Аргонавты 98-го года. Скиталец
Шрифт:
— Джек Мун, вы женаты?
Он изумленно посмотрел На нее. Если бы она спросила его, ел ли он когда-нибудь человеческое мясо, вряд ли она удивила бы его больше.
— Женат? Нет. Разве такой, как я, имеет право жениться?
— Худшие женятся.
— Это верно. Нет, я одинок и всегда останусь таковым.
Вскоре они достигли высокой вершины. Их взорам представилась дивная картина: у подножия горы расстилалось беспредельное море зелени; с трех сторон возвышались скалистые горы, с крутыми обрывами и серебристыми каскадами водопадов! Зрелище было величественное — и эти фантастические вершины, упиравшиеся в лазурное небо, и эта волнистая долина, спускавшаяся к спокойной лагуне, которая была отделена от бурного безбрежного океана двумя рядами коралловых рифов.
Фелицию охватил восторг. Тут были красота и размах, величие и мягкость. В ней загорелось желание рисовать, но она тотчас же вспомнила о суровой действительности.
— Вы не боитесь, что нас увидят? Разве нам больше не грозит погоня?
— Я думаю, что нашим врагам не до нас теперь. Они не рискнут преследовать нас здесь.
— Что же нам делать?
— Выбраться из гор, раздобыть лодку и отправиться в Папити.
— Вы думаете, это удастся нам?
— Если у вас хватит силы и мужества, то удастся.
— Я надеюсь, что хватит. Идемте.
Целый день они шли по лесистым горам и случайно набрели на тропинку, которая вывела их на опушку. Тут они увидели, что впереди возвышалась гора, только местами покрытая низкорослым кустарником.
— Я думаю, — сказал Мун, — что нам лучше остановиться здесь. Завтра же мы перевалим через этот хребет. Вы, наверное, очень устали?
— О, нет, не очень.
— Вы удивительная. Голодны?
— Да. Но я бы с удовольствием поела что-нибудь еще, кроме фруктов.
Он выбрал огромное развесистое дерево, под которым устроил из сухих листьев удобное ложе для Фелиции. Затем, вытащив из кармана завернутые в носовой платок спички, он зажег костер.
— Это чудная берлога, здесь великолепно можно отдохнуть, — сказала Фелиция, ложась на листья.
Она уснула, и Джеку с трудом удалось через некоторое время разбудить ее.
— Мне жаль беспокоить вас, но ужин готов.
Он положил возле нее на большом пальмовом листе нечто дымящееся и издававшее приятный запах.
— Что это?
— Мне удалось поймать в озере большого налима. Я очистил его, завернул в листья и зажарил на углях.
— Вы поразительно находчивы.
— Моряку всегда приходится быть мастером на все руки.
Поев рыбы и плодов, они уселись у костра. Джек закурил трубку.
— Счастливый! У вас есть табак.
— Да, Мауера достала мне немного. Может быть, мы найдем какой-нибудь подходящий лист, чтобы сделать вам папироску.
— Я безумно хочу курить. Я к этому привыкла, когда жила в латинском квартале. Вы когда-нибудь были в Париже?
Париж! Сколько горьких воспоминаний пробуждал он! Он ничего не ответил.
— Это дурная привычка, — продолжала она. — Но курение развлекает. Знаете ли, мне кажется, что из здешних листьев нам не сделать папиросы. Когда вы выкурите трубку, наполните ее снова, и я попробую покурить.
Он так и сделал. Она закурила с видимым удовольствием.
— Это очень забавно. Я удивляюсь, почему женщины не курят трубок. Когда я вернусь на родину, то организую женский клуб курильщиц трубок.
Вдруг она перестала курить и вернула ему трубку.
— Благодарю вас. Я больше не хочу.
С минуту она сидела спокойно, как будто задремав. Наконец она встала.
— Я немного пройдусь.
По возвращении она выглядела очень бледной.
— Теперь я понимаю, почему женщины не курят трубок, — вяло проговорила она. — И я думаю, что сама никогда в жизни больше не закурю трубку.
Она извинилась и забралась на свое ложе под деревом, оставив его у костра.
Долго просидел он в задумчивости. Его радовала мысль, что он находится так близко и может любоваться ею. Это время было для него самым счастливым в его жизни. Когда окончатся их приключения на острове, он никогда больше не увидит ее. Но он не перестанет обожать ее. У него останутся неизгладимые воспоминания, за которые он должен быть благодарен ей. О его чувствах она никогда не узнает.
Так, размышляя и испытывая смешанное чувство радости и боли, он дождался наступления рассвета.
2
С рассветом проснулась и Фелиция. Солнце только поднялось из-за моря, покрытые росой пальмы ждали его теплых лучей. У ложа проснувшейся на пальмовом листе лежало несколько апельсинов. Поглощая этот скромный завтрак, Фелиция удивилась отсутствию Муна. Она ждала часа три и начала уже беспокоиться, когда он пришел. Он выглядел усталым.
— Я Нашел тропинку на вершину горы, — сказал он. — Если вы готовы, идемте, нам предстоит трудный день.
И действительно это было так, ибо склон горы был чрезвычайно крутым. Им пришлось подниматься по такой крутизне, что у Фелиции дух. захватило. Почва была скользкая, и надо было прилагать большие усилия, чтобы пройти даже небольшое расстояние. Когда они преодолели лесистую полосу склона, то попали в высокие кустарники. Воздух был насыщен запахом гниющих листьев, скользкая почва была устлана увядшими растениями. Фелиция часто останавливалась из-за колючих веток кустарников и густой паутины.
Вскоре, ближе к полудню, воздух стал жарким, а снизу, от толстого слоя чернозема, стал исходить одуряющий запах. Поверх кустарников все было залито ослепительным светом, а под ними были сырость и гниль. Воздух становился все более удушливым, и беглецы обливались потом. Но в конце концов, после трех часов невероятно трудного подъема они добрались до вершины, у основания которой увидели долину Моореа.
— Замечательно! — со вздохом произнесла Фелиция. — Мы не напрасно страдали, чтобы увидеть эту дивную панораму. Хотя я ни за что не соглашусь испытать все это во второй раз. И притом не все еще кончено.