Архитекторы
Шрифт:
Я с восхищением пожал ему руку и, кажется, переборщил, потому что на лице его отобразилась болезненная гримаса.
— Ради Бога, извините! — поспешил ретироваться я.
— Ничего. Не желаете взглянуть на пятикилограммовую свеклу?
— Давайте.
Старик провёл меня к стенду, на котором лежал тёмно-фиолетовый арбуз. С полосками и поросячьим хвостиком.
— Это правда свекла? — не поверил я.
Мичурин молча достал из кармана перочинный нож и отрезал маленький кусочек от плода. Я послушно затолкал его в рот. Пожевал, стараясь нащупать вкус.
— Отличный борщ получится! — сказал я вслух, потому что не Мичурин же виноват в недостатках виртуальности.
— В этом уникальном образце — вся таблица Менделеева! Маня! — обратился он к розовощекой блондинке, держащей в руках сноп гигантской пшеницы, с макдональдсовскими булочками вместо зёрен. — Покажите товарищу наши бананы.
Мы с Маней оставили Ивана Владимировича наедине со свеклой, а сами предстали пред деревом, на котором действительно гроздились жёлтые продолговатые плоды. Маня облизнула свои полнокровные губы и произнесла:
— Ну, иди же ко мне, мой малыш!
О, нет! Только не это!
Я бросился наутёк, потому что уже встречался с виртуальными неудовлетворёнными самками. И создают их наверняка такие же неудовлетворённые кретины.
Путеводитель сковывал мои движения, и его пришлось выбросить. Но Маня не стала меня преследовать, поэтому я сбавил шаг и уже совершенно спокойно взошёл на третий этаж, где увидел просторный коридор с многочисленными кабинетами по обеим сторонам.
На первой двери было написано: «Данные статистики за 1913-ой год». Я дернул ручку, она послушно и очень мягко открылась. Но за ней оказалась кирпичная стена. Битая ссылка?
За следующей дверью с табличкой «Партнеры сайта» обнаружилась чёрная пустота. Я протянул в неё руку, и моя легкомысленная длань исчезла. Напрочь. Вытащил обратно — всё на месте. Что за ерунда? Хорошо, что не голову туда засунул.
За всеми остальными дверями пряталось всё то же самое: либо темень, проглатывающая конечности, либо кирпич. И лишь в одном помещении, обозначенном как «Вступительное слово руководителя области», стояла трибуна. Возле неё, в позе Роденовского «мыслителя» сидел губернатор (не сам, конечно, а копия). Увидев меня, он занял своё место, отхлебнул из стакана и стал рассказывать об успехах. Я закрыл дверь — голос умолк. Открыл — вот он опять, «мыслитель», глоток воды, речь. То есть каждый раз пластинка начиналась сначала. Из хулиганских побуждений я заставил его попрыгать — раз десять, наверное.
Ну, всё ясно. Любопытство удовлетворено. Сайтик, наспех слепленный из готовых кусков, бесплатно валяющихся на интернете. И прикручен кривыми руками. Больше этот «портал» меня не интересовал.
Вернувшись к лестнице, я обнаружил, что её нет. И не просто нет, а совсем нет. И не только её, но и каких-либо следов её исчезновения. Провала тоже нет. Сбоку я заметил двери лифта и пошёл к ним.
Вызов сработал. Двери гостеприимно распахнулись передо мной, и я очутился в просторной чистенькой кабине. На щитке сияла только одна кнопка. Вот её я и нажал.
Что произошло после этого, мне неизвестно до сих пор. Погас свет, и я куда-то провалился. Я почувствовал, что вишу в воздухе, болтая ногами, как космонавт на орбитальной станции. Меня обволакивала пустота, и ни единый звук не нарушал звенящей тишины.
Всё. Пора сматываться отсюда.
Я полез во внутренний карман за «наладонником», и моё сердце похолодело — он пропал. Это не портал, это какая-то чёрная дыра!
Получалась следующая ситуация: я завис на Тамбовском «живом сайте» без пульта управления. Другими словами, без меню выхода. Моё неподвижное тело сейчас лежит в кресле. И живу я, между прочим, один. Говорила мне мама: «Женись!» Не послушался. Пашка будет в отлучке ещё неделю. Есть шанс, что отключат электричество, но очень слабый. Ещё хорошо бы укусил комар. Впрочем, сейчас зима.
— Эй! Кто-нибудь! Помогите!
Я попытался двигаться в пустоте, загребая, как пловец, руками. Сначала не ничего не получалось, но потом кое-как приноровился. Сдвинулся с места. Поплыл. Ударился обо что-то головой. Это хорошо. Значит, есть за что уцепиться. Значит, здесь не только мрак и бесконечность.
Ощупал поверхность руками — вроде, кирпич. Шахта лифта? Поплыл влево, перебирая по стене руками, и тут ухватился за чьё-то тёплое лицо.
— Ты чего орёшь? — сказали мне из темноты, после того, как я перестал истерически барахтаться.
— Ты кто? — в свою очередь, спросил я.
— А ты кто?
— Я первый спросил.
— Ну и что?
Голос у него был спокойный. Приятного тембра.
— Меня зовут Дмитрий Игоревич.
— Ты ещё визитку дай… Димон, значит?
— Ага.
— Афанасий. — Мы пожали друг другу руки в темноте. — Давно здесь?
Он что, не слышал, как я провалился? Чёрт! Даже просканировать его не чем.
— Где-то час, — сказал я.
— Счастливчик!
— А ты?
— Да кто его знает! Может, неделю. Может, две.
И до сих пор жив. Получается, что время у меня есть. Если он не врёт.
— Афанасий, а как ты здесь очутился?
Он засопел в ответ.
— Вообще-то мне рассказывать по долгу службы ничего нельзя. Но принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства… Видишь ли, мне тут одного человека поручили разработать.
— Кажется, понимаю. А зовут его как?
— Да это-то тебе зачем?
— Не Антон Юрьич?
Афанасий хекнул.
— А ты откуда?… Давно у него работаешь?
— Месяц.
— Ну, и как?
— Сам видишь, как.
— Понятно.
Помолчали.
— Он жулик? — спросил я.
— Нет, что ты. Уважаемый человек. Просто зацепки на него нужны.
— Зачем?
— Тема у него колоссальная. Неразработанная. Мы могли бы её вместе крутить. Как считаешь?
Я задумался.
— А ты тоже в лифте обратно спускался?
— Ага. — Голос его был полон презрения к самому себе.
Господи! Да о чем же это мы говорим?! Ведь тут каждая секунда может оказаться последней!