Архив Шамбала
Шрифт:
— Ну, да, верно, — сразу же согласился Сутормин. — Вы сейчас выйдете из дома, повернете направо, там есть кафе, посидите немного, а он подъедет туда. Я ему, если позволите, ваш номер назову, хорошо? Вы с ним все и обсудите. Если что — звоните I
Выйдя на улицу, машины с людьми Азизова Корсаков не обнаружил, но это его не встревожило. Скорее наоборот: надо все обдумать, а в таком деле компаньоны — помеха. Потому и звонить Суровикину он не стал. В конце концов, не отчитываться же за каждый шаг!
Игорь зашел в кафе, упомянутое Суторминым, взял кофе, пирожное, устроился за столиком, закурил.
Заведение, видимо, было популярно у молодежи: то и дело входили и выходили небольшие компании, здоровались, перетекали друг в друга, обсуждали что-то интересное всем.
Неожиданно Корсакову показалось, что в углу он заметил Марину Айрапетян. Девушка проходила практику в газете «Бытовой анализ», где работал и Корсаков, и перед самым Новым годом устроила пирушку по поводу ее окончания.
Папа Марины слыл человеком богатым, увлечение дочери журналистикой не поощрял, но, будучи любящим отцом, чадо баловал, как только мог.
На вечеринке, выпив лишнего, Марина осмелела и призналась Корсакову, что уже давно мечтает о нем как о «своем мужчине». Зная устаревшие, но суровые нравы армянских отцов, Игорь обращался с Маржой, как с капризной девочкой, стараясь, не дай бог, не оказаться с ней наедине. В какой-то момент ему повезло — и он смог позорно, но незаметно улизнуть, сохранив статус-кво в отношениях с Мариной.
И, вот, сейчас ему показалось, что он видит Марину. Впрочем, заблуждение возникло из-за черного мужского пуховика, который носила девушка, контрастно подчеркивая свою изящность и чувство стиля.
Точно такой же пуховик красовался и на девице, сидевшей в углу с друзьями, только это, к счастью, оказалась не Марина.
Гул, порожденный непрестанными разговорами, создавал иллюзию веселости и Корсаков почувствовал приятную расслабленность. Кофе ему показался отличным, он взял еще чашку и снова закурил.
Обдумать следовало многое, времени на это понадобится тьма, и спешка тут не к месту: узнал он за эти четыре дня массу, излишне имелось в ней повторений, но еще больше в повторениях и наслоениях зияло пустот и загадок. Иногда Игорю казалось, что его намеренно водят за нос, подталкивая к какой-то тропинке, свернув на которую он непременно зайдет «не в ту степь».
Если поверить во все, что ему удалось накопать и постараться хоть как-то систематизировать полученные сведения, то картина складывается увлекательная, хотя и туманная.
Итак, задолго до революции в Санкт-Петербурге — столице Российской империи — появляются «тибетские рукописи», будем называть их так, решил Игорь. Появились они не сами по себе, вместе с ними там оказались люди, прибывшие с Востока, старавшиеся овладеть этими раритетами. Возможно, они хотели вернуть то, что было у них отобрано силой или хитростью.
Так или ішаче, люди эти включились в политическую жизнь столицы, то есть, по существу, всей империи. Имя Бадмаева Корсаков слышал и раньше, и сведения эти, в общем-то, не противоречили тому, что стало известно Игорю только сейчас. Значит, скорее всего история о Цыбикжапове — тоже не выдумка в чистом виде. И, следовательно, участие «тибетцев» в событиях семнадцатого года вполне возможно.
Предположим, «тибетцы» Цыбикжапова искали какие-то древние рукописи, предположим, в них содержались какие-то знания, собираемые веками в роду целителей или колдунов. Если «тибетцы» сыграли такую важную роль в победе большевиков, то почему им не были отданы эти артефакты?
Ну, лечили бы они своих соплеменников где-нибудь «по диким степям Забайкалья»! Ну, шаманили бы, или, как там у них это называется? Советской власти-то велик ущерб? Ведь призывала же она на помощь самых настоящих буржуев, вроде «товарища Арманда Хаммера»! Американец Хаммер вагонами вывозил с ведома власти произведения искусства, драгоценности и золото — и не рухнули же Советы? А от тибетских шаманов вдруг рухнули бы?!
Нестыковка. Даже, если верить в рассказы, которые повторяли, споря в мелочах, и Гридас, и Льгов, и Сутормин, ничего «тибетцы» ни в Питере, ни вообще в России не получили. Вместо этого туда, на Восток, в поисках «космического знания» двинули чекисты и вывозили все новые и новые древности, как, например, фамильные документы Гомбоевых!
Между прочим, просто так чекисты туда не отправились бы. Не те люди, чтобы шастать невесть где. Значит, слова о роли Ленина и Троцкого в данных «мероприятиях» тоже имеют под собой основание.
Но тем-то это зачем? Хотели с помощью «космического знания» усилить свою власть, доведя ее до абсолюта? Может быть, может быть… Хотя сомнительно.
Ну, ладно, разные там Рерихи и Блаватские — люди творческие, мыслят образами и окружающее воспринимают чувствами. Им, как говорится, сам Бог велел верить во все таинственное. (Почему-то вспомнились мемуары царского премьера Сергея Витте. Тот писал о Блаватской, с которой находился в далеком родстве: «Ее нельзя воспринимать всерьез». Хотя, может, ревновал к славе госпожи?)
Вообще, слава и память — предметы странной конфигурации, подумалось Корсакову.
Вот, тот же самый Витте и Столыпин, к примеру. Витте поддерживал равновесие в общественной жизни и сделал русский золотой рубль средством международных расчетов. Но его стараются не вспоминать. Столыпин же пытался все подчинить своему властолюбию, ничего не дал, кроме пустых обещаний, а его до сих пор проталкивают в «гиганты», достойные всяческого поклонения.
И, кстати, все через одного хотят всеобщего поклонения и послушания, не меньше! Ну, значит, до сих пор есть много желающих овладеть этой самой «космической энергией», чтобы управлять людьми!