– А что так? – машинально спросил он.
– Понимаешь! В Южной Америке нравы другие. Женщины очень доступны. Вот он и не выдержал! Живет рядом. Приезжает иногда. Деньги привозит. Женился на местной.
– А с кем они тогда? – удивился Максим.
– Пока я здесь, дома старший, Илья. Присматривает за младшими. Сергей в колледже учится. Вера в школу ходит. Илья работает.
– Ну, а ты там чем занимаешься?
– Домохозяйка я, Максим. Нас огород кормит.
Несколько минут они оба молчали. Она о чем-то задумалась. Незаметно вышли на Якиманку. Прошли мимо метро и французского посольства.
«Конечно! – про себя подумал он. – Она же выросла в деревне. Огородные дела для нее привычны и понятны!»
– У вас же там тепло, наверное, по два урожая вырастает? – спросил он, пытаясь продолжить беседу.
– Да, – ответила она, вздохнув, – имея участок, там можно прожить.