Аргентина
Шрифт:
Она сидела, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами, ощутив внезапно возникшую одышку и учащенное сердцебиение. Спасительный поток свежего воздуха, залетающий порывами в окно, ласково шевелящий волосы, и знакомые запахи сада постепенно вернули ей нормальное дыхание.
Не было сил встать, включить, как обычно, освещение у входа в дом, запереть на ночь входную дверь. Она решила, что сделает это позже. А сейчас ей совсем не хотелось вставать. Ей не нужен был и свет в комнате. Хотелось посидеть в темноте. Она должна отдохнуть, прийти в себя и быть готовой к любым испытаниям завтрашнего дня. Она сильная! Она все выдержит! Она все сделает для спасения
Яркая полная луна через окно освещала стену прихожей с прислонившейся к ней тумбочкой с телефонным аппаратом. Обессилившая, уставшая женщина спала в рядом стоящем кресле.
Бугор с Хуаном вышли из машины на перекрестке кварталов, отправив Жорика на стоянку к супермаркету, где напротив магазина находился полицейский участок. На подходе к дому Чистовых, выделявшемуся в темноте лишь светлым пятном левой стены, освещенной лунным светом, Бугор достал телефон:
– Слышь, братан! Мы тут на подходе. В доме-то нет никого! Ни одно окно не горит! Ты когда нас забирал, ты что сказал? Что баба дома! Одна! Где она, Жора?
– Слышь, Бугор! Дома она! Падлой буду! Давай, я щас подъеду! – слышалось в ответ.
– Ты че, машину хочешь засветить? Жди, где сказал! – раздраженно, с угрозой в голосе перебил подельника Бугор. – Копов смотри! – уже мягче продолжил он. – Если они поедут на патрулирование в нашу сторону, позвони, чтоб мы на них не напоролись!
Отключив телефон, Бугор шагнул с тротуара на асфальт и, переходя дорогу в направлении дома, пробормотал себе под нос: «Спит она, похоже! Дом придется обшмонать! Деньги она точно сняла и из дома не выходила!»
Они шли к дому не торопясь, с остановками, оглядываясь в начало улицы, осматривая окна и дворы соседних домов, как волки, оценивая степень опасности или легкости предстоящей охоты, высматривая в темноте добычу. Хуан, шаркая подошвами каблуков, шел на полкорпуса сзади, курил зажатую в зубах сигару, делая глубокие затяжки на коротких остановках.
Они подошли к дому. Крыша заслонила луну, тенью накрыв весь двор и прилегающий участок дороги. В темноте огонек сигары Хуана, вспыхивая время от времени, высвечивал в темноте скуластое лицо потомка ацтеков, с узкими раскосыми глазами, широким приплющенным носом. Черные, как смоль, волосы, собранные в хвост, сливались с темнотой ночи.
Добросовестные дворняги, подобранные когда-то детьми Чистовых, отчаянно бросились на непрошенных ночных гостей, кидаясь на сетчатый забор со злобным устрашающим лаем и рычанием.
Две пули в упор, выпущенные Хуаном из «беретты» с глушителем в собачьи головы, установили прежнюю ночную тишину во дворе дома. На встревоженной улице еще некоторое время слышны были отголоски собачьего лая из соседних домов, но вскоре и они затихли.
Сняв калитку с петель, Бугор с Хуаном вошли во двор. Бугор жестом показал Хуану обойти дом с левой стороны, показывая одновременно, что сам обойдет справа.
Осмотрев дом по периметру, вскоре они вернулись к крыльцу.
– Пошли! – Бугор жестом показал направление движения наверх, в дом.
Людмила не услышала ни яростного, но вдруг захлебнувшегося лая собак, ни звуков тяжелых шагов по ступенькам крыльца, ни скрипа медленно открывающейся входной двери. Слабый луч света от встроенного в сотовый телефон фонарика осветил ее со спины, сидящую в кресле в пол-оборота лицом к окну.
Она проснулась от внезапно навалившейся на нее темной силы, развернувшей и прижавшей ее голову к креслу. Первое, что она почувствовала, окончательно
– Сука-а! – дико заорал Хуан и со всей силы кулаком ударил Людмилу в лицо, выдернув левую прокушенную кисть из зубов обмякшей жертвы.
Она очнулась в кресле. Было трудно дышать. Рот был заткнут какой-то тряпкой, от которой тошнило и которую она никак не могла выплюнуть. Руки были больно стянуты обрывками телефонного провода. Было по-прежнему темно. Из комнат доносились звуки закрывающихся створок оконных рам, перестук колец задергивающихся штор.
Кто-то вошел в прихожую и включил свет. Этот кто-то стоял слева от кресла, но она его не могла рассмотреть. Левый глаз заплыл и открывался только маленькой щелочкой, сквозь которую она видела дверь в прихожей и расплывающиеся контуры телефона.
Рядом раздался режущий слух звук русской речи: «Хуан! Мать твою!» И следующая фраза: «Иди сюда!», произнесенная уже на испанском, заставила ее невольно ухмыльнуться. «Соотечественники! Вот оно что! И аргентинец, скорее всего, нанят ими за деньги!» – подумала она.
Людмила сидела с закрытыми глазами, стараясь не шевелиться. Теперь она была почти уверена, что с дочкой произошло что-то непоправимое. Иначе почему они не назначили встречу, а вот так по-разбойничьи ворвались в дом? Им нужны деньги! А вернуть Веру они не могут! «Это конец!» – обреченно подвела она итог собственным размышлениям. «Этот русский, что он делает здесь, в Аргентине? Наверняка сбежал на край земли, спасаясь от темного прошлого! Такой не пощадит ни дочку, ни меня!»
В очередной раз она мысленно взмолилась, обращаясь к Богу: «Господи! Спаси и сохрани моего ребенка! Защити его от зла, от боли и страданий! Порази громом небесным этих подонков! Прошу тебя, Господи!»
Мысленно соединив пальцы в щепоть, она перекрестилась, представляя лик Спасителя, такой знакомый ей до каждой черточки, до каждой точки, на вышитых ее руками иконах.
– Хуан! Мать твою! – громче повторил русский и, не дождавшись ответа, пошел в сторону кухни, откуда доносился перестук открываемых створок шкафов, грохот выдвигаемых ящиков, звон посуды.
Хуан стоял на кухне у стола, заматывая бинтом прокушенную руку.
– Убью сучку! – по-испански громко сказал он, увидев в дверях Бугра.
– Хуан! Мать твою! Фак! – заорал на него Бугор, перемешивая слова на русском и на английском. – Ты и так ее уже вырубил. Деньги искать надо! Мани! Мани! Хуан! Ищи! – он рукой описал полукруг, указав на кухонные столы и шкафы, пальцем ткнув в стену соседней комнаты.
Они начали повальный обыск. Выворачивая книги из шкафа, вытряхивая вещи с полок, срывая с вешалок платья, костюмы, пальто, в течение получаса они перевернули все в большой комнате и ничего не нашли, кроме золотых украшений Людмилы, открыто лежащих в шкатулке. Утомленные разрушительной работой, они вернулись на кухню.