Архипелаг Кергелен
Шрифт:
На позитиве - Я!
на позитиве - ТЫ!
на позитиве - МЫ!
на позитиве - ОНИ!
на позитиве - Э!
на позитиве - У!
на позитиве - Ы!
А, Э, И, О, У, Ы!
Вторая бутылка
Верховный комиссар Острова Уэст по правам пингвинов Рахуй Путчдимон казался Россу весьма удобным попутчиком. Его тройной подбородок, нос пуговкой и влажные губы вселяли уверенность в том, что официальный визит на остров Безутешности не будет слишком напряженным и позволит Россу заняться главным. По
– не может не быть. Их мало, и они, как и я, подстраиваются, маскируются, изображают из себя идиотов, но они есть". Ледяные брызги обдали гребцов и пассажиров лодки. Росс хмуро посмотрел в пасмурную волну. "Увы, ОУ функционирует, - признал он с грустью.
– Хотя там все сумасшедшие. И покойный Римантас тоже". Федор тяжело вздохнул, ощупал бутылку под тулупом. Вторая. Вторая из пяти. Белая. Из-под водки. "Но среди оппозиции должны быть нормальные, - подбадривал себя Росс.
– Уж я-то их нащупаю".
Со стороны острова Безутешности ветер донес одобрительные "У!" и "А!". Вскоре взору предстала величественная сцена: берег был усыпан ликующими слушателями. Взоры стремились к утесу посреди бухты, на котором помещалось руководство. Верховный Правитель Суррогатин зычным голосом произносил монолог. Между берегом и скалой в лодках качались журналисты - вундеркинды с чутким слухом и хорошо поставленной речью. Они улавливали каждое слово оратора и доносили до аудитории, сопровождая фразы драматичными жестами наподобие языка глухонемых.
– Заметны серьезные улучшения не только в сфере защиты прав пингвинов, - уверял Суррогатин, - но и прав различных меньшинств, таких как чайки...
При этих словах Верховному подали упряжку чаек с венком кергеленской капусты, которую он тут же запустил в воздух под бурные овации зрителей.
– ...а также морских слонов.
Суррогатину поднесли детеныша морского слона, которого он поцеловал в животик и отпустил.
– Растет транспарентность управленческих процессов, усиливается продуктивность мужчин и фертильность женщин. Улучшается мобильность маломобильных и защищенность малозащищенных. Униженность униженных и оскорбленность оскорбленных сократились с 23.65 % до 18.32 % соответственно, тогда как общая спишизизтская волатильность уменьшилась в разы. Этого упорно не хотят замечать наши партнеры с острова Уэст.
Суррогатин указал на пустовавший седалищный камень справа от себя:
– Зачастую они позволяют себе критику, которая переходит все нормы этикета. Хотелось бы спросить: а все ли у вас в порядке с защитой прав пингвинов, дорогие коллеги?
Тут раздался художественный свист дозорного, заметившего лодку с делегацией ОУ. Лицо Верховного подобрело, заулыбалось так лучисто, что свет его, казалось, достигал самых отдаленных уголков ОУ. Едва лишь лодка причалила к утесу, двое молодцов услужливо подхватили Рахуя Путчдимона на руки и бережно водворили на седалищный камень подле
– Конечно, мы признаем новые реалии, сложившиеся на архипелаге, - продолжил Верховный, заискивающе заглядывая Путчдимону между век.
– Мы готовы к активному сотрудничеству с островом Уэст в атмосфере транспарентности и инклюзивности, нас многое объединяет, и в первую очередь, задачи совместной борьбы с муравьями Camponotus werthi и другими дикими насекомыми, которые угрожают благополучию наших островов.
Рахуй Путчдимон многозначительным жестом отправил Росса к берегу для инспекции, а сам, устроившись поудобнее на седалищном камне, принялся корчить напыщенные гримасы.
Сойдя на берег, Росс проследовал сквозь толпу, дышавшую враждебной почтительностью, к группе оппозиционно настроенной общественности, которая показывала с близлежащего холма непристойные жесты в сторону правительственного утеса. Оппозиционеры что-то кричали, но ветер уносил их слова к леднику Кука, где они превращались в маленькие колючие льдинки. Едва Росс оказался в поле зрения оппозиции, от группы откололся проворный парень и поскакал на пружинистых ногах ему навстречу. Спускаясь с холма, он то и дело запрыгивал на попутные валуны, высовывал в сторону правительственного утеса язык, поворачивался к нему задом или, рискованно выгнувшись вперед, имитировал фрикционные движения. Увлекшись, он забыл о ветре, и слетел со своей сцены прямо под ноги Россу.
– На позитиве?
– приветствовал он иностранца, выбираясь из зарослей кергеленской капусты.
– На позитиве, - нехотя ответил Росс, разглядывая активиста.
– Как я его, а?! Как я его?!
– затараторил молодчик.
– Мощно, да?! Мощно! Как я ему показал! Ой, как показал, чтоб он сдох.
– Кто?
– с надеждой поинтересовался Росс.
– Суррогатин, гад! Чтоб он сдох. Довел народ, сволочь. Как я ему, а? Как? А? Хорошо ведь? А? Как я ему показал?
– Так ведь он далеко, не видит?
– Все он видит, - приплясывал молодчик на ветру.
– У него тут везде глаза и уши. Вон!
Молодчик ткнул пальцем в морского слона, забравшегося неприлично высоко. Присмотревшись, Росс заметил, что шкура сидит на слоне как-то необычно. Несомненно, в шкуре скрывался человек и, скорее всего, наблюдал за ними.
– Вон!
– молодчик запальчиво ткнул пальцем в чучело овцы породы бизе, водруженное в память об этих животных, уничтоженных в конце нулевых. Во рту чучела дрожала от холода человечья голова.
– Вот! - оппозиционер отвалил камень, вскрыв нору, из которой высунулась заиндевевшая борода.
– Уважаемый!
– пригрозила борода. Молодчик достал из-за пазухи рыбу и воткнул в бороду.
– Вот тебе, начальник. Жри.
Борода принялась с хрустом жевать бившую хвостом Белокровку Аэлиты.
– Сурово тут у вас, - заметил Росс.
– Довели народ!
– зарычал молодчик, плюнув в жующую бороду.
– В рабов нас хотят превратить, в холуев. А я свободный человек, свободный! И плевал я на власть! Вот, смотри!
С этими словами он повернулся к Россу задом и поднял тулуп. Росс увидел загримированную под лицо задницу.
– И что?
– удивился Росс.
– Ты иностранец, тебе не понять. Ты из другого мира. Из свободного мира.
– Но причем же тут татуированные ягодицы?
– Да при том, что эти подонки запрещают татуировать задницу под лицо. Лицо под задницу - сколько хочешь, а задницу под лицо - не сметь.
Тут только Росс понял значение лицевого раскраса своего нового знакомого.