Археолог: солнечный камень
Шрифт:
— Сегодня будет большой пир, — говорил вождь. — Все будем есть и пить во славу богов. Я угощаю всех!
Толпа взревела от радости.
Вилкас добрался до подножия холма. Поднялся по деревянным ступенях и, не заходя домой, прошёл в конюшню. Быстро оседлал коня. Вывел его не к площади, а через калиткув задней стене.
Возле ворот остались только сторожа, которые жадно прислушивались к тому, что происходило на площади. Они бросили на Вилкаса любопытный взгляд, но останавливать и расспрашивать не стали. Едет куда-то
За воротами Вилкас сразу пустил коня вскачь. Застоявшийся жеребец, легко перебирая тонкими ногами, пролетел вдоль берега и свернул на знакомую тропинку в лес. Здесь поневоле пришлось замедлить скачку — ветки деревьев так и норовили хлестнуть по лицу, выбить глаза и зубы.
Перед трем идолами Вилкас остановился в растерянности. От волнения он забыл даже прихватить с собой жертву для богов. Вот растяпа!
Поразмыслив, юноша вытащил нож из ножен и полоснул себя по ладони. Окропив несколькими каплями крови подножие идолов, он немного успокоился. Кровавые жертвы боги любили больше других. Может, и хорошо, что у него не оказалось при себе лепёшки.
Конь, почуяв запах крови, тревожно заржал. Вилкас приложил к ране широкий лист молодого лопуха, похлопал жеребца по шее, успокаивая его, и повёл в поводу знакомой дорогой к святилищу. Птицы над головой молчали, но Вилкас изо всех сил уговаривал себя не обращать на это внимания. Ему нужно было увидеть Агне.
Если только он сможет поговорить с девушкой! Вместе они обязательно что-нибудь придумают. Агне умна и рассудительна, она сможет найти нужные слова для своего отца. Чем боги не шутят — может, Криве-Кривейто и прислушается к голосу разума. Ну, какой вред богам от трёх монахов? Да и захочет ли хоть кто-то принять их веру?
Так успокаивая себя, Вилкас добрался до частокола, окружавшего святилище. Постучал в ворота.
Ему открыл молчаливый жрец-вайделот. Но не тот, что в прошлый раз, а другой — широкоплечий, с сумрачным взглядом.
— Позови Агне, — сказал ему Вилкас, привязывая жеребца к коновязи.
Вайделот молча запер ворота и ушёл. А Вилкас хотел по привычке подойти к ограде священного дуба. Но вспомнил, что жертвы у него нет.
Снова резать ладонь? Ну, уж нет.
Вилкас поморщился и остался на месте.
Вдруг он услышал шаги и быстро обернулся.
Только не это!
Сам Криве-Кривейто шагал к сыну вождя в сопровождении четырёх вайделотов.
— Я хочу увидеть Агне! — в отчаянии крикнул юноша. — Я приехал к ней!
Криве-Кривейто не обратил никакого внимания на слова Вилкаса. Он протянул вперёд жилистую руку и скомандовал:
— Взять его! Немедленно!
Глава 11
Июнь 1970-го года, Балтийск, Калининградская область СССР
Пятно размером
Как-то в девяностые на реставрацию одного монастыря привлекли немецких специалистов. Тогда и не такие чудеса встречались — лишь бы финансирование освоить в полном объёме. Но дело не в этом.
Немецкие специалисты прибыли в лагерь со своим инструментом и даже поваром. И даже плотников для сборки и разборки строительных лесов привезли своих — из Германии.
Эти плотники долго ходили вокруг штабеля русских досок, неодобрительно качали головами и цокали языками. Не нравилась им необрезная доска естественной сушки — и ширина у неё разная, и на кромке видны остатки еловой коры. Кроме того, от сушки некоторые доски повело винтом.
Но везти доску из-за рубежа спонсоры отказались. Пришлось плотникам работать с местным материалом. Поцокав языками, они взялись за дело.
Ровно в восемь часов утра над лагерем начинало раздаваться жужжание шуруповёртов, которое изредка прерывалось породистым рычанием немецкой бензопилы. Без каких-либо остановок это продолжалось до полудня, когда наступало время обеда.
Я своими глазами видел, как улыбчивый Ганс долго подгонял доску настила к поперечной опоре. Крутил её и так, и этак, добиваясь, чтобы доска лежала, как можно ровнее.
Наконец, доска легла, как надо. Тонким сверлом Ганс просверлил отверстие, чтобы саморез легче заходил в дерево, переставил в шуруповёрт биту. Вкрутил саморез наполовину, и тут наступило время обеда.
Ничуть не сомневаясь, Ганс деловито повесил шуруповёрт на пояс — оставлять инструмент без присмотра немцы не рисковали, и правильно — и полез вниз, обедать.
Ровно через час он вернулся на леса, докрутил саморез и принялся работать дальше.
И когда я увидел аккуратный квадратный след ямы посреди бывшего немецкого города Пиллау — эта история с недокрученным саморезом сразу же всплыла в моей памяти.
— Ну, что? — нетерпеливо крикнул Севка. — Кто был прав? Я точно место указал! Вскрываем пятно?
— Небросов, — строго сказал Валерий Михайлович, — не испытывай моё терпение. Ещё одно подобное предложение — и по практике получишь незачёт.
Отбрив таким образом Севку, Валерий Михайлович повернулся к нам с Мишаней.
— Раскоп продолжайте слой за слоем. Аккуратно зарисовывайте, как будет изменяться положение пятна.
— Хорошо, Валерий Михайлович, — солидно кивнул Мишаня.
Эти двое замечательно нашли общий язык. Я подумал, что неслучайно через несколько лет Мишаня станет главным помощником Валерия Михайловича и преподавателем на его кафедре.
Светка подошла ко мне.
— Саша, дай, пожалуйста, водички!