Архипелаг Гудлак

Кваченюк-Борецкий Александр

Но Тимур посмотрел на него так, что раз и навсегда отбил у того охоту задавать какие бы то ни было вопросы.

Свою квартиру Дровосек сдал внаем, а сам переехал в ту, которую приготовил ему Тимур. В отличие от прежней эта хатенка была значительно лучше обставлена. Впрочем, в прежней, по настоянию Тимура, был также наведен марафет. Правда, что и как там делалось, Дровосек представления не имел. Ему было сказано не совать свой поганый нос в бывшую собачью конуру, где он был прописан. Тимур предупредил, что скоро

выпишет его оттуда. На этот раз Дровосек ни о чем спрашивать у него не решился. Зато кое в чем другом он значительно преуспел.

Это с согласия Тимура в его жизни появилась новая женщина.

– У тебя баба-то есть? – как-то раз как бы, между прочим, поинтересовался он.

И с издевкой уточнил:

– Взамен прежней?

Таким образом, рабовладелец его души сам повернул разговор в нужное русло.

– Да, присмотрел я давеча одну… Купи-продай тут, в местной забегаловке, промышляет!

– Ты смотри, на хату ее не води! Понял? – предупредил Тимур. – Узнаю, труба тебе будет, паровозная с гудком и стуком колес…

Но, благо, у Сюзи была собственная квартира. Мать у ней недавно почила с миром, а сама она пребывала в статусе, что называется, старой девы. После трех недель знакомства он даже засобирался на ней жениться.

Сюзи, очень норовистая и крикливая бабенка, тем не менее, прекрасно готовила. Вообще, хозяйкой являлась отменной. Все в ее доме блистало чистотой, и Дровосеку это очень нравилось. Наконец-то, рядом с ним оказалась достойная его и еще довольно молодая женщина. Сероглазая шатенка с тонкой талией и упругой девичьей грудью… Когда Сюзи вечером приходила с работы, и они принимались за ужин, он почти с нежностью и в то же время с каждым днем все более возраставшим желанием обладать ею, смотрел на нее и про себя думал: «Дай бог, чтоб эту решить не пришлось!» Она поначалу смущалась его откровенных взглядов.

– Ты чего это на меня так пялишься?

– Как? – прикидываясь простачком, спрашивал он.

– Как будто живьем сожрать хочешь? Тебе – что, щей моих – мало?

– А что? Сегодня – только щи? Второго не будет?

Хохотнув, Сюзи спешила к плите.

– А это – тебе чем не второе?

Она ставила тарелку с пловом или чем-нибудь еще на стол.

– А – третье?

Тотчас, словно по мановению волшебной палочки, взору Дровосека являлась чашка с компотом.

– С четвертым, я думаю, придется до ночи повременить…

И Сюзи смотрела на своего ухажера таким откровенным взглядом, что у него сразу куда-то пропадал весь аппетит.

– Если честно, то ради него я с охотой отказался бы от первых трех блюд!

Дровосек не лукавил.

– Скажи, но почему я тебя раньше не встретил? – искренне досадовал он.

– А я почем знаю! Стало быть, так на роду твоем написано…

– Угу! – для вида соглашался он. – Еще бы! Для того он, род этот, и существует, чтобы непременно

что-нибудь на нем да написать! Загогулину какую-нибудь накарябать! А мы потом майся всю жизнь!

Она не знала, всерьез он это говорил или у него была такая манера шутить?

– А почему тебе такое странное имя дали? – спросил он у нее на третий день их знакомства.

– Странное?

– Ну, да? Почему не назвали, как всех? Мария или Любаня, например?

– Если бы я была, как все, разве, тебе от этого легче бы стало? И потом, чем тебе мое имя не нравится?

Сюзи от огорчения даже заметно расстроилась.

Он тотчас поспешил поправиться.

– Ну, что ты! Нравится. Очень нравится!

Она сосредоточенно посмотрела на него. Нет, взгляд его не лгал! От этой мысли щеки ее слегка порозовели от удовольствия.

– Ты, наверно, нарочно говоришь мне сперва неприятные вещи, чтобы потом вдруг одним словом расположить к себе! Странный у тебя способ завоевывать женщин!

– Да, я их не завоевываю! – поспешил оправдаться он, с удивлением замечая за собой, что изо всех сил старается произвести на Сюзи благоприятное впечатление. – Я их…

Думая о своем, он, кажется, вовремя остановился.

– То есть, я хотел сказать…

– Я знаю, что ты хотел сказать!

Он даже вздохнул от облегчения.

– Просто маме так взбрело в голову! Вот она и назвала меня Сюзи! В честь Сьюзен Сарандон! Знаешь такую?

– Ну, так еще бы… – промямлил он, даже понятия не имея, о ком шла речь.

– Мама моя, царство ей небесное, романтиком по жизни была. А на старости лет, тем более, от телевизора не отлеплялась. Все в него таращилась, будто в этом треклятом ящике хотела что-то особенное разглядеть!

– Гм… Ничего удивительного!

– Ты так считаешь?

– Еще бы! Что еще под конец жизни делать, кроме, как Голливудские фильмы смотреть… Это – намек!

Про Голливуд он сказал потому, что его бывшая тоже этим грешила, когда была в здравом уме. То есть, трезвая…

– Какой еще – намек? – спросила она.

– Как бы тебе это объяснить?.. Продавцы телевизоров и те, кто начиняют их всякой хитроумной мишурой, как бы дают нам понять, что кроме ящика в этой жизни большинству из нас ничего не светит. Поэтому предлагают в один смотреть, чтобы потом… В другой сыграть!..

– А ты, Рома, большой шутник! – рассмеялась она, часто заморгав ресницами, чтобы осушить невольно навернувшиеся на глаза слезы.

Во время знакомства он представился ей Романом, хотя его настоящее имя, конечно же, было совсем иным. Он соврал ей по вполне понятным причинам…

Дровосек совсем не прочь был пофилософствовать. Тем более, что Сюзи с полуслова понимала его.

– К тому же, разве плохо, что вместе с западным образом жизни к нам пришли новые, хотя и чуждые слуху, имена?