Архитектура Московского метро

Автор неизвестен

Лично я не люблю метро. Мне здесь страшно, здесь не растет трава, вообще ничего не растет. Наверху у меня есть имя, фамилия и какая-то иллюзия независимости. Здесь мы все пассажиры, здесь рождается серое вещество толпы, когда все сжаты в один ком, когда естественная и допустимая дистанция между людьми сломлена. Помимо своей воли люди прижимаются друг к другу, так, как будто они обнимаются, а на самом деле они закрывают глаза и хотят отвернуться друг от друга. В метро молчат, спят, думают, ждут, беспрерывно ждут, пока невидимый поезд несется по кротовым нормам подземелья. Здесь рождается самый страшный вид одиночества - одиночества

в толпе. И если есть что-то, что может помочь людям в этом темном царство необходимости, так это искусство. В метро люди не смотрят искусство, но они чувствуют его спиной как надежду на возвращение обратно, и это присутствие искусства, сам факт его существования рядом - успокаивает.

Нет, я не прав. Я люблю метро. В отчужденности огромного города, которое всегда рождает чувство бездомности, метро наш первый желанный общий дом. Дом для всех. В непогоду, слякоть, в жару, мороз, вы, уставший, ищете спасительный вход в метро. Здесь хорошо. Родной квартирный мирок и то не может сравниться с тем чувством удовлетворения, которое внушает нам грандиозный дом метро. Метро - прообраз нашего будущего общежития. Скорость, комфорт, дисциплина. Здесь нельзя гулять просто так, расхаживая с собачками. Здесь надо организованно и целенаправленно двигаться. В отличие от социального расслоения общества там, наверху, где есть автомобили и пешеходы, метро - апофеоз демократии. Все пассажиры равны между собой. Кто-то неизвестный нам водит поезда и отвечает за нашу безопасность. Это удобно и, когда мы выходим на поверхность, мы чувствуем, что кое-что нами потеряно. Кончается братство пассажиров. Мы снова волки среди волков. Мы снова предоставлены сами себе и должны сами отвечать за свои поступки, напрягая все свое тело для преодоления асфальтовых джунглей. Метро - это наглядный образ мирового прогресса, поэтому мы не жалеем ни сил, ни средств, чтобы сделать наш дом красивым.

Отрезанные от всего мира, мы наивно полагали, что дворцовая роскошь есть обязательное условие метро, что "искусство" и "метро" синонимы. Когда впервые после долгих лет изоляции мы попали на Запад, заплеванные мрачные подземки стали для нас откровением, и стремясь не отстать от прогресса, мы захотели скопировать дешевую экономичность западных станций на своей земле. Логика столкнулась с мифом. Хотя миф есть тоже логика. Сам я понимаю нелепость украшательства, но еще с большой чуткостью отношусь к космической логике мифа. И в этой раздвоенности своей души я приветствовал идею выхода искусства на свет божий из подземелья, сформулированную моими молодыми коллегами архитекторами H.Шумаковым, Г.Мун, Н.Шурыгиной для станции метро "Коньково".

В этой идее что-то есть. Можно себе представить как скульптура отрывается от подземной архитектуры, гуськом становится на эскалатор и вместе с людьми по широким гранитным ступеням выходит на лужайку перед входом в метро. Красивая идея, и в осуществление ее я хотел бы сделать на самой грани между светом и тьмой березовую рощу из скульптур, создать пейзаж, священный лес символов, чтоб его пространство было пронизано прозрачными траекториями пролетающих птиц и постоянно менялось от солнечных бликов и теней скользящих над нами облаков.

Я хотел бы создать прозрачный храм природы, открытый всем ветрам, светлую обитель нашей любви и надежды, где каждая скульптура, независимо от того, что она изображает, является прежде всего живым деревом.

Могучий ствол колонны "Мальчика

с конем", кружевная ажурность "Юной купальщицы", густая тень от большой "Руки с бабочкой". Каждое дерево есть миф, завещанный нам прошлыми поколениями. Наша история. Наша культура.

Спешат люди. Туда и сюда несется толпа. Скульптура расчесывает поток людей, умывает их тенями и светом, целует каждого с добрым напутствием перед ночным полетом. Неизменны ее трепетная боязнь за всех нас, спускающихся под землю, и ее торжественная триумфальность, когда она встречает нас после возвращения из преисподней.

Прикосновение бабочки. Прикосновение воды. Прикосновение

коня, Прикосновение птицы. Прикосновение рыбы.

Прикосновение живого к живому.

Бурганов Александр Николаевич, род. в 1935г., скульптор, кандидат искусствоведения, Hародный художник Удмуртской АССР, лауреат Государственной премии СССР, профессор Московского высшего художественно-промышленного училища /бывш. Строгановского/. В 1959 г. окончил Московское высшее художественно-промышленное училище.

Основные произведения: монумент "Дружбы народов" в Ижевске /1977/, скульптура для Детского музыкальными театра в Москве /1982/, монумент Победы на Халхин-Голе в МНР /1984/.

Работа в метро: рельефные композиции на станции "Третьяковская" /1986/, скульптурная композиция у входа на станцию "Коньково" /1987/.

ИСКУССТВО ИСКУССТВЕННОГО МИРА

Л.Попов, архитектор.

Мир был естественный - мир стал искусственным. С началом XX века

связывается начало научно-технической революции. До этого времени человечество жило на поверхности Земли, в натуральных условиях и использовало натуральный продукт. "Старик ловил

неводом рыбу, старуха пряла свою пряжу..." Если условия жизни до XХ

века можно назвать первичными, исходя из представления об употреблении в основном не переработанного продукта, то с началом XX века и НТР становится нормой употребление сложного, переработанного и вновь созданного продукта.

Появляются 10-15-ти миллионные города, люди плавают над и под водой, летают в самолетах, ракетах, мчатся в автомобилях и поездах, селятся в многоэтажных зданиях, занимаются трудом с опосредованным результатом.

Хочется условия жизни в новых обстоятельствах назвать искусственными.

Искусственный продукт - вторичным. Продукция, выполняемая

техническими средствами, да и сами эти средства, несут в себе новую природу - искусственную природу; новую эстетику, отличную и противоположную эстетике продуктов ручного труда эстетику искусственного мира.

Джаз, абстрактная живопись, гиганты-города, небоскребы, аэродромы, заводы, кино, фотография, телевидение и т.д.
– это искусство искусственного мира.

Этого природа не ждала. К этому она не готовилась. В 1910 году поэт

и художник Давид Бурлюк писал, что современная живопись - это дисконструкция, дисгармония, диссимметрия.

Когда я говорю: "искусственный мир" - это не научное определение.

Это художественный образ. Я убежден - МЕТРО имеет свою художественную субстанцию, эта субстанция даст нам первичный образ - ни на что не похожий, не имеющий аналогий, лишенный всяческих ЛИТЕРАТУРНЫХ И АРХИТЕКТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ реминисценций, несущий в себе свою САМОБЫТНОСТЬ и САМОЦЕННОСТЬ.

Метро должно обрести свое самосознание как часть искусственного мира.